Я подошел к окну, поглядел на контуры машин под чехлами.

— Твоей матери не следовало бы винить их ни в чем, Карри. Они всего лишь красивые, но безжизненные изделия. Мы во всем виноваты. Это мы сами все портим.

Теду же я сказал:

— С Карлом ты, строго говоря, не виделся. Тебе повстречался Гарри, его, так сказать, сиамский близнец, только Гарри из них двоих главный. Даже они сами, наверное, не могли бы сказать, где заканчивается один и начинается другой. Этот человек подошел к самому краю пропасти — и упал в нее, и падал долгие годы, но сумел подняться, хотя в голове у него теперь полно битого стекла. Ты, знаешь ли, в разговоре с ним невзначай упомянул имя своего любимого профессора — и все для него сразу преобразилось.

Я подсел к Теду, чтобы он не мог от меня отвернуться.

— Карл просто счел, что если сын Элио Чезале из всех специалистов мира выбрал себе в учителя Якоба Роше — это никак не случайное совпадение. И, как тебе известно, никто не смог…

Дверь скрипнула, и мы все, умолкнув, посмотрели туда, где медленно, страшно медленно поворачивалась дверная ручка. В комнату проскользнула Адель, пытаясь заставить свои локти сыграть роль дополнительной пары рук. Я бросился к ней и помог управиться с подносом, прежде чем розовый кувшин лимонада и блюдо печенья очутились на полу.

— Ах нет, мистер Эшер, благодарю вас, но я сама…

— В следующий раз, пожалуйста, изволь постучаться. — Карри разговаривала с ней не как младшая сестра, а скорее как старшая — причем такая, терпение которой иссякло уже много лет назад.

— Но мама сказала… — Адель скомкала фразу, пробормотав нечто невнятное. — Если вам что-нибудь нужно… — обратилась она ко мне, направляясь к выходу, в ее глазах сверкнула искра отчаяния.

Тед подался вперед, в вакуум, образовавшийся после ухода Адели, горячо жестикулируя.

— Он был лучше всех, наш профессор. Вначале я не смог бы определить разницу между поселением нефийцев и обыкновенной ямой. А в его рассказах все это восставало как живое… — Его лицо напряглось. — Простите, но мне и впрямь нелегко справиться с этим ужасом. А сейчас вы все начинаете по-новой и ломитесь к своей цели с прежним упрямством.

Он говорил с такой страстью, что меня действительно охватило чувство собственной вины, собственной неизбывной вины, но только на мгновенье.

— Объясни-ка мне, Тед. — Я указал на свои бесчисленные шрамы. — Через что еще мне нужно пройти, чтобы завоевать хоть каплю доверия?

В течение долгой паузы он не поднимал глаз.

— Я дал слово отцу не рассказывать. — Как будто сейчас что-нибудь могло задеть Элио. Да и сам Тед вроде бы почувствовал нелепость своего упрямства и заворочался под его тяжестью. — Я пытался объяснить отцу, еще в школьные годы пытался. Когда впервые заинтересовался австралопитеками и вообще антропологией. Мне казалось, что все, что пребывает в земле миллионы… ну, ладно, пусть тысячи лет, — все это страшно важно.

Отец выслушал меня, что да, то да, но мне показалось, будто он разочарован. Ну, сами понимаете. Его сын — и не интересуется карбюраторами. А серьезно он начал относиться к этому, когда мы заговорили о выборе колледжа. Корнелл, Чикагский университет — куда угодно, лишь бы там имелось соответствующее отделение. Он просмотрел один из моих каталогов — университета Брайхема Янга. Получил ли я оттуда ответ, — вот что ему потребовалось узнать. И раздумываю ли я серьезно над такой возможностью. Я ответил, что у них хорошая программа по изучению Северной Америки, но что меня смущает… — Он искоса посмотрел на Карри, покраснел. — Ну, что все это имеет чересчур религиозную окраску.

Отцу так не казалось. Он сказал, что там у него есть знакомые. Замолвлю за тебя словечко, сказал он, это ведь не повредит, верно? — Тед моргнул. — А через пару месяцев я получил множество предложений, некоторые университеты даже обещали мне стипендию. Но никто, кроме профессора Роше, не предложил углубленную программу индивидуальной подготовки.

