Пикап подбросило, и он со скрежетом съехал обратно на дорогу. Машина завертелась словно сумасшедший волчок, еще и еще, и остановить ее было невозможно. Меня резко дергало из-за пристегнутого ремня безопасности, но Рико свой отстегнул. Его отбросило на дверь со стороны пассажирского сиденья, после чего он со стоном упал на сиденье и потерял сознание.

— Остановись, остановись, — молился я про себя.

Машина остановилась. Она врезалась в молодую поросль мангровых деревьев у берега и вылетела на мелководье.

Не знаю, сколько я пролежал, задыхаясь, среди гула искореженного металла и рева вырывавшегося пара, но в чувство меня привела вода.

Меня трясло. Даже зимой морская вода в Майами не очень холодная, но та черная вода, что плескалась у лодыжек, вызывала дрожь. Мне потребовалась минута, чтобы понять, где я нахожусь, но руки помнили все. Я оторвал ноющие пальцы от руля, плечом открыл дверь и, шатаясь, выбрался из машины. В левой руке я продолжал держать пистолет, хотя он нам так и не пригодился. Я запихнул его за пояс и прислонился к машине.

В кровавом мареве я смог разглядеть лежавший на боку пикап — темный и беззвучный. Тело стрелка лежало на песке; водитель, вероятно, оставался внутри. Казалось, что опасности нет. В отдалении я разглядел то, что принял за мусоровоз. Он направлялся обратно в Майами? Возможно. А потом я просто ждал, не то чтобы расслабился, а просто в течение нескольких минут наслаждался невероятной роскошью ничегонеделания. Помощь была уже в пути, я уверен. Она придет не из Майами, а со стороны Ки-Бискейна, там дорога открыта; дамбу патрулируют машины из округа Дейд, да и на острове есть собственный небольшой полицейский отряд. Кто-нибудь да появится. Лучше бы поскорее. У меня кружилась голова, и мне нужен был врач. Не исключено, что и Рико не помешает посещение ближайшего пункта неотложной помощи. Он разбил голову о дверь… У него был ужасный…

Рико!

Дверь была открыта, Рико лежал в черной воде на боку в нескольких метрах от машины. Он был неподвижен, как мертвец.

— Рико!

Превозмогая боль, я медленно двинулся к задней части машины и, обогнув ее, бросился к Рико, упал на колени и попытался его усадить. Казалось, он весит тонну.

Дышит, нет… да, дышит, торопливое поверхностное дыхание, как у ребенка. Слабое, прерывистое. Ему нужна помощь, реанимация, врачи. А рядом был только я.

— Господи, пожалуйста!

Я подполз к Рико со спины. Мне нужно было что-нибудь делать, даже если это неправильно.

Я обхватил Рико и изо всех сил сжал его грудную клетку. Никаких перемен. Я надавил снова. Проклятье, еще одна попытка, проклятье… Пересиливая боль, я перевернул Рико и начал делать искусственное дыхание рот в рот. Плохое положение и плохой ритм, но что еще мне оставалось?

Прошла вечность, прежде чем изо рта Рико потекла вода, жизнь, казалось, снова наполнила его мускулы, и он закашлялся.

— С тобой все в порядке, hermano. Дыши глубже. Дыши глубже, дружище. С нами все в порядке.

Для меня эти простые слова были большим утешением, чем любые молитвы.

Какое-то время мы оставались в этом положении, представляя собой неподвижную живую картину под лунным светом: я — в воде на коленях, со священником на руках; по крайней мере, Рико был если не в сознании, то жив.

Я смотрел на огни фар и отвратительное облако дыма, все еще висевшее над местом трагедии. Две полицейские машины промчались мимо со стороны Ки-Бискейн, но они неслись к месту бойни. Я сидел с Рико на руках и думал о Слейде и Бенесе. Я думал о Лизе, Нэнси и Саре. И еще — о миллионе долларов, которые лежали в шести метрах от меня.

На пляж выехала машина, и свет фар залил все вокруг. Я вздохнул с облегчением.

— Помогите.

Проворная фигура выпрыгнула из машины и побежала к краю воды.

— Я не знаю, серьезно ли он ранен; пожалуйста, помогите мне вытащить его из воды, и мы вызовем «скорую».

