Вышеизложенное — лишь краткое объяснение очень обширной темы. И я, разумеется, понимаю, что объяснение это выглядит весьма категорично. Но я старался изложить, насколько возможно кратко, все то, что считаю для себя самым существенным. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы читатель мог понять, с какими мыслями я прибыл в Каир утром 12 августа 1942 года. [94]

Глава седьмая. 8-я армия

Мои размышления во время перелета в Египет

Я вез с собой военную доктрину, которую только что изложил. Вопрос состоял в том, как применить ее на практике.

Характером местности Северная Африка отличалась от привычного мне пейзажа. Меня всегда интересовала взаимосвязь между географией и стратегией, точнее, географическими особенностями местности и тактикой боевых действий. Как я понимал, нашей целью являлся Триполи, большой порт, расположенный к западу от Александрии. Между ними находилось несколько портовых городков, такие как Тобрук, Бенгази и еще несколько более мелких. Между Аламейном и Триполи лежала по большей части равнинная пустыня, и я обратил особое внимание на три характерные особенности этой территории.

Во-первых, на дорогу с твердым покрытием, мощенную щебнем или гудронированную, которая тянулась вдоль побережья до самого Триполи. Дорога служила основной магистралью как для снабжения войск всем необходимым, так и для продвижения самих войск.

Во-вторых, на Джебел-Акдар (Зеленые горы), холмистый район, расположенный между Тобруком и Бенгази, который иногда называют Киренаикский «выступ», а чаще — просто Джебел.

Этот, несомненно, важный стратегический район в предыдущих операциях оставляли без внимания. Хотя мне сразу стало ясно: если хорошенько укрепить его и укомплектовать войсковой группой, подготовленной для наступления в южном направлении, он становился важным оборонительным рубежом, который противник не смог бы игнорировать, строя свои наступательные планы.

В-третьих, район Агейла, который немцы обычно называли Мерса-Брега, характеризующийся сыпучими песками и пересыхающими [95] соляными озерами, начинающийся у южной оконечности залива Большой Сирт и уходящий на многие мили в глубь материка. Через это море песков тянулись лишь несколько проселочных дорог, и пока Роммель контролировал эту территорию, он мог либо сдерживать наше наступление, либо атаковать нас в любое удобное ему время. Мы пытались выдвинуться в этот район в феврале 1941 года и еще раз, в начале 1942 года, но закрепиться там нашим войскам не удалось, и с марта 1941 года его занимала армия Роммеля.

Анализ характера местности привел меня к выводу, что в своих планах я должен ориентироваться на четыре важные топографические особенности: прибрежная дорога к Триполи, порты на побережье, районы Джебел, между Тобруком и Бенгази, и Агейла. Из Гибралтара в Каир я летел именно над этой территорией: прямой перелет грозил немалыми опасностями для самолета, летевшего без прикрытия истребителей, и ночью мы сделали большой крюк, ушли к югу, чтобы уже утром пролететь над Нилом много южнее Каира.

Далее я задумался о том, как в условиях данной местности наилучшим образом использовать имеющиеся в моем распоряжении силы.

Из того, что я слышал и читал об армии Роммеля, она состояла из войск, занимающих оборонительные позиции в стратегически важных районах, и мобильных подразделений, которые использовались для наступления и контратак. Оборонительные позиции занимали в основном итальянцы, с малым количеством бронетехники. Мобильные подразделения состояли из немцев, и бронетехники у них хватало. Ударной силой являлась бронетанковая армия, в которую входили 15-я и 21-я бронетанковые дивизии и 90-я пехотная дивизия.

Я пришел к выводу, что в 8-й армии нужно создавать свою бронетанковую армию, корпус с большим количеством бронетехники, хорошо оснащенный и подготовленный. Он предназначался не для ведения позиционной войны, а для нанесения атакующих ударов. Из-за отсутствия такого воинского соединения мы не могли добиться ощутимых и долговременных успехов. Поэтому формирование такого корпуса, в составе трех или четырех дивизий, становилось для меня приоритетной задачей. [96]

Не следовало забывать и про моральный климат в армии. Как мне стало известно, войска пали духом и потеряли веру в командование. Такое положение следовало незамедлительно исправить, но конкретные меры я мог наметить лишь после детального ознакомления с обстановкой.

