Разговор предстоял не самый приятный, но она понимала, что поговорить с Кэти нужно. Чем скорее, тем лучше, мелькнула у нее мысль. Сняв трубку телефона, она набрала номер.

Прошло несколько секунд.

— Кэти? Это Линдси. Хочу тебя кое о чем спросить. Помнишь, я говорила тебе про новый товар Ника Фарадея…

— Да.

— А я упоминала его название?

— Я читала колонку «С пылу с жару» и понимаю, к чему ты клонишь. Да, ты упоминала, а я — нет. Причем по весьма веской причине — мне это просто в голову не пришло. В противном случае не знаю, как бы я поступила…

— Спасибо за откровенность и извини за вопрос. — Она сразу поверила Кэти.

Линдси теперь жалела, что не сказала Нику о том, кем приходится ей Фил. Она подозревала, что Эми была права, предположив, что Ник займется поисками вероятного виновника случившегося. И если в процессе этих поисков он сам докопается до истины, то наверняка заподозрит ее в мести.

Состоявшийся у нее второй телефонный раз говор оказался еще менее приятным, чем первый. Дозвонившись в офис Фарадея, Линдси услышала холодно-сдержанный голос Барбарь Бейтс, который окончательно лишил ее уверенности в себе и заставил сердце забиться сильнее — от недобрых предчувствий. Такой занятой челевек, как Ник Фарадей, вряд ли найдет время разгар рабочего дня, чтобы побеседовать с ней.

Словно нарочно, чтобы убедить ее в этом, мисс Бейтс положила трубку на стол и соединилась с боссом по селектору. Линдси отчетливо слышала ее слова:

— Извини, что беспокою. Ник. Знаю, тебе сейчас некогда, но звонит мисс Купер. Ты будешь с ней разговаривать? — От ее пренебрежительного тона, призванного показать, что она является помехой, Линдси пришла в ярость, но в трубке послышался щелчок, и она так и не узнала, что ответил Ник секретарше.

Ждать пришлось так долго, что она вздрогнула, услышав резкий, властный голос Ника:

— Да, Линдси, в чем дело?

— Не могу ли я с вами встретиться? Мне нужно кое о чем рассказать.

— Уж не о том ли, что имеет отношение к перлу, который тиснули в колонке «С пылу с жару»?

— Значит, вы тоже читали, — не подумав, сказала Линдси.

— Естественно, — произнес он раздраженным тоном, давая понять, что такой разговор — пустая трата времени. — Так имеет или нет?

— Косвенным образом. Я хотела бы встретиться с вами сегодня вечером, если вы не заняты. Я могу приехать к вам домой. Или вы приезжайте ко мне, если хотите.

— А потом прикажете ждать завтрашней колонки мисс Пэллмэн с подробным описанием и толкованием моего визита:

— М-м… да. Это было бы неосмотрительно. А что вы предлагаете?

— Вы знаете ресторан… — Он запнулся. — К черту! Ни Мэйзи Пэллмэн, ни любая другая сплетница, называющая себя журналисткой, не заставит меня прятаться по углам. Я заеду за вами около восьми.

Он не стал ждать ее ответа и повесил трубку.

Заметка Мэйзи Пэллмэн привела Ника в ярость. Линдси казалось, что теперь уж он непременно повезет ее в какое-нибудь людное место. Она поступила бы точно так же, бросая вызов окружающим.

Ради такого случая нужно быть на высоте. Что же ей надеть? Впрочем, у нее было теперь по-настоящему изысканное платье. Для обычного похода в ресторан оно казалось слишком шикарным, но сегодняшняя встреча заслуживала того, чтобы надеть платье Луизы, приносившее удачу. Застегнув бесчисленное множество крохотных пуговок, тянувшихся вдоль плотно прилегавшего к телу лифа, она решила, что выглядит в нем волшебно, не зависимо от того, обладают ли швы платья таинственной силой или нет. Длинные, строгого покроя рукава, украшенные вышивкой, и мягкие складки у воротника делали ее еще изящнее, в ее движениях появились непринужденная грация и уверенность в себе. Видимо, Луиза была одного с ней роста, когда ей шили это платье: оно сидело на Линдси так, словно создавалось специально для нее.

Линдси не могла решить, дожидаться ли ей Ника у подъезда или дать ему возможность совершить восхождение на Монблан, как он в шутку назвал лестницу, ведущую в ее квартиру. Но ее размышления прервал звонок в дверь, раздавшийся на четверть часа раньше назначенного срока.

