Но это не имело особого значения — его притягивала к ней естественная магия ее намерений. Эта женщина специально показала ему себя.

Стоя неподвижно у кромки воды, она посмотрела ему в глаза, а затем медленно, дразня его, сняла с себя одежду, открыв взору тело, великолепие которого заставило бы Инвий умереть от зависти. Она стояла на берегу, соблазняя его, пытаясь привлечь его этим медленным, чувственным танцем… Невероятно! Он никогда раньше не оказывался в таком положении! Он соблазнял, но никогда еще его не соблазняли!

Устоять перед таким искушением было невозможно.

Одно маленькое заклятие вряд ли сильно навредит. Незнакомка никогда об этом не узнает и ничего не вспомнит. Дьян прошептал часть слова на языке его народа, сокращенное и упрощенное, пригодное для человеческого понимания. Оно означало: «Спи». Он вложил в него лишь крохотную долю силы. Незнакомка вздрогнула и упала навзничь, потеряв сознание. Очнувшись, она не сможет вспомнить последнюю часть их разговора.

Дьян спрыгнул с окна и ринулся вниз, сложив крылья, а затем, затормозив в последний миг, грациозно приземлился рядом с Эвелль.

— Добро пожаловать, — произнесла она, раскрыв ему объятия.

Дьян ласково обвил женщину хвостом, пробежавшись самым кончиком его по нежной коже.

— Я нареку тебя Хатилиалин, что на моем языке значит Невыразимо Прекрасная…

Незнакомка резко села, мгновенно пробудившись от сна. Мирный плеск волн и дыхание ветра ни на миг не прерывали своей чарующей, убаюкивающей мелодии, однако она поняла, еще не услышав шелеста обнажаемого ножа, что рядом оказалась смерть.

Перед ней стоял худой человек, обнаженный по пояс, с подбородка тонкими косами вилась борода, пальцы сжимали длинный нож. Татуировки, которыми была покрыта вся его грудь, больше походили на защитные заклинания. Серьги, тут и там вставленные в мускулистое тело, наверняка были амулетами, поскольку над ними в воздухе разливались узоры заклятий, практически незаметных глазу.

Рядом с этим человеком стоял Блейн, опираясь на свой неизменный посох; его лицо подергивалось, словно внутри полыхал неугасимый гнев, плавивший кожу изнутри под этой бородатой маской. Повернувшись к Охотнику, он велел:

— Отрежь ей руки.

Мужчина с сожалением вздохнул:

— Да, Стратег.

Таун поймал Незнакомку, едва она успела хотя бы попытаться кинуться к окну. Женщина позволила рукам безвольно обвиснуть в его хватке. Без помощи Дьяна любое заклинание, способное помочь ведьме выбраться из ловушки, скорее всего, мгновенно убило бы ее. «Будет лучше попытаться уболтать их», — решила она.

— Что ты надеешься выиграть этим? — спросила Незнакомка.

Блейн произнес, гадко ухмыльнувшись:

— Это твой последний шанс рассказать все, что знаешь. Твой любимый и единственный сейчас занят с Эвелль. Он прихватил ее с собой, отправившись в долгий романтический полет. — Маг содрогнулся. — Говори, девочка. Протяни мне руку помощи.

Лезвие ножа Тауна медленно, осторожно коснулось ее кожи.

— Обещай ему все рассказать, — тихо посоветовал он. — Я не хочу этого делать.

— Не делайте этого здесь, — произнес тихий голос со стороны лестницы.

Блейн развернулся на месте и застыл столбом, на его лице отчетливо читалось потрясение. На верхней ступеньке невозмутимо стоял высокий маг, глядя на них полуприкрытыми глазами. Он произнес:

— Бессмысленно уродовать ее, если только это деяние не доставляет тебе искреннего удовольствия, Блейн. Скажи, ты делаешь подобное с какой-то внятной, высокой целью или исключительно из любви к искусству?

— С целью, разумеется, — напыжившись, процедил Стратег.

Изо рта полетели брызги слюны, мантия заискрилась алым.

Высокий мужчина склонил лысую голову:

— И ты избрал в жизни путь, который требует совершать подобные деяния весьма часто. Странное совпадение?

— Какое тебе дело до нее? — произнес Блейн, хромая навстречу вновь пришедшему. — Эта глупая девка собирается помочь Великим освободиться! Ты планируешь занять место рядом с ней среди излюбленных?

