Дверь скрипнула, приоткрылась и тут же распахнулась настежь.

Через минуту Бардалф, казалось, заполнил своим появлением всю кухню, его сердитый зычный голос гремел во всех углах, под потолком, у окон. В страхе перед его шквальным напором и физической силой Дженнифер инстинктивно отступила назад и наполовину спряталась за тюлевую занавеску.

Расхаживая взад и вперед по кухне, Бардалф кипел от негодования, как не вовремя разбуженный вулкан; его темные глаза сверкали, а тенниска так и пузырилась от непрерывно вздувавшихся мышц на спине и груди. И вдруг он остановился, его гневный взгляд скользнул по занавеске — и незваный гость в упор уставился на Дженнифер.

2

Направляясь из Нью-Йорка в Колорадо, Бардалф полагал, что в «Монтрозском углу», где он намеревался поселиться, никого, кроме него, не будет. Он приехал в Монтроз, чтобы разделаться с прошлым, сбросить его довлеющее бремя.

Своего сына Бардалф оставил на попечении надежных друзей в Нью-Йорке, которые обещали поподробнее ознакомить Уилла с пригородами, а потом организовать для него поездку на Великие американские озера.

И вот — на тебе: особняк оказался вовсе не безлюдным. Перед ним стояла за занавеской все та же Дженнифер, с которой они когда-то прожили под одной крышей целых пять лет! А ведь этот идиот Пит даже не упомянул о ней. Не сказал ни слова ни полслова о том, что принадлежащий ему «Монтрозский угол» вовсе не пустует.

Его сердце бешено колотилось, когда он входил в этот дом, где ему пришлось познать грозы скандалов, обломать зубы в стычках со злобной Бертой, закалить характер. «Монтрозский угол» стал для него горнилом первых жизненных испытаний и потрясений.

Неожиданное присутствие Дженнифер заставило его вздрогнуть. Бардалф никогда не думал, что встретит ее вообще и уж тем более здесь. Еще в те годы, когда они жили в особняке одной семьей, он предполагал, что она вскоре покинет этот дом и где-нибудь начнет новую жизнь.

Но она не уехала! Он не верил своим глазам.

— Это ты? — произнес он глухим, подавленным голосом.

Дженнифер промолчала, но откуда-то сбоку раздался уверенный, звучный голос другой женщины:

— Привет, Бардалф!

Оглянувшись, он увидел полноватую, улыбающуюся, со вкусом одетую блондинку и сразу узнал ее.

— Привет, Лу.

Эта женщина никогда и ни с какой стороны не интересовала его, и он повернулся к другой. Дженнифер по-прежнему стояла, не двигаясь, будто впав в оцепенение. И Бардалф, казалось, только сейчас заметил, какие у нее невероятно выразительные глаза небесно-голубого цвета.

— Ч-что… тебя привело сюда? — заикаясь, спросила она.

Губы Бардалфа плотно сжались, брови резко взметнулись вверх, темные глаза сверкнули. Она ничего не знает! Похоже, Пит повел себя как трусливый заяц, не объяснив своей сводной сестре, как он поступил с домом, унаследованным им после смерти отца. Вот же крыса! Эгоист до кончиков ногтей!

— Судя по всему, Пит не предупредил тебя о моем приезде, — пробурчал он.

Ее губы разомкнулись и начали дрожать. И тут Бардалф с изумлением заметил, что они вовсе не были сухими и тонкими, как он предполагал раньше, они были пухлые и мягкие, как только что раскрывшиеся лепестки роз.

— Нет, не предупредил. — Она бросила на него сумрачный взгляд. — Он… он не дает о себе знать вот уже два года. Неужели ты… Нет, не может быть!

Дженнифер ничуть не изменилась. Перед ним стояла все та же скромная, пугливая девочка, держащаяся от всего подальше. Он так и вскипел от злости. Ему захотелось вдруг хорошенько встряхнуть ее и шлепнуть по заднице, чтобы она очнулась и вышла из спячки, в которой жила. Когда они с матерью сбежали ночью из «Монтрозского угла», Дженнифер было пятнадцать. Значит, сейчас ей двадцать семь. Уже не молоденькая стрекоза, пора бы и осознать, что жизнь проходит, а она до сих пор еще не выбралась из своей раковины.

