«А кто эта Ткачиха?» — спросила Сюрреаль.
Ответ пришел без слов — только образ маленького золотого паука. Девушка от неожиданности сбилась с шага.
Проклятый дурак в образе идиота волка! Ладно еще отправиться в Арахну и притащить с собой маленького паучка. Но связаться с Королевой…
«Она попросила меня, Сюрреаль, — кротко пояснил Сероклык, когда девушка сердито рыкнула на него. — Нельзя отказывать Ткачихе».
Она скрипнула зубами и прибавила шагу.
«Ты не можешь чуять следы».
Сюрреаль взглянула на Сероклыка — на Клыка Серого — и улыбнулась.
— Идем, — прошептала она. — Ты знаешь дорогу к хижине?
«Знаю».
Через час она, Мэриан, Деймонар и Сероклык уже мчались на Красном ветре к Цитадели.
— Полагаю, пора нам немножко побеседовать, — произнесла Геката, пытаясь игриво улыбнуться Деймону.
— В самом деле?
О, эта надменность, уверенность, язвительность, звучащие одновременно в этом глубоком голосе. Если бы его отец был хоть вполовину таким же…
— Королевству требуется много времени, чтобы оправиться от войны… Было бы глупо настаивать на ее необходимости, если столь досадного инцидента можно избежать, — произнесла Геката, нежно погладив его по щеке и одновременно начиная плести заклятие совращения.
Деймон отступил на шаг.
— Никогда не прикасайся ко мне без разрешения, — оскалившись, тихо прорычал он. — Даже Джанелль не разрешается прикасаться ко мне без разрешения.
— И она подчиняется этому правилу?
Он одарил Гекату своей холодной, жестокой ухмылкой:
— Она согласна на очень, очень многое — и постоянно умоляет о большем.
Геката взглянула в его желтые, словно остекленевшие глаза и вздрогнула, не в силах справиться с возбуждением. Воздух наполнился отзвуком земных удовольствий и секса. Он у нее на крючке. Просто еще не понял этого.
— Полагаю, равноправное партнерство пошло бы на пользу нам обоим.
— Да, но у тебя уже есть партнер, Геката, и с ней я не собираюсь иметь никаких дел.
Та лишь небрежно взмахнула рукой:
— О ней можно позаботиться без особых проблем. — Она помедлила, а затем вдумчиво произнесла: — Наша дорогая Доротея в последнее время неважно спит. Полагаю, в ближайшем будущем я предложу ей чашечку особого отвара, который поможет справиться с напастью.
Садист уставился на нее неподвижным взором словно остекленевших глаз, как мужчина, возбужденный до такой степени, что это пугает — и умопомрачительно волнует.
— Что ж, в таком случае…
Ладони Деймона обхватили ее лицо. Он коснулся того, что осталось от ее губ, своими.
Гекату разочаровала мягкость этого движения, пока он действительно не поцеловал ее. Жадно, жестоко, безжалостно, требовательно — и болезненно возбуждающе.
Но она ведь была мертвым демоном. Ее тело не могло отвечать подобным образом, не могло…
Геката тонула в этом поцелуе, пораженная ощущениями, которых ее тело не испытывало уже много веков.
Наконец Деймон поднял голову.
Геката уставилась на него:
— Как?.. Ведь невозможно…
— Полагаю, мы только что доказали, что это ложь, — мурлыкнул Деймон. — Я наказываю женщин, которые говорят мне неправду.
— Вот как? — прошептала Геката, покачнувшись. Она не могла отвести взгляд от его глаз, в которых горело выражение жестокого наслаждения. — Я позабочусь о Доротее.
Он снова поцеловал ее. На сей раз Геката без труда почувствовала обман в этой мягкости. В нем не было нежности. Абсолютно.
— Я позабочусь о Доротее, — повторила Геката. — И тогда мы станем партнерами.
— И я обещаю тебе, дорогая моя, — ласково промурлыкал Деймон, — ты получишь все, чего заслуживаешь.
Доротея проснулась поздно утром и застонала, почувствовав сильную боль в животе. Было такое ощущение, словно лунные дни начались сразу в один день за весь год, вместо того чтобы разделить страдания поровну на двенадцать месяцев. Нет, нельзя сейчас болеть. Нельзя. Может, чашка травяного чая поможет или хороший бульон. Огни Ада, как холодно… Почему она так мерзнет?
