— Сигвальд из Ралааха, — строго начал Кеселар. — В ночь Пылающего Очага ты нанес тяжкое оскорбление брату моему демгарду Бериару ре Канетмак.

— Да, мой господин, — произнес Сигвальд, склонив голову.

Костяшки пальцев, сжимающие клинок, побелели от напряжения, пальцы свободной руки слегка подрагивали. Алтургер Кеселар — последний человек, которого он ожидал увидеть здесь.

— Сбежав сразу же после этого, ты поступил недостойно звания оруженосца алтургера. Ты признаешь это?

— Да, мой господин. И я готов понести любое наказание, вплоть до смерти.

Сигвальд бросил свой тесак на дощатый пол, и голос его был тверд и полон решимости, хоть воин до сих пор не решался поднять глаза на старого рыцаря, и чувствовал на себе его укоризненный взгляд.

— За это тебе следовало бы, по крайней мере, всыпать плетей, но… я не буду этого делать. Свое ты получил авансом.

— Но… как?.. Откуда вы узнали?

Сигвальд был крайне удивлен таким поворотом дела — этого он ожидал еще меньше, чем появления Кеселара в Рагет Кувере.

— Мне сказали солдаты демгарда. Жаль, что слишком поздно, — добавил он тихо. — Но скажи мне, Сигвальд, одно — почему я узнал об этом от них, а не от тебя?

— Я не хотел впутывать вас в это дело. Это были наши с демгардом счеты.

— Сигвальд, — устало произнес Кеселар. — У тебя голова пустая, как горшок. Ну какие счеты могут быть у тебя с демгардом? Подняв руку на моего оруженосца, Бериар нанес оскорбление мне в большей степени, чем тебе, и разбираться с ним должен был я, а не ты. А то, что ты сказал на пиру…

— Простите меня за это, — сказал Сигвальд, в порыве перебив алтургера. — Я был пьян…

— Ты был прав.

Кеселар усмехнулся, увидев лицо оруженосца, выражающее крайнюю степень удивления. Сигвальд же не понимал странного поведения своего господина и сказать что-нибудь разумное был не в состоянии. Видя это, старый рыцарь с отеческой теплотой обнял своего непутевого оруженосца.

— Между нами, Сигвальд, Бериар — свинья, куча железяк да имя, как ты тонко подметил. И, хоть по сути ты прав, но больше таких финтов не выкидывай. А ты, Лайхал, нас не слушай, а что услышал — забудь, — обратился он к пажу. — Поздоровайся лучше…

— Сигвальд! — мальчик был очень рад видеть своего старшего товарища и тоже позволил себе обнять его, при этом умудрившись придавить почти все синяки на теле оруженосца. — Я знал, что ты жив. Просто знал.

Сигвальд взъерошил мальчику волосы — он тоже по нему соскучился. Он вспомнил, сколько раз тот получал от него подзатыльники за мелкие шалости и проступки. "Похоже, к Кеселару просто притягиваются такие малолетние паршивцы как он, да и как я когда-то был. Хотя что уж там, до сих пор таким остался".

— А что мы стоим-то на пороге? — спросил рыцарь. — В ногах правды нет, да к тому же я зверски голоден. Эй, трактирщик! Три обеда получше и вина сюда! — крикнул он в общий зал.

Когда все уселись за стол, Кеселар критически оглядел Сигвальда, его одежду и незнакомый клинок. Придя к неутешительным результатам осмотра, он аристократически взмахнул рукой, указывая на все это безобразие:

— Расскажи мне, Сигвальд, как ты дошел до такой жизни.

— По пути из замка я встретил людей, которые помогли мне выжить и добраться до города, — начал Сигвальд, не желая вдаваться в подробности.

— Они твои друзья?

— Да… То есть, нет. Не совсем… Я не знаю, я запутался.

— Интересно, — Кеселар снова потирал виски. — Раньше ты мог без труда делить людей на друзей и врагов.

— Раньше все было просто.

Кеселар понимающе кивнул головой. Как раз в это время принесли обед — к счастью Сигвальда, хозяин трактира решил сам обслужить рыцаря, оказавшего честь его таверне своим посещением.

— Ты прибыл в Рагет Кувер еще дней десять назад. Ты решил остаться здесь?

— Нет, я должен был вернуть два долга.

