Все это, однако, не мешало тому, что и в Германии имущие классы стали придерживаться вышеописанной морали, в силу которой дети сделались величайшей обузой и семейным несчастьем. Поддерживать государство обильным производством потомства — эту обязанность правящие классы всегда предоставляли черни и требовали от черни; на себя они брали в лучшем случае только приятную сторону этой задачи.

Если в других странах и не было налицо такой бедности людьми, если там ввиду продолжительности мира в XVIII столетии унаследованный от прошлого избыток женского населения несколько и сократился, то, как мы знаем, в средних классах бедность во всех без исключения странах значительно возросла. Господствовавшая в этих слоях материальная необеспеченность крайне пагубно отражалась на сексуальной жизни обоих полов. Большинство мужчин могло вступить в брак лишь очень поздно, так как они не были в состоянии содержать семью, а многим так никогда и не удавалось основать свой домашний очаг. Что подобное положение вещей господствовало преимущественно в среднем бюргерстве, объясняется очень просто тем, что по установившейся традиции заботиться о содержании семьи был обязан один только мужчина, тогда как жена уже и здесь находилась почти на положении предмета роскоши или, во всяком случае, сама не зарабатывала, как в пролетариате.

Крышка табакерки

Значительная часть мужчин и женщин среднего мещанства могла поэтому удовлетворить свои половые потребности только внебрачным путем.

Экономические факторы объясняют нам также, почему в крестьянстве XVII и XVIII вв. обычаи и нравы остались теми же, какими были в эпоху Ренессанса. Производственный механизм сохранился таким же или почти таким же, и потому и общественное бытие этого класса не изменилось — в общем и в частностях. Главные формы добрачных половых сношений, «пробные ночи» и «ночные посещения», сохранились здесь и в эту эпоху во всем своем специфическом своеобразии и, разумеется, также в прежних своих грубо-примитивных проявлениях.

Абсолютизм «содействовал», впрочем, половой жизни крестьянства тем, что разорял деревенскую массу еще беззастенчивее, чем горожан, задерживая таким образом всякую возможность культурного прогресса и доводя мужика до такого скотского состояния, которому уже не ведомы никакие нравственные сдерживающие мотивы. Искусственное форсирование половой зрелости было и здесь наиболее бросавшимся в глаза последствием. Так как большинство детей спят в деревне вместе с родителями, в одном тесном помещении, то они рано получают наглядные уроки механики любви. Что удивительного, что многие из них подражают игре, которой забавлялись отец и мать, еще раньше, чем могут иметь представление о ее цели. Это тоже своего рода форсирование половой зрелости, к тому же такое, которое приводило к самым печальным результатам. Ибо глубочайшая нравственная испорченность всегда царила не в городах, а в деревнях.

Другая главная черта старого режима, о которой свидетельствует бесчисленное множество разнообразнейших документов, — будто бы беспредельное увлечение каждой женщины «культом галантности», как тогда выражались. Судя по этим данным, никогда женщины до такой степени не были помешаны на мужчинах, как тогда.

В эпоху старого режима женщины всегда «галантны», а прослыть «архигалантной» было честолюбивейшей мечтой большинства. Застать женщину все равно какого сословия и возраста, все равно какой национальности иначе как в галантной ситуации, невозможно. Хотя мы об этом уже говорили, все же должны здесь коснуться этой темы подробнее, так как это позволит нам сделать несколько важных выводов.

Документы настолько изобилуют примерами и доказательствами, что не остается сомнения в этой помешанности женщин на мужском поле. Столь же естественным автор считает превращение любовного томления в случае «длительного» неудовлетворения в настоящее помешательство («бешенство матки»). Моралисты трактуют эту тему менее сухо. Автор вышедшей в 1720 г. книги «Адам и Ева, лишенные фигового листа» посвящает целую главу поведению «помешанных на мужчинах незамужних женщин»... Об этом говорит также немало пословиц.