Дрожа, Доротея кое-как заставила себя подняться с постели и упала.
После потрясения нахлынул страх, стоило ей вспомнить об отваре, который прошлой ночью для нее приготовила Геката. Чтобы лучше спалось. О чем она только думала?! Не озаботиться проверкой подарка, полученного из рук Гекаты!
Ни о чем она не думала. Не думала…
Вот сука. Эта ходячая падаль, наверное, применила к ней заклятие подчинения, чтобы заставить выпить это пойло, а потом забыть о том, что она сделала это не по доброй воле.
Мышцы живота конвульсивно напряглись, а затем их свело судорогой.
Нет, она не больна. Она отравлена.
Ей нужна помощь. Ей нужно…
Дверь хижины открылась и закрылась.
Задыхаясь, хватая ртом воздух, она перекатилась на бок и уставилась на Деймона Сади.
— Деймон, — всхлипнула она, пытаясь протянуть к нему руку. — Деймон… помоги…
Он остался стоять на месте, изучая ее. А затем улыбнулся:
— Похоже, во вчерашний отварчик входила ведьмина кровь.
Доротея даже не могла вздохнуть как следует.
— Это сделал ты. Это сделал ты!
— Ты начала создавать проблемы, дорогая. Ничего личного.
Боль от оскорбления оказалась едва ли не больше боли физической.
— Геката…
— Да, — вкрадчиво протянул Деймон. — Геката. А теперь не волнуйся, дорогая. Я окружил твою хижину своим щитом, поэтому до вечера тебя никто не побеспокоит.
С этими словами он вышел.
Доротея попыталась подползти к двери, позвать на помощь. У нее ничего не вышло.
Потребовалось не так много времени, чтобы в мире не осталось ничего, кроме боли.
Деймон закрыл дверь тюремной хижины, которую использовал без зазрения совести каждый раз, когда требовалось побыть одному. Из кармана пиджака он извлек Камни, за которыми и отправлялся в жилище Доротеи, — кольцо Сэйтана с Черным и медальон, кольцо и Кольцо Чести, принадлежащие Люцивару. Он хорошо знал эту женщину, поэтому долго искать не потребовалось — два точных ментальных импульса указали на тайник. Ушло не больше минуты, чтобы обойти ее защитные заклинания и поднять Камни в воздух, пока он стоял, разговаривая с ней.
Пристально изучив драгоценности, Деймон вздохнул с облегчением. Они оба наложили на них сильные щиты, прежде чем отдать этим сучкам, поэтому Камни не могли быть ими повреждены или запятнаны. И все же…
Опустив украшения в таз для умывания, Деймон налил на них воды, добавил кое-каких вяжущих трав, чтобы очистить их, и оставил отмокать.
Это будет последний день. Последняя ночь. Он сможет выдержать столько. Должен выдержать.
Деймон закрыл глаза, мысленно пообещав: «Скоро, милая. Еще несколько часов — и я буду на пути домой, вернусь к тебе. И мы поженимся».
Представив, как Джанелль надевает ему на палец простое золотое кольцо, он улыбнулся.
А потом вспомнил заклятие совращения, которое вокруг него сплела Геката. О, он сразу понял, что она делает, и мог бы с легкостью разрушить чары, однако сознательно позволил телу поддаться, прикасаясь к Гекате. Целуя Гекату. Ненавидя Гекату.
Всего лишь игра. Отвратительная, порочная, грязная игра.
Он едва успел добраться до ночного горшка, как его тихо, но жестоко вырвало.
— Твоя очередь, Заноза.
Только потому, что Люцивар знал, что искать, ему удалось увидеть болезненное отчаяние в глазах Деймона.
Поэтому он оставался пассивным, пока брат отпирал цепи и вел его в другую тюремную хижину, стоявшую ближе всего к ним. И оставался бесстрастным, пока Деймон яростно, тщательно комкал постельное белье, наводя живописный беспорядок.
Затем Люцивар испустил эйрианский боевой клич, исполненный боли и муки, — настолько неожиданно, что Деймон, не удержав равновесия, рухнул на постель.
— Огни Ада, Заноза! — пробормотал он, с трудом поднимаясь на ноги.