Человек на пляже остановился и принялся вглядываться в темноту, наклонившись вперед, словно страдал близорукостью.

— Это священник, тот, которого называют Кокаиновым кардиналом, да?

Это был жилистый латиноамериканец, приблизительно тридцати лет, с длинными волосами. По-английски он говорил с сильным акцентом. Он не сдвинулся с места. Недоверчивая деревенщина, недавно приехавшая в город. По крайней мере, я так думал.

— Да, да. Правильно. Произошел несчастный случай. Кардинал ранен. Пожалуйста, помогите. Не бойтесь, это не опасно.

—  Hijo de la gran puta, [18]— разразился ругательством латиноамериканец. — Я помогу этому cabron [19]священнику и тебе тоже. Каждому — по пуле.

— Послушай…

— Меня зовут Педро Кабальеро, ты, священник! Тебе знакомо это имя? Всем своим дерьмом ты уничтожил бизнес моего брата. Деньги, что ты украл, — наши деньги, cabron. И мы убьем тебя. Может, пришлешь нам открытку из рая.

Я пытался защитить Рико, прикрыв его своим телом, пытался заслонить его от сквернословия, доносившегося со стороны пляжа на вульгарной смеси плохого английского и деревенского испанского. Я перенес вес Рико на правое колено и размял онемевшую левую руку.

— Отвечай мне, ты, священник! Я требую, чтобы ты говорил со мной! — заорал Кабальеро. — Ты что, не боишься? Ты не будешь молить о том, чтобы я сохранил твою жалкую жизнь?

— Он без сознания и не слышит тебя. Он умирает, ему очень больно. Твоя пуля станет для него благом.

— Говори со мной!

Пуля шлепнула по воде всего в десяти сантиметрах, но я помню, что мне было удивительно спокойно.

— Он не слышит тебя. Дай ему умереть как христианину. Твои деньги в машине. Бери их и уходи.

Кабальеро обернулся, чтобы взглянуть на разбитый седан.

— Ты врешь.

— Смотри сам, синий чемодан в багажнике.

— Ты врешь!

— Как хочешь. Я не уйду, пока кардинал не умрет. Потом мы вместе посмотрим.

— Ты тоже умрешь, дружок священника.

— Думаю, кардинал очнется перед смертью и подтвердит тебе, что все правда.

Жадность и жажда мести захлестнули Кабальеро, борясь в его душе. Жадность оказалась сильней. Он бросился к машине, пригнулся, как в кино, оглядываясь по сторонам и стараясь не упускать из виду ни Рико, ни деньги. Потребовалось меньше минуты. Рико застонал. Я сидел спокойно, разминая мышцы.

Кабальеро захлопнул крышку разбитого багажника и, бросившись обратно к кромке воды, осторожно положил синий чемодан перед собой на песок.

— Это обман.

— Нет.

— Если ты обманул меня, то тебя ждет мучительная смерть, но только после того, как умрет твой чертов дружок-священник.

Мне нечего было ему ответить.

Кабальеро присел на корточки и открыл молнию чемодана с деньгами. Его глаза загорелись, когда при свете луны он осматривал плотно упакованные банкноты. И тогда я поднял левую руку, прицелился так тщательно, как только мог из своего неудобного положения, и четыре раза выстрелил в Педро Кабальеро.

Позже я оттащил стонущего кардинала к оставленному колумбийцем черному седану с кондиционером и продавленными велюровыми сиденьями. Трясущийся, истекающий кровью, всхлипывающий, я повел машину обратно к большой земле.

Еще несколько секунд, и чемодан с миллионом был заперт в багажнике машины Кабальеро. Наверное, в то мгновение я не думал об этом как о воровстве.

Но кого я хотел обмануть?

Пока я вез Рико в больницу, из моей головы не шла мысль об этих деньгах — моих деньгах.

— Это кардинал, Кокаиновый кардинал. Он тяжело ранен, находится без сознания. Помогите ему.

Я, наверное, выглядел как ненормальный, ворвавшись в приемный покой неотложки с Рико на руках.

Я слышал щебет медсестры-латиноамериканки, она знала Рико, это хорошо, но врач с неподвижным лицом отмахнулся от меня чуть ли не с презрением.

— Не надо было двигать его с места. Положите его на стол. Подождите там. Кто-нибудь осмотрит порез у вас на лице.