Бредли думал, как правильнее себя сейчас вести, чтобы не спугнуть человека, который обещал вывести его на «Американскую красную армию». Он понимал, что провалиться, когда в операции участвует сто сорок человек и когда лавры победителей могут достаться другому подразделению, значит завершить свою карьеру в ФБР. В лучшем случае его не вышвырнут вообще, сошлют в какую-нибудь управленческую дыру в Вашингтоне.

— Давайте рассуждать так. Скажем, некто утверждает, что это возможно и есть участники терактов. Я не разделяю этой позиции, но все же взгляните.

Хасан пожал плечами. Это было первое движение, которое он смог сделать. Затем выдавил усмешку.

— Боюсь, что вам не повезло. Если бы я сам мог опознать преступников, не надо было бы ждать неделю. Этот врач, о котором я говорил, не такой дурак, чтобы демонстрировать мне снимки. Если бы он это сделал, чем бы он торговал потом. Определенно могу сказать только одно: нельзя исключать причастность этих людей к терактам.

Хасан, кажется, был доволен тем, как он сейчас вывернулся. Хотя на какую-то секунду кадр с верандой в Южной Каролине сменился столь же отчетливой картинкой с изображением грязных тарелок в Бостоне.

— У меня еще один вопрос, — продолжал он. — Откуда у вас эти фотографии? И зачем вы мне их показываете?

— Мне их дал один легавый. — Бредли покачивал головой, не веря своим ушам. — Один жирный, глупый нью-йоркский легавый.

Пока Музафер выжидал дня решительной атаки на Нью-Йорк, а Джордж Бредли, вручив Хасану Фахру десять тысяч долларов, возвращался в офис в ожидании фотографий, которые выведут его на «Красную армию», мэр города Дейв Джекоби проинформировал своих помощников, что по политическим мотивам больше ждать не может, и назначил пресс-конференцию на половину пятого.

И он, и его свита находились в затруднительном положении. Они не могли ничего сообщить своим избирателям, требовавшим найти и наказать террористов. У них не было доступа к архивам ФБР, содержавшим сведения о потенциальных «революционерах», не было и своих политических информаторов, как у ЦРУ. Им приходилось довольствоваться списком бывших уголовников, замешанных в разного рода акциях, полученным от отдела борьбы с терроризмом. Как и обещал главный комиссар полиции, они допросили — для этого был создан еще один специальный отдел — всех бывших деятелей профсоюзного движения, активистов борьбы за гражданские права, студентов-радикалов и противников войны во Вьетнаме. Их подолгу держали в камерах, не предъявляя никаких обвинений. Естественно, пресса не могла не усомниться в законности этих мероприятий, но избиратели, как показали опросы, полностью поддерживали полицию в ее решимости разгромить «Американскую красную армию».

Дейву Джекоби нужен был козел отпущения. Конечно, арестованные террористы пришлись бы куда более кстати, но, будучи реалистом по природе, он понимал, что найти их таким способом невозможно. В лучшем случае он мог рассчитывать на то, что какой-нибудь полицейский чисто случайно выйдет на «Красную армию», расследуя рядовое убийство, но до тех пор следовало предотвратить атаку, неизбежную для мэра. На пресс-конференции, которая транслировалась на всю страну, мэр присутствовал двадцать пять минут, обратившись ко всем сразу — к доброжелателям, попутчикам и умеренным радикалам, чьи, может быть, неосознанные действия могли оказать помощь врагу. Успокоила эта речь избирателей или нет — вопрос спорный, но одно было ясно: ему не удалось сбить с толку Музафера, для которого выступление мэра явилось подтверждением того, что он и его люди могут чувствовать себя спокойно.

Дейв Джекоби не сумел провести и сержанта Мудроу, который каждое утро в половине шестого напяливал старый плащ и начинал свой обход. Его день был так насыщен, что у него уже почти не оставалось времени для мыслей о Рите. Как в плохо смонтированном фильме — стоило ему о ней вспомнить, тут же возникал план-затемнение, и он возвращался к своему привычному занятию. «Вы видели когда-нибудь этих людей? Вы никого не узнаете? Они могут жить по соседству. Если вы встретите кого-то из них, номер моего телефона на обороте». По правде говоря, постоянные неудачи уже давно удручали его, он казался себе человеком, который стоит на одной ноге и ждет толчка, чтобы идти вперед, дальше.

