— Князь, если ты снова хочешь рассказать, как мы выиграем битву, даже не начав ее, лучше молчи. Тот, кто идет на войну, думает лишь о враге перед ним и товарище рядом и не строит сложных планов. Иди и сражайся или сиди дома, вот и весь разговор. Соглашайся или откажись, но только не приставай ко мне со своими гениальными идеями. Мы уже неоднократно говорили об этом, ведь верно, ребята?

Двое дружинников кивнули, подтверждая его слова. Вали постоянно докучал Двоебороду, уверяя, что если хорошо подумать, то можно выиграть битву, не ходя в лобовое наступление. Двоебород неизменно спрашивал, как это поможет им снискать воинскую славу.

— Сейчас речь идет не об этом.

— Тогда о чем?

— Я хочу, чтобы ты освободил меня от необходимости жениться на твоей дочери. Я не тот сын, которого ты хочешь, и ригиры заслуживают лучшего правителя, чем я.

Двоебород засопел.

— Вот в этом, сынок, ты совершенно прав.

Сердце Вали дрогнуло.

Конунг поднес ко рту конец бороды и слизнул с нее похлебку. Он вроде бы на минуту задумался.

— Но забудь. Если я освобожу тебя от слова, возникнет много вопросов, половина конунгов с побережья решит, что я собираюсь воевать с Аудуном. И, что хуже всего, он сам может подумать так же. Уж он-то любит помахать мечом. Верно, парни?

Дружинники снова подтвердили слова правителя.

— Мой отец не сочтет себя оскорбленным, кроме того, он не брал в руки меч уже десять лет. — Хотя Двоебород не придавал значения церемониям, Вали из уважения к нему перешел на высокий слог.

— Да, слишком долго для такого, как он, — согласился Двоебород. — Ладно, сынок, если бы я мог отыскать предлог, чтобы отказаться от этого брака, то отыскал бы. Твои дети родятся слабаками, но что я могу сделать?

— Найди другого князя, господин.

Двоебород покачал головой.

— Твоему старику это не понравится, — сказал он, — однако не исключено, что дело все-таки разрешится. Хогни, подойди.

Молодой человек в шелковой рубашке шагнул к ним и поклонился Вали и конунгу.

— Хогни, сын Морти, — представился он, — посланник конунга Аудуна.

Так вот где его видел Вали, при дворе Аудуна!

— Расскажи князю, что приказал его отец.

Посланник снова поклонился и взглянул на него несколько испуганно.

— Ну же, говори, — повторил Двоебород. — Без моего позволения никто не посмеет схватиться за оружие. Я сам попросил тебя сказать ему, поэтому повтори слова Аудуна. Если юному князю это не понравится, он будет иметь дело со мной, однако можешь не сомневаться, что он этого не захочет.

— Точно! — не удержался один из стражников.

Хогни посмотрел на конунга, а затем заговорил, в точности передавая официальное послание Аудуна и глядя при этом на Вали:

— Высокородный конунг Двоебород, наводящий ужас на южные земли, могучий воин, правитель ригиров, довожу до твоего сведения свое желание: пусть мой сын оставит праздную жизнь. До меня дошли слухи, что он предпочитает оружию, военным советам и походам болтовню с женщинами. Пусть покажет, на что он годится. В наших северных землях орудуют разбойники. Купцы, пастухи и крестьяне в страхе, на них постоянно нападают дикари, обитающие рядом со Стеной Троллей. На самом деле это не просто люди, а волкодлаки, волшебники, способные принимать вид чудовищных зверей, они полны злобы и ярости, они неуязвимы для оружия и одержимы жаждой крови. Семеро моих воинов уже погибли, пытаясь избавить нас от этой напасти. Мой сын принесет тебе голову одного из этих чудовищ еще до середины лета. Если же нет, в твоей власти наказать его со всей суровостью.

Вали поглядел на посланника, затем снова на Двоеборода.

— Но почему именно это? Почему сейчас?

— Кто ты такой, чтобы спрашивать? — произнес Двоебород.

Вали не обратил внимания на его оскорбительный тон.

— Это никак не влияет на мою просьбу. Освободи меня от необходимости жениться на твоей дочери, позволь мне жениться на Адисле или хотя бы запрети ей пока что выходить замуж.

Двоебород закатил глаза.

