– Боб, – обратилась она по внутренней связи к сидевшему за пультом Фогарти, – передай нашей душке Хлое, чтобы она закруглялась, но пусть тянет как может: лепит слова по слогам. А потом гони подольше титры – каждая секунда на вес золота.

Колридж снова покосился на дверь – ни малейших признаков подчиненных. Он понимал, что необходимо отсрочить финал: призрак Банко может сработать только в прямом эфире. Как на пиру. Замешательство Макбета ничего бы не стоило, если бы рядом никого не было.

– Подождите, миссис Хеннесси, – быстро проговорил он. – Мне кажется, я сумею заработать вам еще несколько миллионов долларов.

Джеральдина хорошо разбиралась в людях и сразу поняла, что он говорил серьезно.

– Камеры не выключать! – приказала она в микрофон интеркома. – И передайте моему водителю – пусть ждет! Что у вас на уме, инспектор?

– Собираюсь поймать вам убийцу, – ответил он.

– Вот это прикол!

Даже видавшая виды Тюремщица была потрясена, когда инспектор Стенли Спенсер Колридж попросил микрофон.

Ему быстро сунули в руку микрофон, и он, ко всеобщему изумлению, вышел на сцену к Хлое. На всех континентах люди задавали себе один и тот же вопрос: «Кто, черт возьми, этот старикан?»

– Прошу прощения за фамильярность, Хлоя… Боюсь, я не знаю вашей фамилии. Надеюсь, что зрители тоже меня простят за то, что я отниму у них несколько минут.

Хлоя ошарашенно таращилась на Колриджа, недоумевая, как это охрана пропустила в кадр старого хрыча.

– Гони дальше, – шепнули ей в наушник. – Джеральдина говорит, что он настоящий, без лажи.

– Ничего. Все в порядке. Отлично, – не слишком убежденно ответила она.

Сотни глаз уставились на Колриджа. Никогда еще он не чувствовал себя таким дураком. Но отчаяние придавало решимости. Он знал, что должен сыграть свою роль. Инспектор оглядел море любопытных и чуточку враждебных лиц. Он старался не думать о целом океане тех, кого не видел. И подавил волнение.

– Дамы и господа, – начал он. – Меня зовут Стенли Колридж. Я старший инспектор полиции Восточного Сассекса и пришел сюда для того, чтобы арестовать убийцу Келли Симпсон, девицы, прихожанки общины Сток Ньюингтон в городе Лондоне.

Колридж сам не очень понимал, откуда взялась эта муть насчет «девицы», но твердо знал, что необходимо молоть языком – любой ценой.И неизвестно, сколько еще времени придется отвлекать на себя публику.

Когда улеглось первое удивление от его появления, инспектор повернулся к бывшим обитателям дома,которые стояли на подиуме рядом с Хлоей. К этим восьмерым, чьи лица он так долго изучал. Восьмерым подозреваемым.

– Расследование оказалось не из легких, – продолжал он. – Буквально у каждого имелась своя версия, выявилось множество разных мотивов. У меня и моих коллег просто голова шла кругом. Но личность жестокого убийцы, этого подонка, который решился воткнуть нож в головку невинной девушки, оставалась загадкой.

С Колриджем творилось нечто странное. Он это чувствовал всем нутром. Абсолютно новое ощущение и не сказать чтобы вовсе неприятное. Неужели он испытывал удовольствие от собственного трепа? Не совсем так Слишком велико было напряжение и слишком реальна вероятность немедленного провала. Он скорее чувствовал… вдохновение.И если бы имел возможность проанализировать свое положение, непременно понял бы, что оно подарило то, чего ему так сильно не хватало в Драматическом обществе: публику и заглавную роль.

– Итак, – инспектор повернулся к камере с красным огоньком, угадав, что именно с нее изображение транслировалось в эфир, – кто же убил Келли Симпсон? В силу особых обстоятельств подозрение пало на нескольких невиновных людей. И поэтому, справедливости ради, я назову сначала тех, кто не совершал убийства.

– Молодец парень, – прошептала Джеральдина, восхищенная доселе неожиданной лихостью полицейского инспектора, – каждая минута его разглагольствований приносила ей очередные два миллиона долларов.

«Молоти, молоти», – уговаривал себя Колридж, и Тюремщица, если бы слышала, наверняка бы его поддержала.

