Мне показалось, что в правую щеку меня укусила пчела.

—  …и отличить добро ото зла! — пронзительно заверещал стрелок и, когда агенты повалили его на землю, упал, раскинув руки в стороны подобно Иисусу. Вокруг них остальные сотрудники Секретной службы, размахивая полуавтоматами «Узи», которые выхватили из своих сумок и рюкзаков, образовали плотное кольцо.

Я хлопнул по щеке, пытаясь убить насекомое, укусившее меня. В нескольких футах впереди толпа, окружившая президента, повалилась на асфальт. Двое агентов на противоположной стороне выхватили из толчеи первую леди и потащили ее куда-то в сторону. Остальные сотрудники продолжали проталкиваться сквозь толпу, отшвыривая в сторону всех, кто им мешал, пытаясь добраться до Мэннинга и прикрыть его своим телом.

А я смотрел, как лужа под Бойлом становилась все больше. Голова его покоилась в какой-то молочно-белой жидкости. Его вырвало.

Из окружения президента вырвались старший группы и еще один агент в костюме и галстуке, подхватили Мэннинга под локти, приподняли над землей и вытолкнули в сторону, прямо на меня. Лицо президента исказилось от боли. Я обшарил его взглядом, ища следы крови, но их не было.

Набирая скорость, агенты тащили его к лимузину. Прямо за ними следовали еще двое сотрудников Секретной службы, которые буквально несли первую леди на руках. И единственной помехой на их пути оказался я. Я попытался отступить в сторону, но был недостаточно проворен. На бегу старший группы агентов врезался в меня плечом.

Падая навзничь, я спиной налетел на лимузин, прямо на крыло над правым передним колесом. Я до сих пор вижу это словно со стороны: вот я пытаюсь удержать равновесие… с размаху опускаю руку на капот… и шлепок моей ладони. Звук получился настолько искаженным, что мне показалось, будто я слышу хлюпанье жидкости. Мир вокруг по-прежнему оставался черно-белым. Полностью, если не считать красного отпечатка моей ладони.

Недоумевая, я поднес к щеке руку. Она бессильно скользнула по коже, которая была почему-то влажной и жирной, и прикосновение отозвалось во мне острой болью.

— Давай, давай, давай! — кричал кто-то.

Взвизгнули шины. Автомобиль рванулся и выскочил из-под меня. Подобно жестянке с содовой, забытой на крыше, я опрокинулся на спину и приземлился на мягкое место. В кожу мне впилась россыпь мелких острых камешков. Но я чувствовал лишь пульсирующую боль в щеке.

Я опустил взгляд на свою руку. Грудь и правое плечо промокли насквозь. Но это была не вода. Гуще… и темнее… темно-красного цвета. О боже, неужели это моя…

Где-то сработала еще одна вспышка. Я видел не только собственную кровь красного цвета. У меня на галстуке… брызги голубого… и желтого… желтые полосы на дороге. Очередная вспышка взорвалась как будто у меня в голове, и острые иглы света больно ужалили меня в глаза. Серебристые, коричневые и ярко-зеленые гоночные автомобили. Красные, белые и синие флаги, брошенные на трибунах. В третьем ряду плачущий светловолосый мальчуган с пластиковой бутылочкой воды в руках, одетый в оранжевую тенниску клуба «Дельфины из Майами». И красное… темная, густая красная жижа, покрывающая мою руку, плечо, грудь.

Я снова дотронулся до щеки. Пальцы мои коснулись чего-то острого. Что это — металл или… может быть, кость? Желудок у меня подступил к горлу, накатил приступ дурноты. Я снова легонько прижал щеку ладонью. Эта штука не поддается… Что, черт возьми, происходит с моим ли…

Еще две фотовспышки ослепили меня взрывами пронзительно-белого света, и мир перед глазами завертелся в ускоренном темпе. Кто-то невидимый вновь начал отсчет времени, и оно помчалось со скоростью света.

— Я не чувствую пульса! — прохрипел чей-то низкий голос вдалеке. Прямо впереди двое агентов положили Бойла на носилки и вкатили их внутрь кареты «скорой помощи» из состава кортежа. Его правая рука безжизненно свисала, из распоротой ладони капала кровь. Передо мной промелькнули события, предшествовавшие нашей поездке в лимузине. Он бы не оказался в нем, если бы я…

— Он в браслетах! Убирайтесь к черту!

