– Отдай пистолет, Скаут, – сказал Юрген.

– Ага, разбежалась! Надо же, у тебя еще хватает наглости требовать, ты по-прежнему думаешь, что можешь приказывать мне.

– Ну и чего ты хочешь?

– Я скажу, чего я хочу, ублюдок. Я хочу получить от тебя полное признание на видеокассете. Эта хрень зашла чересчур далеко.

Скаут была слишком молода и непримирима, чтобы принять прагматическую идею, с помощью которой Юрген убедил Розали хранить молчание. У нее за плечами не было пяти лет бесполезной борьбы, через которую прошла Розали, и она не видела, как все, что она пытается защитить, умирает. Она была еще очень юной и верила, что мир можно спасти, если люди начнут действовать честно. И еще она пылко верила в заявления группы «Мать Земля», что «Клаустросфера» совершает планетарное предательство. У нее на стене спальни даже висел плакат с изображением Юргена Тора, который произносит именно это. Как часто она лежала на кровати, глядя в эти роскошные глаза, мечтая о том, как однажды последует за Зеленым богом на битву против «Клаустросферы». И теперь оказалось, что эти глаза лгали, что Юрген Тор и Пластик Толстоу – просто две стороны одной медали. Скаут претила мысль, что на свете нет ничего святого и даже идеалисты вынуждены идти на компромиссы. Она вдруг поняла, какая же мерзость этот мир и как ужасно быть человеком. Она не могла с этим смириться.

– Мне плевать, что станется с группой «Мать Земля», я все расскажу людям об этом свинстве, – заявила она. – На лжи нельзя построить ничего прочного и надежного.

– Это не так, любовь моя. Ложь так же важна, как и правда, потому что без лжи правда потеряет ценность, – сказал Юрген.

– Это просто брехня, ты сам знаешь. Тебе просто не нравится, когда тебя называют лицемером, вот и все. Но ты именно лицемер, и я собираюсь обнародовать это, так что топай вниз, у тебя в кабинете должна быть видеокамера.

Итак, Юрген Тор снова вернулся в свой кабинет, где только недавно разговаривал с Максом и Розали, вот только в тот раз он был в положении хозяина, в безопасности, и контролировал ситуацию. Теперь же его конвоировала женщина, которую он считал просто ребенком. По крайней мере, так все выглядело на взгляд Скаут. Юрген же, напротив, готовился снова стать хозяином положения, не останавливаясь ни перед чем. Он не хотел убивать девушку, поэтому предпринял последнюю попытку убедить ее:

– Скаут, ты совершаешь большую ошибку. Ничего хорошего из этого не получится, ни для тебя, ни для Земли. Ты понимаешь, о чем я, детка?

– Послушайте, мистер Тор, либо вы запишете на пленку признание насчет «Клаустросферы» и группы «Мать Земля», либо я пристрелю вас, и к черту последствия! Меня тошнит от всего этого, и мне уже на все плевать.

– Так тому и быть, – грустно сказал Юрген Тор.

Ему не составило труда заманить Скаут в удобное место. Она старалась держаться от него как можно дальше, поэтому, для того чтобы она встала туда, куда ему нужно, Тору пришлось отойти к противоположной стене. Разумеется, он мог бы просто разоружить ее. Юрген был абсолютно уверен, что Скаут не выстрелит, если он попытается отнять у нее пистолет. Но что потом? Он просто не может позволить ей уйти. Она явно не станет держать рот на замке. Она будет болтать без умолку, и хотя ей никто не поверит, ему не хотелось, чтобы эта история выплыла наружу.

Дом стоял на пике огромной горы. Верхний этаж, полностью занятый спальней, располагался собственно на вершине, а нижние этажи – на подступах ней, по отвесным склонам скалы. То есть под полом кабинета не было ничего, кроме поддерживавших его балок, выступавших на нужную длину из скалы. Чтобы эти балки можно было периодически ремонтировать, в полу имелся люк. Именно на нем и стояла сейчас Скаут.

