У меня рот приоткрылся. Они хотели сделать меня девочкой на побегушках — все подготовить для студентов, которых я недостойна учить! С этой работой мог бы справиться любой старшекурсник. Не для этого я так усердно трудилась, не для этого писала диссертацию. Не таким представлялся мне следующий шаг по карьерной лестнице.

— Я, конечно, не лучшая кандидатура для этой работы, — уклончиво ответила я.

Кастер пожал плечами.

— Вы единственный член кафедры, для которого… у которого… нет занятий в следующем семестре, — сказал он.

Я слушала, что он говорил, но отчетливо слышала правду. Он говорил мне, что я единственная, кем можно пожертвовать.

Не прошло и тридцати шести часов, как я оказалась в Танзании и сидела в прохладной тени под льняным самодельным навесом на крошечном пятачке в Олдувайском ущелье, которое Калифорнийский университет выбрал местом практических занятий. Я все еще злилась из-за того, что меня сослали, но не стала спорить с Кастером. Это было бы ошибкой. В конечном итоге через десять недель я должна была вернуться и просить дать мне нагрузку.

Я пыталась убедить себя, что эта небольшая командировка будет интереснее, чем я ожидаю. В конце концов, Олдувайское ущелье — место первых раскопок Луис Лики в Восточной Африке. Возможно, я тоже добьюсь здесь успеха: найду недостающее звено или еще что-нибудь, что поставит моих коллег на уши и изменит существующий взгляд на эволюцию человечества. Несмотря ни на что, я молода, а тут под землей лежат миллионы лет истории.

Однако проведенная утренняя разведка убедила меня, что, как и остальные антропологи, которые рыскали по месту раскопок несколько десятилетий после находки Лики, я не обнаружу здесь ничего нового. Я понятия не имела, чем буду заниматься в ближайшие десять недель. Подготовить место для практических занятий студентов означает обозначить места, где существует вероятность в результате раскопок обнаружить окаменелости, но такое впечатление, что студенты с таким же успехом могли бы копать у Фаулер-Холла [10].

Солнце поднималось все выше. Я обошла место раскопок и порылась в большой соломенной сумке в поисках книги, которую начала читать в самолете. Потом подняла голову и, удостоверившись, что нахожусь здесь одна, вытащила книгу.

Смешно. Сердце так колотилось, как будто меня вот-вот схватят с граммом кокаина. Это был всего лишь дешевый бульварный роман — мой единственный недостаток. Я не курю, практически не пью. Никогда не употребляла наркотики, но пристрастилась к этим глупым книжонкам, на чьих обложках перезрелая красотка пребывала в объятиях бродяги. Я так стеснялась своей слабости, что оборачивала книги в коричневую плотную бумагу, как поступала с учебниками в начальной школе. Читала их в автобусах и на скамейках около университета, делая вид, что это трактаты по антропологии или роман, получивший Пулитцеровскую премию.

Я ничего не могла с собой поделать. Знаю, что психологи объясняют это явление тем, что мне не хватает подобных переживаний в реальной жизни, но я убеждала себя, что это не имеет значения. Началось это всего несколько лет назад, когда моя соседка по комнате в общежитии, Офелия, позировала для обложки какой-то книги в объятиях великолепного мужчины. Я прочла эту книгу и уже не могла остановиться. Одно утешало: ни в одном племени, ни в одной древней расе не существовало таких людей. Это позволяло мне, скажем так, чувствовать себя более адекватной.

Но, как я предполагаю, надежды меня это не лишало. Тем не менее, если любовный роман и оживет, в главной роли будет такая, как Офелия. Она красива, величественна и сексуальна, а не так проста и практична, как я. Хотелось бы быть одной из тех женщин, из-за которых начинаются войны, но я не слишком «раскатываю губу». Пока ни один рыцарь не носил моих цветов, ни один искатель приключений не пришел за мной, преодолев время и расстояния. С другой стороны, так случилось, что я живу в Лос-Анджелесе, где красивые женщины — это норма, а не исключение. Хотя в этих книгах ни слова о пластической хирургии, никакой косметики, никаких занятий по степ-аэробике. Я вспомнила Елену Троянскую, Лауру Петрарки и задумалась: неужели они были так не похожи на меня?

