После еды ему страшно захотелось спать, но прежде он обследовал комнату и обнаружил душ с горячей водой. Тут же он тщательно вымылся, с удовольствием счищая многодневную грязь, и испугался, случайно взглянув в зеркало — на него смотрел совсем незнакомый парень. Он так исхудал, что просто не узнавал себя. Даже лицо, обмороженное и обветренное, стало совершенно чужим. Но глаза остались прежними и Элари улыбнулся своему отражению.

Теперь ему уже невыносимо хотелось спать, но дверной замок отпирался с двух сторон и не внушал юноше доверия. Подумав, Элари придвинул к двери кровать и плюхнулся на неё, растянувшись нагишом поверх одеяла. Тут же в его голове словно щелкнули выключателем — так быстро он провалился в сон.

3.

Элари проспал больше суток с небольшими перерывами. В первый раз его разбудил настойчивый стук в дверь. Он испуганно вскочил, тут же выяснив, что принесли еду — здесь знали, как встречать перешедших Великую Пустыню. Элари открыл дверь, забыв про свою наготу и не стесняясь её, принял из рук юноши, своего ровесника, поднос, и вновь закрыл и забаррикадировал дверь. Так повторялось несколько раз. Наконец, когда он вновь начал узнавать свое отражение в зеркале, слегка удивленный быстротой этого превращения (он не представлял, сколько всего съел за эти тридцать часов), его пригласили к правителю.

Элари оделся (его одежда была истрепанной и не слишком чистой, но другой ему не дали) и вышел за дверь. Там его поджидал юноша, прежде носивший еду. Он смерил ровесника любопытным взглядом, но ничего не сказал.

Они быстро пошли вдоль коридора. Тут Элари вновь услышал знакомые крики — не сомневаясь, что это крики избиваемых, а может быть, и пытаемых, он настежь распахнул дверь, из-за которой они доносились. За ней был ярко освещенный тренировочный зал, уставленный разнообразными снарядами — на них упражнялось множество мускулистых полуголых файа, очевидно, солдат. Ещё несколько было привязано к рамам у дальней стены зала и другие файа били их — вполсилы, но со знанием дела и иногда по самым чувствительным местам. Но Элари поразило не это. Хотя крики и звуки ударов наполняли весь зал, тренировавшиеся в нем не обращали на дикое избиение никакого внимания. Их равнодушие возмутило юношу.

— За что вы их так? — резко спросил он, повернувшись к сопровождающему.

— Ни за что. Это просто тренировка. Одни отрабатывают удары, другие учатся терпеть боль. Удобно и просто. Только так можно воспитать настоящих бойцов.

— Ты хочешь сказать, что… что каждый из вас прошел через это? — спросил Элари, с тоской глядя на искаженные болью лица избиваемых и перекошенные злобой лица бьющих. Суру не говорил ему ни о чем подобном и юноша сомневался, что он вообще об этом знал.

— Конечно. Каждый из нас раз в месяц должен пройти через это и провести через это товарища — мы тренируемся парами. Не хочешь попробовать? Ты первый, а потом я покажу тебе, на что способен. Идет?

— Нет, — угрюмо ответил Элари, неотрывно глядя в его глаза.

— Слабак, — теперь в голосе файа звучало презрение.

— Разве слабак смог бы прийти сюда? Один? — спокойно ответил Элари, хотя внутри у него всё сжалось. Этот парень совсем ему не нравился. Как и остальные.

Файа смутился и не ответил. Вдруг его глаза тоже остро сверкнули.

— У нас тут не только зверства. Хочешь посмотреть, как мы развлекаемся? — он уже тянул слегка ошалевшего Элари за руку.

Они заглянули в большую полутемную комнату, где множество обнаженных файа занималось любовью прямо на застеленном коврами полу. Элари настолько оторопел, что застыл с открытым ртом. Вот парень лежал на девушке, скрестившей босые ноги на его пояснице… тут две девушки уткнулись друг другу лицами в бедра, царапая попки… там, оседлав лежащего парня, бешено подпрыгивал тоже юноша — на его голой груди болтался какой-то медальон… Элари дико смотрел на него расширившимися глазами, пока не заметил клубок из трех тел — девушка обхватила бедрами ноги парня с лицом, искаженным диким наслаждением. Тот, закрыв глаза, томно всхлипывал при каждом резком и быстром толчке партнера, прижавшегося к нему сзади… Не было похоже, что кто-то здесь испытывает к кому-то какие-то чувства и всё вместе напоминало сумасшедшую, нечестивую игру. Тем не менее, он бы, наверно, смотрел целый день, если бы его не потрясли за плечо.