Оправив руками роскошную ткань платья, — говорят, это приносит счастье, — она пошла открывать. Нетерпеливое постукивание костяшек пальцев по двери подтвердило, что это именно он. Взволнованная предстоящим разговором, Линдси попыталась взять себя в руки: она ни в чем не провинилась перед Ником, поэтому оправдываться ни в коем случае не стоило. Если считать себя виноватой, то в конце концов виноватой и окажешься, сказала себе девушка и почти успокоилась.

Она открыла дверь, и он остановился на пороге, прислонившись к косяку.

— Добрый вечер. Ник. Может быть, зайдете?

— Да, здесь, пожалуй, не поговоришь, так что у меня нет выбора.

А она-то надеялась, что разговор состоится после ужина, когда он придет в более благодушное настроение!

— Я спросила исключительно из вежливости, — сказала Линдси, жестом приглашая его следовать за ней и бросив сердитый взгляд через плечо. — Так что ваш сарказм неуместен.

— Да, вы правы. Извините, — ничуть не смутившись, ответил он и, в зависимости от роли меняя голос, продолжил: — «Кофе, Ник» — «Нет, спасибо, я выпил чашку перед тем, как ехать сюда». — «Значит, можно перейти прямо к делу?» — «Да, меня вполне это устраивает, Линдси». Итак, все формальности соблюдены, и вы можете начинать.

— Еще не все. Я ведь не предложила вам сесть. Садитесь, пожалуйста. Ник.

На мгновение ей показалось, что он останется стоять. Ей и так предстоит тяжелое испытание — выложить ему всю правду, не хватало еще, чтобы при этом он возвышался над ней, глядя сверху вниз. От уверенности в себе, которую она почувствовала, надев платье Луизы, не осталось и следа. При виде его сердце ее учащенно забилось. Его вспыльчивость и мрачный вид ничуть не умаляли свойственного ему природного обаяния.

Он тяжело уселся в кресло, и, прежде чем заговорить, она подождала, пока смолкнет протестующий скрип пружин.

— Мне было бы проще войти в террариум к крокодилам, чем сказать то, что собираюсь. Я хочу сделать вам признание: Фил Купер, который когда-то работал у вас и которого вы уволили, — мой брат.

— Купер! Ну конечно! Я чуть не свихнулся, гадая, чем я вас так раздражаю, а мысль об этом так и не пришла мне в голову. Господи, ну и болван же я! Вот, значит, в чем дело.

— Дело совсем не в этом. И уж ни в коем случае это не имеет никакого отношения к заметке в рубрике «С пылу с жару».

— Вам не стоило опускаться до такой низости. Если вы и вправду не хотели участвовать в проекте, нужно было сказать об этом прямо.

— Я говорила, причем неоднократно. Но вы и слушать ни о чем не желали.

— Теперь я понимаю, что мне надо было серьезно отнестись к вашим словам. Мне казалось, вы из тех, кто говорит одно, а думает другое. Как и все женщины.

— Нет, я искренне сопротивлялась тому, чтобы меня втягивали во что-то против моей воли, не давая возможности решить самой: нужно мне это или нет. Но к информации, появившейся в газете, я не имею никакого отношения. Я хорошо помню слова Луизы о том, что утечка сведений погубит весь проект. Я бы никогда не совершила такой подлости.

— И вы хотите уверить меня в том, что вашу хорошенькую головку ни разу не посещала мысль о том, чтобы отомстить мне?

— Нет… то есть, может быть, и посещала.

— Может быть?

— Ну хорошо, это так! Но это была только мимолетная мысль. Меня натолкнул на нее образ нежности и невинности, который должна была создать «мисс Шарм». Поскольку мне казалось, что я не в силах изменить ход событий, я подумала, что вам будет поделом, если на каком-нибудь важном рекламном мероприятии я появлюсь в известном вам черном платье.

— Если бы вы попытались сделать это, у меня возникло бы сильное искушение сорвать его с вас, что я и сделал бы с превеликим удовольствием.

Линдси на мгновение представила эту картину, но в ее воображении Ник срывал с нее платье, не кипя от негодования и не карая жестоко за столь жестокий поступок, а медленными, чувственными движениями ласкового возлюбленного. Устыдившись своих мыслей она опустила длинные золотистые ресницы, чувствуя, как пылают щеки.