— Безусловно, — ответил Билл, всплывая на поверхность. Он использовал возникшую паузу, чтобы попросить сандвич с цыпленком, прежде чем вернуться к езде, вернуться к задаванию вопросов.
После поворота на Кингасси, после А86, ответвляющейся к западному побережью и Форту Уильям, седан переваливался по темнеющей дороге — осенний вечер сворачивался у гор. Билл поддерживал скорость на том же уровне, заставляя колеса вращаться, — потому что у него самого колес не было. Последние запасы декседрина он потратил во время поездки на север. Больше закидываться в ближайшее время было бы глупо. Не просто глупо — охренительно рискованно. Так что на этом гигантском отрезке Биллу пришлось держаться на кофеине и таблетках эфедрина. Жуткое дерьмо, которое он не глотал со времен подготовки к экзаменам. Чувствуя, как слабеет и как сонливость накатывает на него, поднимаясь с дороги, Билл полез в карман куртки, нащупал пару маленьких горьких таблеток, запил глотком выдохшейся колы. Марк рассказывал о том, что у него было вместо личной жизни.
— Если в прошлом что-то плохое было, оно на тебя влияет. Не знаю, может, у меня проблемы с доверием...
Билл понял, что он имеет в виду нелепость — не свою надежность, а собственную неспособность доверять людям.
— Так что я держу дистанцию. Дженнифер (это была его новая подружка) въехала ко мне ненадолго, но мне было слишком тесно. Мы с ней не могли найти общий язык. Квартирка была слишком маленькая. И она не давала мне нужного пространства — как моя жена. Постоянно мешалась, капала на мозги по поводу и без повода. Мы по-прежнему встречаемся... только теперь не так серьезно...
Билл подумал, что теперь он, наверное, мог полностью расшифровать все это. Марк был склонен к насилию — как и многие из тех, кто сам был жертвой насилия. В Турсо осталась жена, дрожавшая от страха, когда он поднимал один из своих изъязвленных кулаков; и в Пуле все обстояло так же. Билл внутренним ухом слышал истерические трели двуполого спора: Марк и безымянная женщина, мольбы и ругань, словно жуткий дуэт. Автостопщик продолжал плескать желчью на гарпий.
Теперь они спускались с гор. Земля зеленела и рыжела с каждой милей. Одинокие запертые домишки сменялись разбросанными кучками жилищ, ферм, вырезанных из поросших вереском склонов. Но, словно бы издеваясь над пассажирами, возвращающимися с холода, снова зарядил дождь. Билл щелкнул рычажком, дворники сначала принялись за работу рывками, затем ровно, затем быстро. И к тому времени, когда они проезжали поворот на Питлохри, земля, дорога и небо уже слились в единое парообразное целое. Тернер, доживи он до задницы двадцатого века, мог бы написать эту сероватую муть, подумал Билл.
Марк снова завел речь об Интернете. О том, как его друг — на самом деле скорее просто знакомый, завел маленький провайдерский бизнес и компанию по техподдержке. Друг позволял Марку работать на своем оборудовании, учиться, как все устроено. Дружба, которая на самом деле виртуальна точно так же, как и окошко Windows, подумал Билл. Марка там терпели — если он вообще не наврал насчет работы. Но Билл в общем-то думал не об этом — он вспоминал женщину, с которой переспал в Питлохри. Начинающая актриса, приехавшая на летний театральный фестиваль. Билл проезжал мимо и увидел ее в отвратительной постановке «Веера леди Уиндермир». Забавно — плохая постановка Уайльда. Забавно, насколько плохая режиссура, плохие актеры, плохие декорации и костюмы представились ему театральным эквивалентом откручивания настроек на телевизоре, делающих картинку слишком темной или чересчур контрастной. В этом случае результатом стала деревянная вульгарность, а не легкий и тонкий фарс.
После хлипких аплодисментов он зажал ее в углу крохотной гримерной. Запах шелка, атласа, кринолинов и пудры был резким, забивающим все остальные. Она хихикала, когда он задирал ее юбки...
— Мы и не знали, что у него там заначка. Просто пришли забрать пленки, а нашли кучу всего в его комнате и взяли себе. Оказалось, это вся его заначка была. Он нам больше двух сотен отвалил, чтобы мы вернули, — хороший навар. - Билл понял, что Марк рассказывает об очередной комбинации. Он скользнул из рассуждений о банальном мире электронных кодов в слегка будоражащий мир дна Пула.