В нескольких футах слева от меня несколько сотрудников Секретной службы безжалостно расшвыривали толпу, стараясь добраться до стрелка. Я лежал на земле, покрытой масляными пятнами, пытаясь подняться на ноги и не понимая, почему перед глазами все плывет.

—  Помогите! — кричал я, но слова почему-то упорно не шли с моих губ.

Трибуны вдруг перевернулись и завертелись, как в калейдоскопе. Я опрокинулся на спину, ударился о тротуар и остался лежать, по-прежнему не отнимая руки от скользкого металла в щеке.

—  Помогите, кто-нибудь…

Взвыли сирены, но их звук не стал громче. Наоборот, он становился все мягче и тише. И вот почти совсем замер вдали. Карета «скорой помощи» с Бойлом… Уезжает… Они оставили меня одного…

—  Пожалуйста… почему никто не…

Совсем рядом завизжала какая-то женщина, замечательно попав в тональность си-минор. От ее воплей толпа раздалась в стороны, и я увидел безоблачное небо Флориды. Фейерверк… В нашу честь должны были устроить фейерверк. Олбрайт полезет на стену от злости…

Сирены замерли вдали, превратившись в едва слышный стон. Я попробовал приподнять голову, но она отказывалась повиноваться. Полыхнула последняя вспышка, и мир взорвался ослепительным снежно-белым режущим пламенем.

—  П-почему никто не помогает мне?

В тот день из-за меня погиб Рон Бойл.

Восемь лет спустя он вернулся в мою жизнь.

Глава вторая

Восемь лет спустя

Куала-Лумпур, Малайзия

Некоторые шрамы остаются на всю жизнь.

— Леди и джентльмены, позвольте представить вам экс-президента Соединенных Штатов Америки Лейланда Мэннинга, — провозглашает наш хозяин, заместитель премьер-министра Малайзии. Я морщусь, слыша его слова. Никогда не называйте его «экс». Только «предыдущий». Предыдущийпрезидент.

Заместитель премьер-министра снова повторяет свое приветствие на мандаринском и кантонском диалектах китайского языка, а потом и по-малайски. Всякий раз я понимаю лишь одни и те же слова: Лейланд Мэннинг… ЛейландМэннинг… Лейланд Мэннинг. По тому, как Мэннинг тянет себя за мочку уха и делает вид, что смотрит за кулисы, я понимаю, что он расслышал лишь обращение «экс-президент».

— Ваш выход, сэр, — говорю я, протягивая кожаную папку размером в половину страницы, где лежит его речь.

Температура у меня подскочила под сорок, и я только что сошел с трапа самолета после одиннадцатичасового перелета в Куала-Лумпур, в течение которого мне не удалось ни на минуту сомкнуть глаз. Из-за разницы в часовых поясах мне кажется, что сейчас три часа утра. Но Мэннингу все нипочем. Президенты устроены так, что могут оставаться на ногах всю ночь и выглядеть при этом свеженькими как огурчик. Чего нельзя сказать об их помощниках.

— Удачи, — добавляю я, отодвигая в сторону бордового цвета занавес, и предыдущийпрезидент бодро выпрыгивает на сцену с правой стороны кулис.

Толпа встает, приветствуя его овациями, и Мэннинг в ответ взмахивает папочкой с речью так, словно там коды запуска ядерных ракет. А ведь когда-то они действительно у нас были. За нами повсюду следовал военный помощник президента, который носил их с собой в кожаном портфеле, известном под названием «футбольный мяч».

Сегодня у нас уже нет военного помощника… равно как и «футбольного мяча»… или кортежа… или аппарата в тысячу сотрудников, готовых отправиться в полет в любую точку мира на факсимильном аппарате и доставить туда же бронированный лимузин. Сегодня, помимо нескольких агентов Секретной службы, у меня есть только президент, а у президента есть только я.

Четыре месяца спустя после покушения президент Мэннинг проиграл выборы на второй срок, и нас вышвырнули из Белого дома. Выселениеоказалось сущим кошмаром: у нас отняли все… нашу работу, нашу жизнь, нашу гордость, но вот почемуэто произошло… Поиски ответа на этот вопрос до сих пор не дают мне покоя.