Четыре дня он работал на бульваре Вудхейвен, на трассе, — движение в восемь рядов, — ведущей в аэропорт Кеннеди. И хотя там, в отличие от бульвара Куинс, магазинов было совсем немного, прилегающие к нему улицы тоже следовало прочесать. А это значило четыре дня прогулок по булочным, парикмахерским, универмагам, и везде надо было выслушать владельца, готового рассуждать по любому самому немыслимому поводу.

Метод был прост. Паркуешь машину и ищешь по одной стороне улицы. Через шесть часов переходишь улицу и возвращаешься обратно. Не самый приятный способ проводить время, и многие полицейские терпеть не могут такую работу. Но Мудроу она всегда нравилась.

Однако он никогда еще не вел расследование методом личного опроса. Научный аспект работы в полиции необходим только после ареста. Бывали случаи, когда требовалось заставить заговорить информаторов или свидетелей, но сами аресты происходили в результате непосредственного контакта полицейских и гражданских лиц. Найти преступника, в конце концов, не так уж и трудно. Торговцы наркотиками и грабители ходят по тем же улицам, что и полицейские. Как раз в этом году на участке Мудроу проводилась крупная операция по борьбе с наркобизнесом. Не утруждая себя соблюдением, законности, полицейские арестовали всех известных им преступников. Большинство из этих арестов оказались бесполезны, но на какое-то время самые мелкие правонарушители, обитавшие в Нижнем Ист-Сайде, боялись появляться на улице, зато законопослушные граждане чувствовали себя хозяевами в своем районе.

Итак, верзила полицейский день за днем продолжал свои поиски. Словно хорошо натасканная охотничья гончая, он прочесывал территорию, пытаясь разнюхать след. Собака, как и полицейский, знает, что добыча где-то рядом. Главное — упорство, надо взять след, пока он свежий, пока он не стерт.

С Куинсом было покончено. Теоретически, по крайней мере. Он опросил жителей каждого квартала, и если бы это было обычное дело, Мудроу уже перешел бы на Бруклин или Бронкс. Но он не мог отделаться от ощущения незавершенности. По ночам, проверяя свои записи и не прикасаясь к стакану виски, стоявшему перед ним, он снова и снова пытался осмыслить ситуацию: У него уже были достаточные основания считать, что «Американская красная армия» — или хотя бы кто-то из этой «Красной армии» — находится в Куинсе.

Обычно поисками преступника занимается полдюжины детективов. Изображения подозреваемых рассылаются во все участки города. Слишком много было в его записях пробелов: слишком много закрытых магазинов, слишком много отсутствующих владельцев, слишком много безразличных продавцов. Он вспоминал тех, с кем встречался. Кто из них действительно хотел ему помочь? А кто просто кивал в ответ и тут же возвращался к своим посетителям?

Мудроу решил вернуться в Куинс. Теперь он не станет беспокоить торговцев недвижимостью, минует магазины одежды и скобяные лавки. Только кафе, куда заходят прочесть газету, ночные продуктовые лавки, химчистки, супермаркеты. На этот раз он дождется каждого владельца, поговорит с ним в спокойной обстановке, убедится, что они хорошо рассмотрели изображения, которые он им предъявляет. Только получив четкий отрицательный ответ, он перейдет в другой район, уверенный в том, что добыча не осталась за его спиной.

Было почти четыре часа утра, когда Мудроу поставил точку в своих размышлениях. Впервые за всю неделю он уснул быстро и без сновидений — сном, от которого очнулся в половине шестого и в дурном настроении. Он чертыхался в ванной, одеваясь, когда садился в машину, всю дорогу в Риджвуд.

Точно в таком же расположении духа находилась и Леонора, следовавшая за ним. Это бесконечное ожидание в коричневом «плимуте» из кого угодно душу вынет, а неудачи Мудроу Леонору огорчали еще больше, чем его самого. Для человека, непривычного к этому роду занятий, наружная слежка была совершенно невыносима. Особенно если учесть, что ее коллега в это время сидит в офисе и работает с профессиональной техникой.