Бардалф подошел к ней поближе и внимательнее всмотрелся в ее лицо. Оно имело форму аккуратного сердечка, скулы слегка выдавались вперед, небольшой нос отличался изяществом. Распущенные каштановые волосы Дженнифер были чуточку взъерошены и, видимо, недавно вымытые, поблескивали в лучах утреннего солнца, проникавших сквозь тюль и рассеивавшихся по всей кухне. Обладая тонким обонянием, Гидеон уловил исходивший от молодой женщины запах лаванды.

А она вовсе недурна, с удивлением подумал он.

Вдруг все тело Дженнифер напряглось, словно превратившись в одну сплошную струну, и, казалось, заняло некую оборонительную позицию. Руки скрестились на груди, плечи ссутулились, глаза насторожились. Он вздохнул. Разговор будет не из легких.

— Полагаю, мое вторжение в дом явилось для тебя шоком, — хриплым и довольно грубым голосом сказал Бардалф и тут же неожиданно для себя смягчил тон: — Но ведь я не предполагал, что кого-то увижу в нем.

— Кто тебе дал ключ? Пит? — Ее широко раскрытые глаза выражали полное недоумение. — Но почему?

— Чтобы я мог попасть в особняк, — сухо ответил он.

Дженнифер резко глотнула воздух, и его взгляд невольно задержался на ее белой шее и выцветшем голубом воротничке поношенной рубашки. Заметив, куда он смотрит, женщина густо покраснела и тотчас прикрыла рукой истертый воротничок.

По внешним признакам Бардалф мог почти безошибочно судить о социальном положении человека, его характере и даже о работе, которую тот выполнял. Дженнифер явно подпадала под категорию «беднейшие слои населения». У нее были тонкие пальцы, огрубевшие от физической работы. Бледное лицо свидетельствовало о том, что женщина большей частью работала в помещении. Может быть, даже в ночные смены. Или просто была безработной или, трудилась на дому, поскольку сегодня, в обычный день недели, она находилась дома.

На пальце у нее не было обручального кольца, поэтому он мог предположить, что она не замужем. Однако на стенах в комнате были развешены несколько фотографий ребенка. На одних это был совсем еще малыш, на других — уже школьник, чуточку моложе Уилла. Снимки заинтриговали его. Ему захотелось узнать о ней побольше.

— Я что-то не пойму. Этот мебельный фургон… — Слова будто застревали в ее горле; чувствовалось, что она нервничает. — Не может быть… Ведь это не означает, что Пит позволил тебе остановиться в особняке и пожить в нем какое-то время в качестве квартиранта?

Значит, вот что ее беспокоило!

— Нет, не означает, — сказал он. — Но…

— О, слава Богу! — воскликнула Дженнифер, прерывая его.

Все ее тело как-то сразу расслабилось, обмякло, и Бардалф непроизвольно перевел взгляд с ее лица на плечи, а потом на грудь, едва заметную под широкой рубашкой, явно гораздо большего размера, чем нужно. Он также заметил, что ее неуклюжая юбка сшита из дешевого материала, а домашние тапочки на резиновой подошве уже совсем износились. Зато у нее были длинные стройные ноги и в меру широкие, упругие бедра.

На мгновение ее тело заинтриговало его. Он ощутил знакомое щекотание в паху, но тут же усилием ума и воли подавил его. Дженнифер была не в его вкусе. Он обожал всяких женщин, но предпочитал тех, глаза которых обещали неподдельную страсть и любовный пыл.

— Дженнифер, — заговорил он несколько неуверенным тоном.

— Постой, постой, — встряла Лу. — Если ты не собираешься квартировать в особняке, тогда зачем надо было пригонять этот мебельный фургон?

— Именно это я и хочу объяснить, — сухо отрезал Бардалф.

Он нахмурился и бросил на Лу холодный взгляд. Останавливаться ему в «Монтрозском углу» или не останавливаться — это касалось только его и Дженнифер. Он не хотел, чтобы при их разговоре присутствовал кто-то еще, потому что это могло усложнить ситуацию. Тем более что Дженнифер придется проглотить горькую пилюлю, которую он собирался преподнести ей. Бардалф собирался сказать своей бывшей сводной сестре, что она должна покинуть особняк, что он намерен жить здесь один. Мужчина намеревался сказать об этом твердо и ясно, не прибегая ни к каким обтекаемым формулировкам.