— И как ты в этом преуспел?

— Один долг я смогу отдать еще нескоро, — он вытряхнул на стол несколько медяков, которые на сегодняшний день и составляли все его состояние. — А второй я не смогу вернуть никогда.

— А что это за долг? — спросил любопытный Лайхал, на миг оторвавшись от еды.

— Ешь молча, Лайхал, и не имей привычки выведывать чужие тайны, — строго сказал Кеселар. — Если бы Сигвальд хотел сказать — он бы сказал.

— Простите, господин, — по привычке отвечал паж, продолжая поглощать обед.

Сигвальд благодарно взглянул на старого рыцаря — он не спросил о втором долге, тем самым избавив Сигвальда от необходимости врать или признаваться, что он почти стал грабителем и вором. Оруженосец был готов скорее умереть, чем солгать своему наставнику или сознаться в своем падении.

— Так что дальше, Сигвальд? Опять будешь заниматься боями?

Сигвальд покачал головой, прикрыв рукой сильно подбитый глаз.

— Тогда на войну?

— Мои земляки не взяли меня в свой отряд. Так что мне светит Артретардский Добровольный.

— Ну и местечко, — Кеселар хмыкнул. — Пару дней назад я встретил своего старого друга Толиара, и завтра на рассвете мы отправляемся к нашему хивгарду готовиться к войне. И в ней мне не помешал бы опытный оруженосец, которому я могу доверять как самому себе, — старый рыцарь смотрел на Сигвальда с хитрым прищуром.

— Вы… вы хотите, чтобы я вернулся на службу? — Кеселар кивнул. — О небо…

Восстановленный в должности оруженосец поспешил преклонить колено перед своим вновь обретенным господином. Причем сделал он это так усердно, что, врезавшись грудью в кромку стола, чуть было не перевернул его, заставив ничего не ожидавшего Лайхала подавиться едой.

— Встань, Сигвальд из Ралааха, мой оруженосец, — с усмешкой проговорил Кеселар.

— Но… Вы не гневаетесь на меня за мое недостойное поведение? — Сигвальд упорствовал в своем рвении и не поднимался с пола.

Увидь Асель гордого северянина, преклонившего колени, она бы сильно удивилась. Но ей было неведомо чувство привязанности верного оруженосца к своему рыцарю, которое сейчас Сигвальд испытывал особенно остро. Он не мог поверить, что злая судьба наконец сжалилась над ним и разом вернула все, что он потерял.

— Нет, — отвечал рыцарь. — Ты совершил серьезный проступок, но жизнь наказала тебя так, как никто другой не смог бы. Надеюсь, ты усвоил этот урок. Да встань ты, нечего штаны на коленях протирать.

— А как же демгард? — теперь Сигвальд от волнения расхаживал по комнате. — Оскорбление, которое я ему нанес… Он не сможет оставить его без возмездия.

— Об этом не волнуйся, — Кеселар с довольным видом вспоминал сломанный нос Бериара и ужас в его глазах. — Теперь это наши с ним счеты.

— Я не могу поверить…

— Отчего же? Я ведь сам когда-то был таким же молодым и рьяным, как ты, и отлично тебя понимаю. Но спустить тебе это с рук я не могу, — строго добавил Кеселар. — Пусть твоим наказанием станет эта война, которую ты пройдешь моим оруженосцем.

— Наказанием? Но я десять лет был вашим оруженосцем на всех войнах.

  — И настолько хорошим, что я и не заметил, как они пролетели. А потом понял, что ты просто теряешь время — ты мог бы стать отличным воином, командиром. И я взялся выбить для тебя звание тургера

32

, и сейчас уже почти все готово, не достает нескольких формальностей, исполнение которых зависит от меня.

Сигвальд, все еще меряющий шагами комнату, остановился. Он был не в силах поверить в происходящее, и все слова благодарности казались ему ничтожными в сравнении с великодушием его господина.

— Вы слишком добры ко мне, — только и смог произнести он.

— Я всегда добр настолько, насколько это требуется, — Кеселар подошел к своему оруженосцу. — И позволь дать тебе один совет: когда закончится война и ты получишь свое звание — женись.

— Я? Жениться? Это невозможно — у меня война чуть не каждый год, сражения, у меня будет отряд и…