— Чего ты хочешь? — спросила она. Ее лицо было серьезным, но не злым.

— Ты забыла у меня зубную щетку.

— Не смешно.

— Я тогда погорячился, — признался Андреас.

— А теперь все снова в порядке?

Дельфина посмотрела на его чемодан. Улыбнулась и спросила, не собирается ли он у нее поселиться. Андреас сказал, ему нужно с ней поговорить. Дельфина впустила его и первой прошла на кухню. Он сел, она осталась стоять. Рядом с ним. Он протянул руки и обхватил ее за талию. Под тонкой тканью чувствовалось тепло тела. Она сделала шаг назад и сказала, что сейчас быстро примет душ и оденется. Когда она ушла, Андреас налил себе стакан воды и жадно выпил его.

— Сидишь тут, как бедный родственник, — сказала Дельфина, вернувшись. На ней было то же платье, что и в последний раз.

— Разве ты не собиралась на море? — спросил Андреас.

— В конце недели, — ответила Дельфина. — Но я еще не знаю точно, поеду ли. Родители что-то надоели.

Квартиру она не нашла, сказала Дельфина, и уже не уверена, хочет ли вообще ехать в Версаль.

— На той неделе получила результаты экзаменов. Прошла. Теперь у меня до самой пенсии всегда будет место. Не знаю, нужно оно мне или нет.

Андреас спросил, чем же она тогда хочет заниматься. Дельфина устало взглянула на него и сказала, что об этом ее уже спрашивали родители. Она не знает. Слишком молода еще. Ей хочется что-нибудь испытать, что-нибудь попробовать.

— Я еду в Швейцарию, — сказал Андреас. — Хочешь, поедем вместе?

Его самого это предложение удивило еще больше, чем Дельфину. Она спросила, почему бы им не поехать вместе на море. Он не ответил. Она немного подумала, потом сказала: оʼкей, она поедет. Ни разу не была в Швейцарии. Когда он выезжает?

— Я купил машину, — ответил Андреас. — Сегодня можно ее забрать.

Дельфина сказала, ей надо кое-что доделать и сходить в магазин. Они договорились встретиться в четыре часа. Андреас сказал, что заедет за ней.

Когда Дельфина увидела «ситроен», то предложила взять свою машину. Андреас покачал головой.

— У моего лучшего друга был такой же «ситроен», — сказал он. — В юности мы ездили на нем купаться.

Они ехали по окружной. Солнце еще стояло высоко, а город терялся в молочной дымке. Небо и дома сливались в один цвет и различались лишь его оттенками. Дороги были по-вечернему перегружены. Дельфина открыла крышу и включила радио. Они слушали джазовую радиостанцию, и Андреас пытался угадывать названия песен.

— Когда я только-только приехал в Париж, то видел Чета Бейкера в «Нью-Монинге,[6] — сказал Андреас. — Он был невероятно худым, со впалыми щеками. Отрешенно сидел на высоком стуле, зажав трубу между колен. Потом начал петь, тихо-тихо, надтреснутым голосом. Песню я точно не помню, «The Touch of Your Lips» или «She Was Too Good to Me»,[7] но голос слышится мне до сих пор. Через несколько тактов он внезапно оборвал песню, сделал недовольный жест рукой, и музыканты начали играть заново. Похоже было на эхо эха. Вскоре после этого он умер.

Добавил, что поздние записи Чета Бейкера нравятся ему больше, чем ранние. Там он не стремится к идеальному звучанию. Там есть разрывы, небольшие ошибки и неточности. Музыка сделалась живее, стала ощутима возможность провала или даже его неизбежность. Дельфина спросила, кто такой Чет Бейкер. Сказала, что редко слушает джаз.

Когда они съехали с окружной у Порт-дʼИтали, Дельфина спросила, не поехать ли им все-таки на юг Франции или в Италию.

— Мы можем делать что угодно, — сказала она. — Мы абсолютно свободны.

Андреас ничего не ответил. Он давно не водил машину и внимательно следил за движением. Дельфина откинулась назад и принялась смотреть в окно. Потом они ставили кассеты Андреаса: рок-музыку, которая когда-то ему нравилась, и шансоны, которые Дельфине показались чудовищными. Андреас подпел Франсису Кабрелю:

Jʼaimerais quand même te dire

tout се que jʼai pu écrire

je lʼai puisé à lʼencre de tes yeux.[8]

Дельфина рассмеялась и сказала, что у нее глаза карие, а не голубые. Андреас признался, что, когда слышит эту музыку, вспоминает юность. Тогда, влюбляясь, он еще писал стихи.