— И что, — Билл прикурил «Регал» от зажигалки, которую теперь постоянно держал в руке, зажимая между ладонью и рулем, — ты себе-то героина взял?
— Господи, нет конечно! Я этим не балуюсь! Травы курнуть можно, спидами закинуться, если есть, — пожалуйста, но я не хочу крышей поехать. Видел я, что эта срань с людьми делает.
Билл ухмыльнулся про себя. Чем еще героиновая зависимость могла навредить парню? Заставить бросить еще одну семью? Заставить врать больше, чем сейчас? Сделать его еще более самодовольным и менее склонным к размышлениям мелким воришкой? Билл сомневался в этом.
Они уже проехали Перт и по длинной долине направлялись к Глениглзу и Стирлингу. Здесь было еще зелено, и щетина собранных посевов ловила каждый луч солнца, выглядывавшего иногда из-за облаков. Холмы все дальше отодвигались от дороги, и фермы были все чище, все ухоженнее, все показушнее. Изменившийся ландшафт смягчил атмосферу в машине; картинки домашнего уюта, пролетавшие за окном, напомнили и Биллу, и Марку о тех странных пактах, которые они заключили с жизнью. Биллу хотелось выпить.
Он мог представить себе — вполне отчетливо — уровень виски в автомобильной бутылке. Хотел остановиться, отлить и затем глотнуть хорошенько. Забить воспоминания, которые выползли наружу в ходе изучения Марка. Но теперь Билл вообще не доверял Марку. Он не чувствовал бы себя в безопасности, оставив машину с включенным мотором, пока сам мочился на краю дороги. Он во всех деталях мог представить звук захлопывающейся за спиной двери, звук вращающихся и выбрасывающих гравий колес. Его собственные мученические крики, когда он повернется и побежит за машиной, с еще изливающимся членом, хотя сам он уже полностью охвачен чувством потери — машины и всего остального. И он даже не застрахован на случай угона. Билл действительно сейчас ненавидел Марка. Ненавидел его за то, каким тот был жалким — и в то же время представляющим угрозу.
У дороги возник пятачок-парковка. Билл нажал на тормоз, лениво повернул руль. Машина застыла. Билл достал бутылку «кэмпбеллтауна» из футляра медицинских журналов. Отвернул пробку, сделал глубокий глоток и передал Марку, который с опасением взглянул на него, отпил и отдал бутылку обратно.
— А мусора тебя не беспокоят? — спросил он.
— Беспокоят, конечно, — ответил Билл раздраженно. — Как и всех. Но это последняя перед Глазго — не хочу рисковать и идти с ними на конфликт.
Он проверил зеркало заднего вида и боковые, лениво повернул руль направо, затем вдавил педаль газа в пол, словно поршень огромного 300-кубового шприца. Машина дернулась и выехала на середину дороги. Билл почувствовал, как переполненный недоверием мочевой пузырь проталкивает свое ядовитое содержимое к его тазу. Он поддался этому чувству. Лучше отвлечь пассажира чем-нибудь еще.
— Так что планируешь с этим своим друганом делать в Глазго?
— Не знаю, ничего особенного. И уж точно жрать вискарь не будем. — Он ухмыльнулся Биллу печальной, как он думал, улыбкой. — Скорее уж по пиву вдарим. Друган мой сейчас на больничном. Но у меня есть пара фунтов, я обещал ему развлечь его немного. Все как обычно. Пара банок дома. Потом в паб. Потом с собой возьмем; затем гонки...
— Гонки?
— Ну-у, не совсем гонки. Это просто такое у нас развлечение — мы всегда это делаем, когда я в Глазго оказываюсь. Мой друган... у него есть старые машинки фирмы «Тонка», знаешь?
— Ага.
— Не маленькие — джипы и все такое, а здоровые, на которых дети могут сидеть и отталкиваться ногами. Ну, знаешь, экскаваторы и все такое?
— Ага.
— Ну так вот, когда мы доходим до кондиции, мы их достаем. Две — экскаватор и мусоровоз, но всегда спорим, кому какая достанется. Мусоровоз быстрее, но у него колесо ущербное — на скорости отваливается. Короче, мы их достаем и устраиваем гонки по Сочихолл-стрит. Знаешь Сочихолл-стрит?