– Сэлли! – Он театрально повернулся к звездной восьмерке. – Вы стали жертвой невероятного совпадения. Вы надеялись, что болезнь матери останется тайной, а она превратилась в достояние публики. Вас мучил страх, что поразившее вашу матушку проклятие сделается и вашим проклятием. Вы изводили себя вопросом: «Не я ли убила Келли? Не прорвалась ли наружу моя истинная суть в темноте черного ящика парилки?»

Сэлли отвела глаза и ничего не ответила. Она вспомнила мать, которая провела в тесной клетушке почти все последние двадцать лет.

– Позвольте вас заверить, что ни единой секундыя не верил, что убийца – вы. У вас не было ни намека на мотив, кроме пресловутой семейной истории, повторение которой с такой удивительной точностью само по себе невероятно. К слову сказать, не так уж мало людей страдают наследственными душевными расстройствами. Вот и устроительница вашей программы может это подтвердить. Правда, миссис Хеннесси?

– А? – встрепенулась Джеральдина. Она наслаждалась речью инспектора, но отнюдь не горела желанием лично принимать участие в спектакле.

– Мои коллеги разговаривали с вашими подчиненными и доложили мне, что оба раза, когда Сэлли и Мун начинали бурно спорить по поводу жизни в лечебницах для душевнобольных, вы замечали, что девушки явно не представляют порядки в подобных заведениях. И тут же толково объяснили, что и как там на самом деле. Складывается впечатление, что вы основывались на личном опыте? – Колридж снова взглянул на дверь. Никого. Надо молоть языком дальше.

– Что ж, вы правы, – проговорила Джеральдина в микрофон на моментально повернувшемся операторском кране. Ее команда действовала, подчиняясь интуиции. – Моя мама тоже была не того. И отец шизик. Так что, Сэлли, я вполне понимаю ваши переживания.

– Охотно верю, – отозвался инспектор. – Тем более что медики утверждают: если оба родителя страдают серьезной психической нестабильностью, вероятность того, что ребенок унаследует их недуг, – тридцать шесть процентов.

Тюремщице совсем не светило прилюдно полоскать свое грязное семейное белье, но за два миллиона долларов она готова была потерпеть. Колридж снова повернулся к подозреваемым.

– Я надеюсь, Сэлли, что вы усвоили ужасный урок: не следует бояться собственного прошлого. Вы не убивали Келли Симпсон. Но вы чуть-чуть не угробили саму себя. А вашу невиновность я намерен вскоре доказать.

Его реплика вызвала дружный вздох толпы. Инспектор развлекал людей как умел.

– А пока не заняться ли нам остальными? Мун, это, случайно, не вы убили несчастную Келли? Вы ведь лгунишка – мы это знаем из записей. Зрители не слышали истории о том, как вас хотели изнасиловать, а я слышал. Вы ее сочинили, чтобы отобрать у Сэлли очки. Сдается мне, что женщина, способная на такую чудовищную, циничную ложь, может солгать и в другом, например, скрыть, что кого-то убила.

Камера повернулась к Мун.

– Быстрый наезд! – приказал в микрофон Боб Фогарти.

Лицо Мун моментально покрылось испариной.

– Какого хера… – начала она.

– Пожалуйста, выражайтесь корректно, – упрекнул ее Колридж – Мы все-таки в прямом эфире. И не стоит так переживать: если бы на свете было столько же убийц, сколько лгунов, давно не осталось бы в живых ни одного человека. Вы не убивали Келли.

– Я в этом уверена, – отозвалась Мун.

– А я не могу похвастаться, что в ходе расследования испытывал такую же уверенность. Даже Лейла попадала под подозрение.

Камера выхватила потрясенное лицо Лейлы.

– Что?

– Да, да. То, что произошло в доме,казалось настолько невероятным, что временами я представлял, как вы проникаете внутрь через вентиляционный люк. Ведь все видели, как Келли сначала проголосовала против вас, а потом расцеловала на прощание. Ее поступок не мог не уязвить такую гордую женщину, как вы.

– Все правильно. Она меня сильно обидела, – ответила Лейла. – Мне стыдно говорить, но когда я узнала об убийстве, то в первое мгновение обрадовалась тому, что Келли умерла. Ужасно, правда? Но сейчас я нашла себе поддержку и это здорово помогает.