Фидельма остановилась на мощенной булыжником площадке перед лестницей, ведущей в темные катакомбы. Рядом с дверью имелась деревянная полка, на ней в ряд стояли свечи и горящая масляная лампа, от которой их можно было зажечь. Она взяла свечу, зажгла и начала спуск в темноту. То был путь, по которому сестра Ательсвит вела ее с братом Эадульфом. Фидельма понимала, что к винохранилищу наверняка существует путь более легкий, но ей не хотелось никого спрашивать о том, как ей пройти на свидание с Сиксвульфом.

Монастырское подземелье служило прежде всего местом упокоения. Просторные помещения были облицованы плитами из песчаника, своды же опирались на мощные арки. Коридоры образовали лабиринт, в котором хранилось множество всякой всячины. Фидельма пыталась вспомнить путь туда, где хранились ряды больших деревянных бочек с винами, привезенными из страны франков, из Рима, из Иберии.

Остановившись у подножия лестницы, она огляделась.

В подземелье было холодно и сыро. Она вздрогнула, пожалев, что не дождалась Эадульфа и не сказала ему, куда идет.

Тихо пройдя по центральному проходу, она миновала ряды каменных полок с деревянными гробами, в которых покоились останки монахов Стренескалька, умерших за многие годы его существования. Застоявшийся запах смерти висел в воздухе. Фидельма закусила губу. Она миновала нишу, в которой лежало тело настоятельницы Этайн. Тело же Деусдедита, архиепископа, как она знала, было вынесено из монастыря для сожжения — так обычно поступали со всеми жертвами желтой чумы.

Понятно, что всякий раз, когда бывает нужно наполнить фляги вином, кухонной прислуге не приходится одолевать этот путь. Наверняка из кухни к винному погребу есть другой проход.

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить дорогу, по которой старая смотрительница, сестра Ательсвит, вела ее.

И решила идти прямо вперед.

Странно, что в подземелье гуляет сквозняк. Его холодное дыхание то и дело пытается задуть свечу. А это значит, что в катакомбы есть другие входы, через которые проникает этот ветер. И стало быть, можно твердо предположить, что входы эти находятся за пределами монастырских стен.

Через некоторое время запах вина, смешанный с горько-сладким зловонием стряпни из большой монастырской кухни наверху, сказал ей, что она приближается к той части подвала, где хранятся вина. Она остановилась и огляделась. Однако за пределами круга света от тусклой свечи ничего не смогла разглядеть.

— Сиксвульф! — тихо позвала она. — Ты здесь?

Эхо откликнулось громовыми раскатами.

Она подняла свечу повыше, но вокруг лишь нелепые тени устроили бешеную пляску.

— Сиксвульф!

Она обошла вокруг бочек, снова и снова вглядываясь — а что, если он прячется?

Потом остановилась, склонила голову набок.

Слух ее уловил какое-то странное постукивание. Нахмурившись, она попыталась понять, что это за звук. Как будто кто-то осторожно стучит по дереву.

— Это ты, Сиксвульф? — тихо позвала она.

Ответа не было, но стук продолжался.

В замешательстве она еще раз обошла большие деревянные бочки. Но женоподобного секретаря Вигхарда не обнаружила.

Зато определила, откуда доносится звук — изнутри одной из бочек. Она остановилась, ничего не понимая.

— Сиксвульф? Ты там?

Коль скоро монах прячется, он выбрал для этого очень странное место.

Теперь стук слышался отчетливо. Она приложила ладонь к большой бочке и ощутила, как стук отдается в дереве. Бум. Бум. Бум. Все стало ясно. Она огляделась, увидела маленький деревянный табурет, придвинула его к бочке, высотою футов в шесть. Став на табурет, она окажется выше края бочки.

Высоко подняв свечу, она осторожно влезла на табурет и заглянула через край.

Сиксвульф был там, в бочке. Он плавал в вине, погрузив лицо в красную жидкость. Содержимое бочки еще не успокоилось, оно колыхалось, и тело, двигаясь и покачиваясь, билось головой о круглую стенку, издавая глухой звук. Бум. Бум. Бум.

Фидельма с испугу отшатнулась и оступилась. Свеча вылетела у нее из руки. И, замахав руками в поисках чего-нибудь, за что можно ухватиться, Фидельма упала навзничь. Россыпь искр вспыхнула перед глазами, а потом все погрузилось во мрак.

