— Да как у вас рука только поднялась, живодеры вы этакие! Охотнички! Больше вам и стрелять не по кому было! Медведи же в красной книге, уникальные животные же, белые медведи! А другие — которых вы тоже расстреляли? Вам руки ваши оторвать мало! — громко и зло заявляет преградившая мне дорогу тетка.
Я определенно теряюсь. Смысл ее претензий как-то до меня не доходит и я пытаюсь обойти ее слева, а потом справа, но этот бульдозер в женском обличьи пресекает мои попытки на корню.
Ну не животами же с ней толкатся!
— Слушайте! Что вы от меня хотите? Какого вам рожна надо? — растерянно, но уже злобно огрызаюсь я.
— Он еще спрашивает! — возмущается на публику мадам.
И строго смотрит на меня.
Совершенно идиотская ситуация.
Мне говорил наш командир, чтобы я пообщался с зоосадовскими сотрудниками (а кстати — откуда они взялись, вроде не было же их в первые дни), но такое общение мне как-то совсем не по душе, четко прогнозируется, что сейчас на меня высыплют ворох эмоций, а толку мне не будет ровно никакого. Мне хочется удрать от этой тетехи, причем быстро и подальше.
На мое счастье тут же сбоку вывертывается худенькая девчонка и охлаждает пыл грозной бабищи сообщением о том, что дети уже собраны. Бабища еще раз окатывает меня кипячим взглядом, но дисциплинированно разворачивается и идет туда, где на мое счастье собраны зачем-то какие-то дети. Девчонка заговорщицки подмигивает мне, так чтоб дама не видела, и я понимаю, что нифига она не девчонка, ей уже к тридцатнику этой рыжей худенькой — на первой взгляд девчонке. Двигается она просто угловато, да фигурка опять же… Но взрослая явно. А угловато… Да каждый у кого на плече автомат, да патроны в разгрузке, да берцы на ногах не балетным шагом идет. А ей по габаритам и телосложению АК-74, что для меня пулемет. С полной лентой.
Пробираюсь словно опытный помойный кот — быстро, но осторожно — на пристань.
Ага, Павел Александрович и Дункан все еще тут. Замечаю на руке у музейного повязку. Дежурит, значит, на пристани. Пара катерков, несуразный понтон на блестящих баках, Енотова лодчонка — но тишина и благолепие. Пара мужиков — отмечаю, что в таком же камуфляже, что и освободившая меня тридцатилетняя девчонка не спеша кантуют какие-то ящики с понтона.
Присаживаюсь рядом с фанатами холодного оружия. Они прерывают свою неторопливую беседу.
— Вот на меня сейчас могутная тетеха накинулась, хотела меня порвать на сотню маленьких медвежат за убиенных белых медведей. Что это за страсть господня?
— Да бросьте, она вполне вменяемый человек. Ну любит зверюшек, так что потеря медведей ее огорчила — замечает музейный работник: — Но вам удалось быстро отделаться.
— Ну, ее позвали каких-то детишек собравшихся облагодетельствовать. В таком же камуфле девчонка что и эти вот грузчики.
— Девчонка? — удивляется Дункан. Делает он это лениво, нехотя, просто из вежливости. Пригрелся на солнышке, а прокатившийся ливень унес духоту, свежо и тепло, что еще надо. И вкусно пахнет открытой водой. Правда, покосился и повертел носом — я то пахну по-прежнему густым душноватым амбрэ.
— Ну, не совсем девчонка, женщина. Но худенькая и рыжая.
— А, Ракша… — кивает Павел Александрович: — Она у этих в командирах.
И показывает глазами на грузчиков в камуфляже.
— Странный позывной, вычурный. Так помнится волчицу звали, что маленького Маугли усыновила. Демон в переводе — отмечаю я как всегда сокровенную от остальных информацию.
— Во-первых, это фамилия — ухмыляется Дункан.
— Во-вторых, так называется птичка сизоворонка — что вам тут же бы сказала так спешно покинутая вами работница зоопарка — учительским тоном поддерживает музейщик.
— Да бросьте меня разыгрывать, я же помню! — возмущаюсь в ответ.
— Ракша, птица семейства сизоворонковых отряда ракшеобразных; то же, что сизоворонка. Это еще Даль описал. А вот демоница женского пола называется ракшаси. Не ракша. Ракша у индусов, надо вам заметить — наоборот амулет защитный, талисман-оберег — добивает меня сосредоточенным огнем чертов эрудит-артиллерист: — Ракша-бандан вообще у индуистов серьезный праздник обмена этими оберегами, все серьезно.