— Мне нет до нее дела, — спокойно произнес волшебник. Он одарил Незнакомку взглядом, исполненным отвращения. — Поступай с ней как тебе заблагорассудится. Я лишь попросил не делать этого здесь. Это путает потоки воздуха и притупляет чувства. По крайней мере, мои. Кроме того, возможно, я способен ответить на твои вопросы гораздо лучше ее.

Блейн странно хрюкнул, однако Таун, по всей видимости, распознал в этом звуке приказ, поскольку тут же убрал нож.

— Пусть будет так, — согласился Стратег, задумчиво поглаживая бороду, пытаясь понять, не этот ли человек вмешался в его заклинание чуть раньше; вплоть до этого момента он искренне считал искажение чар делом рук Незнакомки или волчьего выродка. — Что ты знаешь о Тени?

— Я полагаю, ты угадал ее предназначение с тем же успехом, что и я, — отозвался волшебник. — Авридис желает избавиться от By, подыскать более уравновешенного и податливого человека, чтобы возвысить его в ранг бога. Часть самого By также до сих пор жаждет смерти и покоя, который она принесет. Авридис любовно подкармливал и взращивал эту сторону его сознания до тех пор, пока она не начала разрастаться, сначала случайно, затем целенаправленно. В ответ на многочисленные и разнообразные стимулы By создал нечто, способное уничтожить его, — совершенно бессознательно, разумеется. Он сотворил Тень. По какой-то причине By избрал пилигрима, долженствующего стать Тенью. Я за последние дни имел удовольствие пристально наблюдать за ним. По моим предположениям, выбор был совершенно случайным. Сам по себе пилигрим лишь необходимый ингредиент, существенная составляющая, не более, которая не обладает ни природными силами, ни каким-либо величием. Действительно ли Тень сможет уничтожить By или нет, пока не может сказать никто, и все мои предположения бессмысленны и бесполезны.

— Каковы твои догадки? — спросил Блейн, придя в ярость оттого, что кто-то осмелился поучать его, Стратега замка. — Бесполезны они или нет, я хочу их услышать.

— Как пожелаешь. Я полагаю, что ни Тень не уничтожит By, ни By не уничтожит Тень. Обе эти противоположные сущности в обозримом будущем останутся с нами.

— Каковы причины?

Маг только улыбнулся, услышав очередной отрывистый вопрос.

— Потому что большая часть By, которая ведет его за собой и вела всегда, — это жажда власти, становления богом. И теперь он способен осуществить свою былую мечту. И я подозреваю, что эта часть куда больше и сильнее его стремления к саморазрушению. Повторюсь, мои догадки беспочвенны и бесполезны.

Блейн начал мерить шагами комнату, бормоча что-то себе в бороду. Его посох тяжело стучал по полу.

— Твое беспокойство изрядно запоздало, — произнес волшебник с ноткой странной веселости. — Неужели тебе никогда не казались тщеславными или неподобающими любые попытки создать новое божество? На определенной отметке, Блейн, использование магии выходит за рамки обычного создания и плетения заклинаний. Оно становится все менее управляемым и предсказуемым. Вот почему боги и драконы держатся в определенных рамках, опасаясь даже приближаться к границам, не говоря уже о том, чтобы их нарушить. Они знают — в отличие от нас, слишком мало живущих и не в меру любопытных людей, — что магия, которой владеют они, способна творить то, что изменит все основы существования жизни. И она может стать причиной перемен столь же необратимых, сколь и течение песков времени.

— Да, прекрасно! — гаркнул Блейн.

— Именно поэтому моя школа, как и все остальные, уважает границы дозволенного, в рамках которых люди имеют право работать. Мы посвятили немало времени их изучению, в те редкие мгновения, когда люди не беспокоили нас очередным насморком или политическими дрязгами. Но вы сожгли эти книги, сохранив другие. Вам было все равно, какие границы не следует нарушать.

— Не нужно во всем винить меня, — бросил Блейн. — Решения принимали Авридис и By! Мы, Стратеги, лишь давали советы или руководили исполнением приказов. И наш совет зачастую обладал для правителей не большей ценностью, чем плевок на ковер. Но я не стану утруждать твой слух перечислением своих унижений. Мне было не жаль твоих школ. Я с радостью присваивал артефакты и радовался вашим смертям. Это, по крайней мере, правда.