— Простите, — раздался голос, — ваш навес попадает в видоискатель.

Я вздрогнула и инстинктивно зарыла книгу в мягкий красный песок. Вздернула голову и увидела двух мужчин, их силуэты вырисовывались на фоне стоящего в зените солнца.

— Прошу прощения, — сказала я, вставая.

Мужчины были явно не местными, лбы у них обгорели и шелушились, поскольку им не хватило ума надеть шляпы.

— В видоискатель, — повторил тот, что повыше. — Вам придется подвинуться.

Я рассердилась.

— Боюсь, вы ошибаетесь, — ответила я. — Это место принадлежит Калифорнийскому университету.

Мужчина досадливо вскинул руки и повернулся ко мне спиной.

Его спутник протянул руку.

— Меня зовут Джордж Фарли, — представился он. — Я помощник режиссера. — Он кивком указал себе за плечо. — А это Эдвард, наш ассистент по подбору актеров.

Я осторожно улыбнулась. Помощник режиссера, ассистент по актерам.

— Кассандра Барретт, — ответила я, надеясь, что это достойный ответ.

Джордж махнул рукой на изгиб ущелья.

— Мы снимаем здесь фильм, и когда Эдвард сегодня делал панорамную съемку, в кадр постоянно попадал ваш навес. Понимаете, мы-то полагали, что в это время года будем здесь совершенно одни.

Фильм? Уже сам факт того, что им разрешили снимать в Танзании, ошеломлял, но я понимала, что уже готовое место раскопок на краю равнины Серенгети значительно сэкономило бы бюджет фильма — не придется самим перерывать грунт.

— Не хотелось бы вас разочаровывать, — сказала я, — но я тоже здесь работаю.

— В таком случае попроси ее убрать навес.

Ассистент даже не потрудился обернуться, когда говорил это. У меня сжались кулаки.

— Боюсь, что не смогу, — ответила я, отчеканивая каждое слово. — Без навеса работать слишком жарко.

— Работать?

Он медленно обернулся и улыбнулся.

Глаза Джорджа Фарли загорелись, как у человека, который нашел золото.

— Вы антрополог?

Вопреки здравому смыслу я кивнула.

— Господи, — вздохнул Эдвард, — вас послало само провидение!

Джордж повел меня под мой же льняной навес.

— Вы антрополог из Калифорнийского университета? Ведете здесь раскопки?

— Видите ли, — ответила я, — это не совсем место для раскопок.

Я вкратце изложила ему программу университетского курса и рассказала о разнообразных местах в Африке, где студентов учат проводить раскопки.

— Значит, вы не совсем работаете? — настойчиво допытывался Джордж. — И у вас может быть… немного свободного времени?

— Может, — подтвердила я.

— Триста долларов в день, — продолжал Джордж, — если вы согласитесь быть консультантом фильма по техническим вопросам.

Это больше, чем я зарабатывала в университете. Заманчивое предложение. Совершенно не разбираясь в съемках фильма, я подумала о том, что очень соблазнительно извлечь пользу от навязанного мне творческого отпуска. Подумала о том удовольствии, которое получу, обойдя Кастера без риска для своего будущего в университете.

Но я не отвечала, и Джордж быстро заговорил, заполняя молчание:

— Это фильм об антропологе, и исполнитель главной роли, Алекс Риверс, настаивает на том, чтобы мы пригласили настоящую Маккой, чтобы он мог узнать о раскопках из первых рук.

— Настаивает? — хмыкнул Эдвард. — Настоятельно требует.

Я удивленно изогнула бровь.

— А разве у вас нет своего? — спросила я. — Мне кажется, вам следовало побеспокоиться об этом прежде, чем приезжать сюда.

Джордж откашлялся.

— Вы правы, у нас был консультант, но ему неделю назад неожиданно пришлось уехать.

— Посреди ночи, — вполголоса добавил Эдвард, — и, вероятнее всего, против воли.

Джордж бросил на него сердитый взгляд.