Берлинский придворный костюм

Раз мужчина пользуется славой победителя женских сердец, то он спокойно может рассчитывать на неравнодушие всех женщин, ему доставляется всегда удобнейший случай и каждая только ждет его приглашения. В своей книге «Женщины и галантность в XVII веке» Жан Эрве приводит в пример министра Фуке: «Фуке был, очевидно, слишком поглощен другими заботами и потому не старался ухаживать. Он довольствовался тем, что заявлял о своих желаниях, и в означенный час женщина, которую он желал, являлась к нему». И подобное счастье выпадало ежедневно множеству мужчин.

Приезд в 1772 г. в Париж турецкого посланника Заида Эффенди поверг массу женщин в состояние возбуждения. Так как паша имел в своем гареме нескольких жен, то он казался воплощением мужественности. Девушки и дамы прямо бросались ему на шею, несмотря на циничные насмешки над женской похотливостью, вскоре появившиеся в карикатурах и шуточных стихах. Наездники и шарлатаны имели, впрочем, те же благоприятные шансы, как и знатный аристократ. Злой насмешник издевался над парижанками настолько же цинично, насколько и недвусмысленно. «В таком вопросе дамы не признают сословных различий, а преклоняются только перед истинными врожденными добродетелями. Если у них есть основание предполагать их наличие в мужчине, они обращаются с ним как с равным».

Достоверно известно, что в эпоху Карла II целый ряд знаменитых акробатов, наездников и танцовщиков праздновали на ложе английских знатных дам те же победы, что на сцене или арене.

В высшей степени характерна и распространенность разных суеверных обычаев. В XVII и XVIII вв. все женщины усерднейшим образом прибегали к помощи любовного оракула. Незамужние хотели узнать, выйдут ли они замуж, замужние — явится ли и когда желанный любовник. Незамужние гадали преимущественно в ночь накануне св. Андрея, патрона женщин, жаждущих иметь мужа. Само гадание было обставлено всевозможными обрядами. Девушка должна прежде всего совершенно раздеться, потому что только в таком виде она может удостоиться ответа этого, по-видимому, не очень целомудренного святого.

В одних местностях господствовал обычай, в силу которого любопытные девушки засовывали в таком виде голову в печку, чтобы как можно выше поднять заднюю часть тела. В других местностях девушка, стоя спиной к дверям спальни, бросала в них башмаком или же, отвернув лицо, вытаскивала из сажени дров полено. В первом случае число скачков, сделанных башмаком, указывало на число лет, которое еще придется прождать девушке, во-втором прямое полено указывало на молодого, кривое — на старого мужа. Во время этих обрядов произносилась обращенная к св. Андрею молитва, иногда более длинная, иногда короткая: «Св. Андреюшка, даритель мужей, учитель девиц, вот я стою голая, когда же пробьет час и я получу мужа...» Вероятно, ни одна молитва не произносилась тогда с таким жаром, как эта.

Большинство девиц, однако, не ограничивалась обращением к св. Андрею, а молилась сразу десятку других святых, и каждому ставился определенный вопрос. К тому же каждой девице хотелось заинтересовать небеса этим важным для нее делом не на один день в году, а ежедневно. Когда девушка покидает школу в Бельгии, то и поныне ее заставляют вызубрить следующую свадебную молитву, сложившуюся еще в XVIII в.: «Св. Мария, сделай так, чтобы я вышла замуж, — и как можно скорее! Св. Антоний, — и чтобы у него было хорошее наследство, св. Иосиф, — и чтобы он был богат, св. Клара, — и любил меня, св. Анатолий, — чтобы он не был легкомыслен, св. Луи, — и не ревновал меня, св. Шарлотта, — чтобы я в доме господствовала, св. Маргарита, сделай так, чтобы он явился скорее, св. Александра, — и мне не пришлось бы долго ждать, св. Елевтерий, — пусть он будет хорошим отцом, св. Анелик, — и добрым католиком, св. Николай, не забудь меня».