Эти и многие другие мысли роились у меня в голове во время полета, но к моменту приземления в Египте я понял, что еще рано искать ответы на мучавшие меня вопросы. Решил, что они придут сами по мере того, как я буду входить в курс дела.

Я не стремился к встрече с Окинлеком. Я кое-что слышал о методах его командования и знал, что служить под его началом мне будет нелегко. Я также считал, что он плохо разбирается в людях. Хороший командующий никогда не назначил бы генерала Корбетта начальником штаба английских войск на Ближнем Востоке. А предложение генерала Окинлека назначить Корбетта командующим 8-й армией вообще не лезет ни в какие ворота.

Опять же никто в здравом уме не отправил бы Ритчи сменить Каннингэма на посту командующего 8-й армией. У Ритчи не было ни опыта, ни знаний для такой должности, и в результате его пришлось смещать. Позже, после того как Ритчи приобрел необходимый опыт, командуя дивизией и корпусом, он прекрасно проявил себя в боевых действиях в Северо-Западной Европе. Но в тот момент, когда его назначили командиром 8-й армии, такая задача была ему не по плечу.

5 августа 1942 года премьер-министр (мистер Черчилль) встретился с генералом Окинлеком в штабе 8-й армии в пустыне. Черчилль направлялся в Москву. Генерал Окинлек взял на себя командование 8-й армией после того, как он освободил от этой должности Ритчи. При этом он оставался командующим британскими войсками на Ближнем Востоке. Премьер-министра сопровождал НИГШ (генерал Брук). После анализа сложившейся ситуации Окинлеку указали, что он не может одновременно командовать 8-й армией и всеми английскими войсками на Ближнем Востоке. Ему предложили вернуться в штаб британских войск в Каире, а 8-ю армию передать другому. Окинлек согласился с предложением Брука назначить меня командиром 8-й армии. [97]

В то время в Каире находился фельдмаршал Смэтс, и в тот же день вопрос о кандидатуре командующего 8-й армией обсуждался с ним. Премьер-министр и Смэтс отдавали предпочтение генералу Готту, который прославился боями в пустыне. На Ближнем Востоке считали, что лучшего командующего 8-й армией не найти.

6 августа премьер-министр отправил в комитет обороны проект предполагаемых им изменений. В частности, он намеревался вывести войска, расквартированные в Персии и Ираке, из ближневосточной группы войск, заменить Окинлека на Александера и назначить Готта командующим 8-й армией. Однако 7 августа самолет, в котором летел Готт, сбили, и он погиб. На следующий день мне приказали взять на себя командование 8-й армией. В тот же день бригадный генерал Джейкоб (ныне сэр Йан Джейкоб) в штабе 8-й армии передал генералу Окинлеку письмо премьер-министра, в котором сообщалось, что тот освобожден от должности командующего. 9 августа Александер прилетел в Каир и встретился с Окинлеком, который приехал из пустыни, временно передав командование 8-й армией генералу Рамсдену, командиру 30-го корпуса.

Теперь мне совершенно ясно, что на тот момент назначение генерала Готта командующим 8-й армией было бы ошибкой. Я никогда не встречался с ним. Без сомнения, он — прекрасный офицер и добился значительных успехов в войне в пустыне. Но, по свидетельствам очевидцев, он совершенно вымотался и нуждался в отдыхе. Он и сам это понимал. Вот что он сказал одному из наших общих друзей: «Я страшно устал. К тому же мы использовали все, что могли, но ничего не добились. Для выполнения этой работы требуется свежая голова. Дело-то старое, но взглянуть на него нужно незамыленным глазом. Если они поручат это дело мне, я попробую с ним справиться. Но, думаю, тут нужен новый человек, они должны прислать кого-нибудь из Англии».