Вот так-то, Элио. Ты нас сейчас слушаешь? А что, если Карл прав и мы все витаем где-то в облаках, сводя друг с дружкой былые счеты? Тогда уж изволь поставить меня в известность. Неужели Оскар связался с тобой уже тогда? Да, конечно, он усмотрел выгоду в том, чтобы оказать тебе небольшую услугу. В конце концов, не было ничего проще, чем разыскать в общей массе запрос Теда.

Гляди-ка, Якоб, — подумал он. Звучит заманчиво. Маловероятно, чтобы профессор хранил в памяти фамилию партнера по вечеринке сорокалетней давности. А как насчет тебя самого, Элио? Помогая сыну вступить на грядущую стезю, надеялся ли ты, что он поможет тебе собрать нужную информацию?

Нет, Тед ни в коем случае не хотел смириться с этим.

— Отец никогда не расспрашивал меня о том, чем занимается профессор. Хотя, конечно, забавно. Однажды после занятий мы сошлись всей компанией в студенческом союзе. И я упомянул отца и назвал несколько гонок, которые он выиграл. А профессор Роше смерил меня таким пристальным неодобрительным взглядом. И я так и не понял, чем провинился. Помнишь, Карри? Ты ведь тоже там была.

Она неуверенно поерзала. Словно ее застигли врасплох и ей страшно стало открыть рот. Да, конечно, она что-то скрывала, но, но я еще не решил, как глубоко надо копать, сколько покрывал необходимо сорвать с нее.

— Послушайте, — в конце-концов начал я. — Через пару часов сюда постучится полиция. У вас сейчас последний шанс разобраться со своими версиями. Я, разумеется, не сомневаюсь в том, что вы друг друга любите. Но нельзя строить здание совместной жизни, заложив в фундамент ложь. Слишком многих уже успели сгубить подобные попытки.

В ответ на это Карри вскинулась, ее забила дрожь, хотя возле очага было тепло.

— Что именно вы хотите знать, мистер Эшер?

— Кого вы прикрываете. Кто велел вам заняться Тедом.

— Это нечестно! Вы хотите поймать меня.

— Чезале. Эта фамилия звучит завораживающе для дочери всякого бугаттиста. Вы сразу же рассказали об этом отцу?

— Вы даже не можете себе представить, что я почувствовала! Я долгие годы боролась с Джоном за каждую крупицу отцовского внимания. Неужели вы думаете, что я упустила бы такой шанс…

Услышав, как прозвучали ее слова во внезапно помертвевшем воздухе, Карри побледнела, потом приникла к Теду, ткнулась лицом ему в плечо. Ну вот, он погладил ее по волосам — но как-то неуверенно. Ах, Алан, какой же ты хитрый сукин сын.

В конце концов она посмотрела на Теда, собираясь с духом.

— Мистер Эшер прав. Ты помнишь наш первый семестр? Психологию в кабинете 1-а. Я сидела на несколько рядов сзади тебя. Ты даже не подозревал о моем существовании. И вот тогда-то я и услышала впервые твою фамилию, на перекличке. Я не поверила собственным ушам, но мне надо было удостовериться. Я порасспрашивала о тебе. Рэнди Мецгер сказал мне о твоем отце, сказал, что он был гонщиком.

Тед выглядел одновременно и онемевшим, и испуганным, и разъяренным, наверное, именно поэтому Карри теперь обратилась ко мне.

— В тот день я специально съездила домой, чтобы рассказать папе. Он поддразнил меня, сделал вид, будто это его ничуть не интересует. Пошутил за обеденным столом, что-то насчет бога из машины. Адель, и мама, и я — мы все знали о перепадах его настроения, знали, когда ему хотелось, как он выражался, поохотиться. — Глаза Карри сузились. — Вот тогда папа уехал в Шорт-Крик. «Укротить драконшу», — так всегда называла это мама.

Он пробыл там дольше обычного, целую неделю. Я вернулась в университет, и тут-то он мне и позвонил. Поздно ночью. И голос его звучал очень странно. Но отец всегда обращался с нами несколько по-иному после своих наездов к ней. И тут он спросил у меня, нельзя ли повидаться с «мальчиком Чезале». Да, он именно так и сказал. «Только не робей, киска». — Она поразительно точно передразнила Джулиана. — Он знал, как я ненавижу, когда меня так называют. «Выясни, на что он похож. Но не заводи с ним разговоров о „Бугатти“. Предоставь это мне». — Она больше не улыбалась. — И тут он сказал нечто, чего я так и не поняла. «Тебя потянет к этому парню. Именно так оно и будет. Интересно, чьи у него глаза?»