Юрген Тор любил этот люк. Иногда он открывал его ночью и сидел на краешке, бросая горящие угольки в темную пропасть под ногами и наблюдая за тем, как они исчезают в мрачном разломе горы далеко внизу. Он даже соорудил там трапецию. Его друзьям вряд ли понравилось бы это, но Юрген Тор иногда раскачивалсянад бездной. Без всякой страховки он парил в воздухе, летая взад и вперед, взад и вперед – только он и бездна, он и свист ветра.

– Скаут, – сказал Тор, – ты сейчас испытаешь очень странное и неповторимое ощущение, которое всегда влекло меня. Постарайся не потерять сознания, ты должна понимать, что происходит, потому что это будет чудесный и триумфальный конец для храброй, но глупой девушки.

На лице Скаут отразилось сомнение и тревога, в ту же секунду Юрген, совершив огромный прыжок, оказался у своего письменного стола и нажал кнопку. Люк открылся под ногами девушки, и, вскрикнув от удивления, она исчезла в холодной тьме.

Юрген подошел к краю зияющего проема и вгляделся в него. Все было черно, Скаут уже улетела в объятия бархатной ночи. Однако ее все еще было слышно. Крик, раздавшийся через несколько секунд после падения, разносился среди жутких темных скал, призрачный, но все же невероятно громкий.

Скаут кричала еще пару секунд, даже после смерти. Падение было долгим, а скорость звука не знает уважения к мертвым. Когда последние отголоски ее короткой жизни растаяли в тишине, Юрген Тор закрыл люк. К своему удивлению, он понял, что по щекам у него текут слезы. Он оплакивал Скаут и себя. Ему очень не хотелось убивать ее. Однако раскаяние не поможет, он это знал. Если Бог существует, то Юрген Тор уже проклят и нескольким слезинкам не смыть его грехов.

Глава 21

Предательство и катастрофа

Предатель в сердце организации

Полиции оставалось только стоять в стороне и наблюдать, как первая из огромных автоцистерн выехала на просторную, выложенную мозаикой площадь перед Европейским парламентом.

Смертоносную колонну возглавлял «лендровер», где между Розали и Сондерсом сидел Джуди, и при каждым подскоке машины на выбоинах его бросало то в жар, то в холод. Он был в отчаянии, потому что замерз, промок и у него болела задница. Джуди и в детстве ненавидел походы и активный отдых, в последующие годы его отношение к подобным развлечениям ничуть не изменилось. Джуди находил выбранный группой «Мать Земля» образ жизни совершенно для себя неприемлемым.

Однако, несмотря на холод и сырость, он очень гордился собой. Ведь он находится в самом сердце крупной операции. Ему удалось внедриться в террористическую организацию глубже всех своих более удачливых коллег. Да, он действовал исключительно по собственной инициативе и пошел на нарушение своих полномочий ради этого, но Джуди надеялся добиться прощения в случае успеха.

Он осторожно поерзал.

– Сиди тихо, ты! – рявкнул Сондерс, человек без лица.

– Извини, у меня вот-вот вылезет геморрой.

– Ха! Ты слышала, Розали? – ухмыльнулся Сондерс. – Боевое ранение, так, что ли? Дайте этому человеку «Пурпурное сердце», [4]у него задница болит. У некоторых из нас есть, между прочим, настоящиебоевые шрамы.

Удерживая руль одной рукой, Сондерс принялся дергать застежки своего мешка.

– Оставь его в покое, Сондерс, и смотри на дорогу! – резко бросила Розали.

Ей и так было о чем подумать. Несомненный успех операции не радовал ее, ведь она знала, что все ее действия финансируются Толстоу… который по всем статьям является антихристом. И ей уж точно не хотелось разбираться с воинственным героизмом Сондерса.

– Сондерс, не вздумай снимать свой мешок, – продолжила она. – У меня для этого не то настроение. Оставь Шварца в покое, пусть волнуется о своей заднице.

На самом деле Джуди ерзал вовсе не из-за геморроя. Размышления о собственных успехах напомнили ему о том неприятном обстоятельстве, что достиг он всего этого за счет предательства. Джуди это ужасно не нравилось. Он восхищался Розали и знал, что только по ее рекомендации его согласились оставить в отряде. Не говоря уже о том, чтобы разрешить участвовать в акции.