— Цель поражена, дым из амбразуры — констатирует, широко улыбаясь, Дункан.
— Да ладно вам, я и не сопротивляюсь, в конце-то концов.
— Вот и хорошо — покладисто подводит итог беседы Дункан. Ему настолько дремотно, что аж на расстоянии умиротворенность передается. Если б не военная снаряга да неразлучный автомат со всем пендрючистым обвесом, включая дополнительную ручку и подствольный гранатомет — вылитый был бы Будда в нирване.
Но мне как-то все равно не по себе. Гребтит будущее задание, да и после сегодняшнего как-то муторно. Нет, я понимаю, что морфы такое же оружие, как пулемет, но вот то, что в союзниках морфы, а в противниках — живые люди — как — то коробит своей неправильностью. Причем умом я отлично все понимаю, а протест какой-то глубоко внутренний, оттуда из инстинктов что ли…
— На Кронштадт что-нибудь пойдет? — спрашиваю я у дежурного по причалу.
— Пойдет. Часа через три вооон то корытце.
— А раньше ничего не будет?
— А вы что ли спешите?
— Да хотелось бы отдохнуть, день тяжелый был, да и дальше не слишком-то весело…
— Понимаю — музейник внимательно смотрит на меня, хмыкает. По-моему они с Дунканом переглядываются.
— И что? — настораживаюсь я.
— Собственно ничего особенного. Вижу, что переживаете. Хочу вам в утешение и для успокоения рассказать…
— Сказочку? — настороженно спрашиваю я.
— Зачем сказочку? — удивляется Павел Александрович — самую натуральную быль. Но не просто быль, а так сказать, с моралью.
— Ну, давайте — ничего не остается, как выслушать.
— Так вот, был такой знаете ли партизанский отряд «Победители», под командой почетного чекиста Дмитрия Николаевича Медведева, базировался под Ровно. Вы, наверное, помните, что Ровно было столицей оккупированной немцами Украины?
Я неопределенно пожимаю плечами. Ну, не помню. Не знал, да еще и забыл, да и вообще на кой мне черт все это?
— Так вот подпольщики узнали, что аккурат на 7 ноября 1943 года немецкими карателями будет проведена операция по ликвидации "отряда Медведя". Немцы были уверены, что партизаны перепьются и взять их будет несложно. Силы выделены были серьезные — на 750 партизан — 2500 карателей, притом не абы кого — 1 и 2 берлинские полицейские полки, подразделения из дивизии СС «Галичина» и зондеррегимента СС Оскара Дирлевангера, германские подразделения — в частности артиллеристы при тяжелых минометах и полевых орудиях. Да, про поддержку с воздуха забыл упомянуть.
— Погодите, что-то знакомое… Медведев… В журнале "Вокруг света" что-то вроде было, у нас на даче старые подшивки… Точно — наконец вспоминаю я.
— Да, разумеется — "Это было под Ровно". Как раз Николай Кузнецов информацию и добыл, обер-лейтенант Пауль Зиберт и его группа…
— Точно, вспомнил.
— Тогда продолжу. Партизаны, естественно, не перепились, обошлось праздничным концертом самодеятельности, пить-то у них в отряде было вообще запрещено. Для поднятия настроения потому организовали перед боем концерт. Тем временем стали разведчики — наблюдатели докладывать: На железнодорожный разъезд прибыли пара эшелонов с карателями, выгружаются. Уйти отряду не получится — каратели опытные, по следам отряд догонят, да впридачу навяжут бой не там, где партизанам удобно. Опять же боеприпасов у карателей сколько угодно, а у партизан — весьма негусто, а учитывая, что и оружие сбродное — к разным пулеметом соответственно и патронов то густо, то пусто. Не помните, чем карательная операция закончилась?
— Нет, не помню.
— Партизаны потеряли двенадцать человек убитыми и тридцать два ранеными. Карателей легло около 600. Только убитыми. Поле боя-то за партизанами осталось, так что раненым карателям дорожка понятно куда была. Сплошь безвозврат пошел. И соответственно трофеем попало три полевых орудия с упряжками и боекомплектом. Три миномета батальонных с запасом мин, один многоствольный миномет — опять же с тяглом и боезапасом, ротные минометы, три десятка пулеметов разных, несколько сотен автоматов и винтовок, что собрать успели и весь обоз — 120 повозок с харчами, снаряжением, боеприпасами и прочим добром.