Он не закончил фразы, но я поняла, что он имел в виду. Особенно когда эти люди считают, что для участников покушения будет безопаснее, если я умру.

— Позже, когда несколько разрядится атмосфера, нам, вероятно, удастся найти какое-нибудь другое решение, — счел необходимым утешить меня Поль. — Конечно, если вам до того ничего не придет в голову самой. В конце концов не буду же я вечно заниматься с вашим мальчиком. В один прекрасный день ему придется начать ходить в школу, нравится это мадам д'Эшогет или нет.

Но ведь до того могут пройти многие годы. И что же, все это время мне жить в вечном страхе? Я, как загипнотизированная, не могла отвести от него взгляда. Поль улыбался.

— Мадам Леонора, нет никаких причин для того, чтобы так бледнеть. Я абсолютно уверен, что вы с Майклом будете чувствовать себя в замке достаточно хорошо. Худшее, что вам грозит, — это скука.

По правде говоря, я была в полном отчаянии. Во всем этом огромном замке не было ни одного человека, которому я могла бы довериться — включая Брайана. Во всяком случае, так, вопреки чувству, говорил мне мой разум. Поль тем временем перешел к проблемам обучения Майкла.

— Не хочу показаться вам нескромным, мадам Леонора, но могу вас заверить, ваш сын получит великолепное образование, ничем не хуже того, которое он мог бы получить в Ванкувере, а, может быть, и лучше. А кроме того, я был бы несказанно счастлив, если бы вы доверили мне также и ваше обучение языку, — и прежде, чем я успела возмутиться, он успокаивающим жестом поднял руку. — Прошу вас, не поймите меня превратно, я лишь хотел подчеркнуть, что и для вас было бы много лучше, если бы вы владели французским. Лишь в этом случае у вас появится шанс быть принятой тут. Конечно, если вы хоть как-то заинтересованы в этом.

— Естественно, я заинтересована, — поспешно заверила я его. — Я... я вам очень признательна.

Меня совсем сбил с толку и испугал прозвучавший в его словах сарказм, но я, тем не менее, решилась заметить:

— И вместе с тем я все-таки считаю, что для Майкла было бы полезнее уже теперь начать ходить в школу. Естественно — в Квебеке. Там он также мог бы изучить французский.

Заметив в его глазах желание возразить, я продолжила с удивившей меня самое решительностью:

— А я могла бы остаться и тут.

— Как заложник? — насмешливо поинтересовался он. — Дорогая мадам Леонора! Я-то полагал, что стал сентиментальным и склонным к мелодраме, но вы в этом явно меня перещеголяли. Если вас заставляют задуматься мои политические пристрастия, то могу вас заверить, они никак не скажутся на обучении. И если пожелаете, то, прошу вас, присоединяйтесь к нашим занятиям. Хотя, откровенно говоря, не думаю, что это принесет какую-нибудь пользу делу. А сейчас вам нужно убедиться в моей квалификации как преподавателя.

Бумаги, которые он выложил на стол, были впечатляющи. Поль не только закончил Сорбонну, но уже читал лекции в университетах Бостона, Мэйна и Лаваля. Его пребывание в замке стало казаться мне еще более загадочным. Однако же Монреаль в настоящее время был, вне всякого сомнения, не совсем подходящим местом жительства для него. В том случае, если его политические воззрения были известны за пределами тесного круга друзей и единомышленников, для него было бы хорошо иметь уважительные причины для пребывания в Сан-Дегарр — на случай, если кто-нибудь из официальных лиц заинтересуется им.

Я ни на минуту не поверила бы, что он оставил Монреаль, чтобы находиться рядом со своей больной матушкой. Более того, я бы даже и не поверила в ее существование, не заметь мадам д'Эшогет, что мадам Ожильви живет в деревне. Не думаю, чтобы моя свекровь могла солгать. И не потому, что она не была способна на ложь. Нет, мне просто представлялось невероятным, чтобы она знала побудительные причины Поля Ожильви и симпатизировала им.