Фидельма услышала чей-то тихий стон, доносящийся из глубины длинного темного хода. Она заморгала и попыталась сосредоточиться. Тьма отступила, стало светлее. И тогда она поняла, что стонет она сама.

Лицо брата Эадульфа всплыло перед ее глазами. Осунувшееся и встревоженное лицо.

— Фидельма! Ты жива?

Она снова заморгала, и все сразу прояснилось. Она поняла, что лежит на койке в своей собственной келье. Из-за плеча Эадульфа выглядывает встревоженное лицо старой сестры смотрительницы.

— Вроде бы да, — с некоторым трудом проговорила она, чувствуя, что во рту пересохло. — Хорошо бы воды.

Сестра Ательсвит вложила ей в руку глиняную кружку. Вода была холодная и освежающая.

— Я упала, — сказала Фидельма, возвращая кружку, и сразу же поняла, что сказала глупость.

Эадульф усмехнулся с облегчением.

— Воистину так. Похоже, ты упала с табурета в винохранилище. Как ты туда попала?

И она сразу же все вспомнила. И попыталась сесть. Лежала она, совершенно одетая, на своей койке. Затылок болел.

— Сиксвульф!

Эадульф недоуменно нахмурился и спросил:

— Какое он имеет к этому отношение? Он что, напал на тебя?

Фидельма, так же недоуменно, воззрилась на Эадульфа.

— А ты что, не видел?

Эадульф покачал головой.

— Надо полагать, добрая сестра не в себе, — пробормотала сестра Ательсвит.

Фидельма схватила молодого монаха за руку.

— Сиксвульф убит. Разве ты его не видел? — повторил она.

Эадульф взглянул на нее и снова покачал головой. Сестра Ательсвит ахнула и зажала ладонью рот.

Фидельма попыталась встать с койки, но Эадульф удержал ее.

— Осторожней, твой ушиб, может быть, вовсе не пустяк.

— Я здорова, — раздраженно бросила Фидельма. — Как ты меня нашел?

Ответила сестра Ательсвит:

— Кто-то из кухонной прислуги услышал крик в погребе под кухней и спустился вниз. Ты лежала на спине рядом с бочкой. Тогда послали за мной, а я послала за братом Эадульфом, а уж он отнес тебя в твою келью.

Фидельма повернулась к Эадульфу.

— Ты заглянул в бочку? В ту, возле которой я лежала?

— Нет. Я не понимаю, о чем ты.

— Тогда ступай и посмотри. Кто-то убил Сиксвульфа. Его утопили в бочке.

Не говоря ни слова, Эадульф встал и вышел. Фидельма, раздраженно махнув рукой, отослала от себя суетящуюся сестру Ательсвит. Потом встала и подошла к столу, на котором стояла миска и кувшин с водой. Ополоснула лицо. В голове стучало.

— Не беспокойся обо мне, сестра, — сказала она, увидев, что Ательсвит все еще молча стоит в дверях. — Только помни, что без нашего позволения ты не должна никому ни единого слова говорить об этом. А все новости ты узнаешь от меня. Позже.

Уязвленная сестра Ательсвит фыркнула, прежде чем удалиться.

Фидельма с мгновение постояла. Перед глазами все плыло, так что ей пришлось снова сесть. Она принялась растирать виски кончиками пальцев.

Эадульф вернулся очень скоро. Он тяжело дышал.

— Ну? — спросила Фидельма, не дав ему сказать и слова. — Ты видел тело?

— Нет. — Эадульф покачал головой. — В бочке нет никакого тела.

Фидельма резко вздернула голову и уставилась на монаха.

— Что?

— Я осмотрел все бочки. Ни в одной не было никаких тел.

Фидельма вскочила с койки — боль в голове как рукой сняло.

— Я видела его там. Я знаю, что Сиксвульфа утопили в вине. Я это видела!

Эадульф улыбнулся успокаивающе.

— Я верю тебе, сестра. С тех пор как мы унесли тебя сюда, кто-то мог вытащить его.

Фидельма вздохнула.

— Да. Должно быть, это так.

— Ты лучше в точности расскажи мне, что случилось.

Фидельма села на кровать, потирая пульсирующий лоб — боль вернулась.

— Я говорил тебе, с этим шутки плохи, — упрекнул ее Эадульф. — Что, голова болит?