— Эротические?

— Скорее, сентиментальные.

— А по тебе не скажешь, — хмыкнула Дельфина. — Искра любви в замерзшем сердце.

Она пошутила, но Андреаса все равно немного покоробило. Он никогда не считал себя холодным человеком, хотя упрек в холодности слышал не впервые. Cʼétait lʼhiver dans le fond de son cœur,[9] пел Кабрель. Андреас вспомнил, как тронула его эта песня и как он вместе с певцом оплакивал смерть девушки, решившейся на самоубийство в день своего двадцатилетия. Дельфина сказала, это невыносимо. Нажала на «Eject» и достала другую кассету из сумки, лежавшей у ее ног. Вставила ее, некоторое время слышалась лишь тишина, потом раздался приятный женский голос. Глава седьмая, возвратные глаголы.

Андреас хотел вынуть кассету, но Дельфина удержала его руку, и женщина стала отчетливо произносить примеры:

Завтра я снова увижусь с вами. Завтра вы снова увидитесь со мной. Завтра мы снова увидимся с вами. Завтра вы снова увидитесь с нами. Родители снова увидятся с детьми. Дети снова увидятся с родителями.

Потом вступил не менее приятный мужской голос:

Описание моего дня. Утром я встаю в полшестого. Встаю так рано, потому что в восемь часов я должен быть на работе. Только в субботу и воскресенье я могу поспать подольше. Встав, я иду в ванную, чищу зубы и моюсь, сначала теплой водой, потом холодной. После этого я окончательно просыпаюсь и чувствую себя хорошо. Одеваюсь и причесываюсь. Потом иду на кухню и завтракаю. Варю себе кофе, съедаю бутерброд с джемом, колбасой или сыром…

В голосе мужчины слышались радостные нотки. Казалось, он целиком покорился течению дней, своей судьбе без придаточных предложений.

— Я —…юсь, ты —…шься, — сказала Дельфина и повторила несколько раз «я —…юсь», пока местоимение с окончанием не слились воедино.

— Ты — Яюсь, — определила она.

— Тебяюсь, — ответил Андреас, вытащил кассету, и снова заиграло радио. Он спросил, поняла ли она текст. Большую часть, сказала она, нет ничего удивительного, что никто теперь не хочет учить немецкий, если заманивают такими пособиями. Колбасой на завтрак.

У Бона они съехали с шоссе. Неподалеку от центра города Андреас отыскал «Ибис»[10] и припарковался.

— Мне мой отпуск представлялся романтичней, — сказала Дельфина.

Андреас сказал, что не хочет в центр города. Лучше завтра пораньше выехать.

Они сняли номер и вернулись на улицу за багажом.

— Тут даже бассейн есть, — сказала Дельфина. — А что в свертке?

Она дотронулась до занавески, в которую Андреас завернул статуэтку.

— Оставь это, — ответил он и закрыл багажник.

Чтобы немного освежиться, Дельфина решила искупаться до еды. Андреас сказал, он пока выпьет аперитив. Небольшой гостиничный бассейн был огорожен и находился лишь в нескольких шагах от террасы ресторана. Андреас сел за дальний столик и заказал рикар.[11] Дельфину, видимо, не смущало, что посетители ресторана наблюдали, как она спустилась в воду и проплыла несколько дорожек. Она вышла из бассейна, рукой стряхнула воду с коротких волос и вытерлась. Потом завернулась в полотенце и поднялась к Андреасу за столик. Села и начала листать меню.

— Ты здесь хочешь поесть? — спросила она.

— Необязательно.

— Тогда пойдем.

Андреас отправился за Дельфиной в номер и смотрел, как она переодевается. Она надела светло-зеленую юбку из грубого хлопка и тонкий черный шерстяной свитер. Зашла в ванную и вернулась с розовыми накрашенными губами. Андреас ни разу не видел ее такой. Сказал, что она прекрасно выглядит. Задумался, что ему в ней нравится, что понравилось в ней Жан-Марку.

Они пошли по шоссе к центру города. Прошли мимо множества отелей, торгового центра и украшенных старыми винными бочками и виноградными лозами кольцевых поворотов. Весь Старый город был пышно наряжен. В каждом втором доме располагался винный погреб или ресторан. Дельфине захотелось взглянуть на собор. Внутри церковного здания было темно. Нажатием кнопки включались лампы, освещавшие алтарь и наиболее интересные капеллы. Дельфина зажгла свечку. Андреас спросил для кого. Ни для кого, ответила она, про запас.