Насколько я могла судить, приди сепаратисты к власти, люди имущие потеряют существенно больше, чем кто-нибудь иной. Не имея представления о закулисной стороне жизни семьи, я, тем не менее, верила, что люди вроде них не могут иметь ничего общего с событиями на вокзале. И в то же время мне было трудно понять, как это могло случиться, что такой образованный и культурный человек, как Поль Ожильви, мог принять участие в столь ужасном мероприятии, и теперь из-за этого угрожать жизни моей и моего сына. Может быть, думалось мне, он сознательно утрировал грозящую нам опасность, чтобы гарантировать наше молчание. Но тут я вспомнила трупы на носилках и поняла, что каждое его слово было дьявольски серьезно.

5

Было уже почти девять часов, когда после звонков Поля появилась экономка. Ее звали мадам Маршан. Было ей под пятьдесят и со своими похожими на румяные яблоки щеками она производила впечатление весьма дружелюбного человека. К моей радости, по-английски она говорила лучше, чем я могла ожидать после рассуждений мадам д'Эшогет. И когда я сообщила ей, что прежде чем идти в постель, я хотела бы обязательно заглянуть к своему сыну и пожелать ему спокойной ночи, она прекрасно поняла меня. Я-то хорошо знала, что без моего поцелуя на ночь Майкл просто не уснет, как бы он ни устал.

— Mais cela va sans dire [7], — сказала она. — Pauvre petit [8]. Эта первая ночь покажется ему слишком effrayant... как это — слишком ужасной.

— Да и мне тоже, — заметила я со слабой улыбкой.

— Он еще полюбит замок, — почти страстно заверила она меня. — И вы, мадам, вы тоже полюбите его.

Это звучало очень любезно, но совсем неубедительно.

Я была абсолютно уверена, что мадам д'Эшогет поселит нас с Майклом по возможности дальше друг от друга. При размерах замка это могло вылиться в достаточно большие расстояния. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что его комната располагалась рядом с моею и что нас разделяла лишь общая ванная. Но все-таки я не ошиблась в оценке моей свекрови — Майкл рассказал мне, что дядя Фарамон вначале собирался разместить его где-то в другом месте.

В огромной кровати мой сын смотрелся как маленький совенок.

— Он хотел оставить меня в детской комнате, — возбужденно рассказывал мне Майкл. — И я не мог ничего возразить ему, потому что это было бы невежливо, а кроме того, — он усмехнулся, — я был слишком усталым. Но тут появился дядя Брайан и отнес меня сюда. И мне эта комната кажется намного красивее.

Чрезвычайно довольный, он с удовольствием рассматривал свою темную, обшитую деревянными панелями комнату, обставленную слишком помпезно для ребенка. А после того как я укрыла его, он задумчиво добавил:

— Ты не сердись, мама, но наша новая семья мне не совсем нравится. Дядя Брайан — очень приятный человек, а вот дядю Фарамона я не люблю. Он слишком много смеется. И обращается со мной, как с девочкой.

— Просто он еще не привык иметь дело с маленьким мальчиком, — возразила я.

— И все-таки мне не нравится дядя Фарамон, — упрямо повторил Майкл.

— Разве я тебе никогда не говорила, что нельзя судить о человеке по первому впечатлению? Я абсолютно уверена, что дядя Фарамон такой же приятный и добрый человек, как и дядя Брайан. Тебе нужно только лучше узнать его...

Говоря это, я в равной мере уговаривала и саму себя. Не то чтобы я оказалась совсем невосприимчивой к очевидному шарму Фарамона, нет. Просто меня странным образом влекло к Брайану. Он настолько был похож на моего покойного мужа, что казался мне очень близким. У него был такой же ласковый тембр голоса, то же удивительное сочетание мужественности и нежности, и я со смущением подумала, что и в постели он, вероятно, тоже похож на Алана. Никакие разумные доводы не могли удержать эти мои сравнения. «Что за наваждение», — наконец спохватилась я и усилием воли заставила себя вслушаться в монолог Майкла.

— А вот что сказать о мистере Ожильви, я даже не знаю, — серьезно продолжал Майкл. Он говорил таким озабоченным голосом, что в обычных случаях я наверняка рассмеялась бы. — Тетя Дениз — от нее я, пожалуй, тоже не в восторге. Поль говорит, что он лучший друг дяди Фарамона. Но я бы лучше стал ходить в нормальную школу. Вместе с другими детьми. Даже если они всего лишь крестьяне, как утверждает бабушка. Мне кажется, что тут она не совсем права, правда?