— Эта крестьянская девчонка — настоящее бедствие для меня. С негодяями данами меньше хлопот, чем с ней! — Конунг перевел взгляд на Вали. — Вернешься с головой волкодлака, нет, лучше всего — с целым телом, или же твоя Адисла станет невестой Одина на летнем блоте! [2]Ее повесят, чтобы порадовать бога.

Вали побелел.

Невеста Одина. Он никогда не слышал, чтобы этот обряд практиковался при дворе какого-нибудь одного конунга. Но во время больших праздников, когда конунги из разных земель собирались вместе на блот, они приносили человеческие жертвы, хотя Двоебород никогда раньше не настаивал на них.

— Ты не имеешь права! — вспылил Вали.

Двоебород отхлебнул из украшенной драгоценными камнями чаши, добытой во время набега. Вали вспомнились помешанные на Одине берсеркеры, бессмысленные убийства, которые они совершали, их безумие, из-за которого его сородичи оказывались в опасности, а стоящий денег раб попадал на мачту идущего домой корабля. Однажды он напьется крови Одина, свергнет этого бога и заставит расплачиваться за кровожадность.

— Неужели? — удивился Двоебород. Он подался вперед и проговорил свистящим шепотом: — Пусть я собираю совет, чтобы остальные утвердили мои законы, однако, когда речь идет о религиозных обрядах, решение принимаю только я, я один. — Он поднялся с места и прокричал: — Я конунг, лучший из равных, жрец Одина на земле, я говорю с богами, я знаю, чего они хотят! Ты понял? — Он снова сел и нацелил на Вали палец. — И вот что я тебе скажу: Один пожелает эту девчонку себе в невесты, если ты не принесешь ему голову врага, человека-волка. Твой отец считает, что ты справишься. Я так не думаю. Мы посмотрим, кто прав. Я думаю, ты погибнешь раньше, чем встретишь волкодлака, и я буду этому только рад, потому что тогда смогу найти для дочери настоящего мужа. Ну а ты утешайся тем, что крестьянская дочка будет наполнять твой кубок на пиру у Одина!

— Ты не имеешь права взять свободную женщину и принести ее в жертву. Люди узнают, что она не давала согласия, — сказал Вали.

Двоебород покачал головой.

— Она опасна для моего государства, парень! И виноват в этом ты. Люди поймут, почему она должна умереть. Но если боги захотят ее спасти, они помогут тебе преуспеть. По мне, так все просто. Что тебе непонятно?

Вали била дрожь. Ему хотелось прокричать, что если Адисла умрет, он принесет народу Рогаланда голову не волка-оборотня, а самого Двоеборода, но теперь он понимал, как глупо вел себя все это время, как недальновидно. Он должен был скрывать свои мысли от других, принимать участие в их бестолковых вылазках, похваляться убийством стариков и детей. Если бы он стал уважаемым воином, его положение не было бы таким шатким. Двоебород прислушивался бы к его словам, по крайней мере, запретил бы Адисле выходить замуж за другого. На самом деле, конунгу даже не пришлось бы ничего запрещать. Если бы в доме предполагаемого жениха узнали о том, что молодой князь недоволен, Полутролль вообще не отважился бы сделать предложение. А теперь вот что! Вдруг он вообще не найдет этого волкодлака? Тогда единственный выход — вызвать Двоеборода на поединок. Вали не сомневался, что сумеет остаться в живых на поле боя, однако поединок с человеком, мечом добывшим себе власть, — совсем другое дело. Но ничего! Если Двоебород попытается навредить Адисле, Вали ее защитит.

— Мы все оказываемся в опасном положении, — заметил Вали.

— Больше всего на свете люблю опасные положения, — отозвался Двоебород. — Не забывай, конунги созданы для славы, а не для долгой жизни.

Вали хотел ответить примерно так, как отвечал на подобные фразы Браги: «Если у тебя есть голова на плечах, можно получить и то, и другое» или «Кажется, ты прожил уже слишком долго для славы», — однако слова как будто застряли в горле.

— Я вместе с другими конунгами отправляюсь на праздник в Нидарус и пробуду там до середины лета. Праздник длится месяц. Вернешься через месяц с волкодлаком или увидишь, как твоя крестьянка болтается на дереве, — произнес Двоебород.