— Не хочешь попробовать? — По знаку файа одна из девиц выбралась из свалки и встала перед Элари — совершенно нагая.

У нее была хорошая фигура и лицо тоже красивое, но юноша ощутил вдруг приступ тошноты — чисто физическое отвращение к этому кисло пахнувшему месту. Эти голыши, старательно елозившие друг по другу, вызывали у него стыд за весь народ файа.

— Не хочешь так же? — спросил сопровождающий. — Прямо сейчас? Здесь?

Элари хмуро покосился на него и ничего не сказал.

— А может, ты хочешь всё сразу? И девочку, и мальчика? Ты не представляешь, что можешь испытать — такого наслаждения ты ещё не знал и это будет не несколько секунд, а долго… ты понимаешь, о чем я?

Элари промолчал. Нельзя сказать, что это предложение оставило его совсем уж равнодушным, но…

— Ты хочешь? — спросил файа. — Ты, я и она, — он показал на спокойно ожидавшую девицу. — В твоей комнате, если хочешь. Прямо сейчас. Ну как?

— Да пошел ты…!!! — заорал Элари с глубоким и искренним чувством.

Никто в комнате не обернулся на его крик.

4.

— Нам сюда, — файа указал дальше вдоль коридора. — Правитель ждет вас, — теперь его голос был холоден и спокоен.

В стене круглого зала нашелся лифт. Он вознес их, похоже, на самый верхний этаж крепости. За всё время подъема никто из них двоих не сказал ни слова.

Они вышли в кольцевой коридор с множеством одинаковых стальных дверей, странноватый, как и всё в этой крепости. Элари с любопытством осматривался. Неприятное ощущение — словно они шли внутри окаменевшей кишки. Каменные стены были все в спутанных складках, а свет падал из дыр, скрывающих его источник. Никто не встретился им по пути. Суда по царившей здесь тишине и лежащей везде пыли эта часть крепости была уже давным-давно пуста. У одной из дверей, ничем не отличавшейся от остальных, они остановились.

— Великий Правитель ждет вас, — сопровождающий открыл дверь и повел рукой.

Элари вошел. Первая комната оказалась темной, но в её глубине из-под занавесей пробивался свет. Вторая комната была ярко освещена, но пуста, лишь напротив двери зловеще чернело огромное круглое окно. Возле него стоял правитель Унхорга.

5.

К удивлению Элари, Ньярлат оказался юношей лет двадцати, с густой гривой черных волос, растрепанных, как после сна. Он был в чем-то вроде шубы из пушистого светлого меха, одетой на голое тело и смотревшейся нелепо в сочетании с легкими сандалиями. Короткие рукава открывали мускулистые предплечья, на левом запястье горел тяжелый серебряный браслет. Шуба, распахнутая до пупка, была стянута на узкой талии массивным стальным поясом. На голове Ньярлата была плоская, круглая меховая шапка с большим козырьком и большим пушистым хвостом, свисающим на спину. Он без видимой причины кружил по комнате, словно запертый в клетку волк — ему явно не сиделось на месте. Его гладкая смуглая кожа поблескивала при каждом движении. Крепкие мышцы на полуобнаженных руках и ногах были подвижными, как вода, и твердыми, как железо.

Наконец, живые серые глаза правителя с любопытством остановились на Элари. Юноша смутился и не нашелся, что сказать. Файа широко улыбнулся. Ему определенно нравилось, что гость вел себя именно так.

— Итак? — Ньярлат первым обратился к Элари, не смеющему поднять глаз. — Чего ты хочешь?

— Я хочу… ох, нет. Здравствуйте, — сказал юноша, наконец вернув себе дар речи. — Дорога была очень тяжелой… мой друг погиб… я… — он хотел сказать, что не вполне отвечает за свои слова, но это было бы уже слишком. Как-никак он тут — посол Лангпари.