А Уилл не стал. Он решил, что здесь должна разбираться полиция, — так какого черта?!

— Прости, — сказал Алекс. — Я не хотел на тебя кричать. Ты ни в чем не виновата. — Он откашлялся, начал говорить что-то еще, но потом покачал головой и повторил: — Прости.

Он подарил ей очень легкий поцелуй. Когда они отстранились друг от друга, Касси смотрела на мужа так, будто он изобрел солнце.

Она взглянула на Уилла, когда Алекс выводил ее из ресторана, но улыбнуться не решилась. Уилл понимал. Он проводил их до входных дверей, наблюдая, как толпа, словно по волшебству, расступилась. Слышал, как Алекс прощается со знакомыми, как будто ничего не произошло.

«Не нарывайся на неприятности».

Касси смотрела на него в боковое зеркало, когда их «рейндж ровер» выезжал со стоянки; Уилл был в этом уверен. Он отпускал ее во второй раз, но твердо знал, что будут еще встречи. Бабушка научила его, что совпадений в жизни не бывает. «В мире миллионы людей, — говорила она, — и духи позаботятся о том, чтобы со многими из них ты никогда не повстречался. Но есть пара человек, с которыми ты связан, и духи будут постоянно пересекать ваши пути, завязывая столько узелков, пока не поймают вас и вы наконец не поступите так, как должно».

На улицу вышел Рамон и встал рядом.

— Невероятно, — сказал он. — Если бы подрался какой-то бедняк, его бы арестовали и выпустили только под залог. Алекс Риверс разозлился — и чертов мир остановился!

Уилл повернулся к своему напарнику.

— Который час?

— Почти одиннадцать.

До конца дежурства оставался еще час.

— Прикрой меня, — попросил Уилл и без лишних объяснений бросился бежать по бульвару. Он не останавливался несколько километров, пока не добрался до церкви Святого Себастьяна. Тяжелые двери были заперты, но он зашел за церковь на знакомое кладбище. На этот раз он молился не христианскому Богу, который действовал слишком медленно, а духам своей бабушки. Вдалеке послышались раскаты грома.

— Пожалуйста, — прошептал он. — Помогите ей.

Глава 8

— Как можно было так со мной поступить?

Визгливый голос собеседницы на том конце провода испугал Касси, и она уронила телефон между своей подушкой и подушкой Алекса. Крики стали немного глуше, но не настолько, чтобы Касси перестала изумляться, что же такого она совершила.

У нее было ощущение, будто в глаза насыпали песка. Она потерла веки, но стало только хуже. Хотя Алекс и извинился за свое поведение в «Ле Дом», когда они вернулись домой, он с ней не разговаривал. Он повел себя недвусмысленно: молча разделся и заперся в ванной. Когда он наконец улегся в постель, Касси уже погасила свет и свернулась клубочком, борясь со слезами. Но где-то посреди ночи Алекс протянул к ней руки, подсознательно делая то, что сознательно делать отказывался. Он крепко прижал ее к себе — объятия, граничащие с неровным краем боли.

— Микаэла… — Рука Алекса потянулась через плечо Касси, пытаясь найти телефон. — Микаэла, заткнись!

Касси повернулась лицом к мужу, который уже практически проснулся. Он прижал трубку к уху, а его рот превратился в узкую линию, которую пересекала тонкая красная царапина, доходящая до ямочки на подбородке. Под правым глазом Алекса красовался синяк в форме крошечного пингвинчика, а по всему телу рассыпался ряд черно-фиолетовых гематом. Как ни удивительно, но он улыбался.

— Честно тебе скажу, — произнес он в трубку, — об этом я думал меньше всего. — Он повернулся на бок, закрыл глаза и покачал головой. — Конечно, — пробормотал он. — Разве я не всегда поступаю так, как ты хочешь?

С хулиганской улыбкой он швырнул трубку в подушки и протянул руку к Касси. Его ладонь накрыла ее грудь. Касси не сводила взгляда с телефона. Она слышала, как голос женщины дребезжит на высоких нотах, напоминая ксилофон или болтовню длиннохвостого попугая.

Алекс с такой легкостью отмахнулся от вчерашнего вечера, как будто закрыл прочитанную книгу. Драка в ресторане, последующие обвинения, отказ от общения в тишине их собственной спальни — все это он либо забыл, либо счел мелочью, на которую не стоит обращать внимания. «Вот это талант!» — восхитилась Касси. Только представьте: мир без сострадания. Мир без чувства вины. Мир, где тебя никто не осудит за последствия твоих действий.

Она полночи провела, пытаясь понять, что именно разозлило Алекса, поэтому ей очень хотелось начать жить с нуля. Она потянулась к Алексу, провела рукой по его телу, по бедру.

Неожиданно он отстранился, схватился за телефон и жестом попросил Касси найти ручку. Она пошарила на прикроватной тумбочке и нашла огрызок карандаша и рецепт на 22 доллара 49 центов. Алекс перевернул рецепт и начал на нем что-то царапать.

— М-м… Да. Я буду. Да, ты тоже.

Он швырнул карандаш через комнату и вздохнул, клочок бумаги упал на край кровати. Касси села и взяла бумажку в руки.

— Окружная больница Лос-Анджелеса? — прочла она. — Двадцать пятая палата, седьмой этаж.

Алекс закрыл глаза и провел рукой по лицу.

— Похоже, Лиз Смит начнет свою колонку с упоминания о моей… моих вчерашних разногласиях с Ником Лярю. — Он сел, а потом голым прошел к окну и свесился в него так, что первые розовые солнечные лучи двумя параллельными линиями пересекли его спину. — Микаэла не в себе, потому что нельзя допускать негативные отзывы в прессе за месяц перед «Оскаром». Она пытается уравновесить общественное мнение, представив меня в выгодном свете. Одному богу известно, как ей удалось проделать это в шесть утра, но она организовала фотосессию со мной и больными лейкемией детьми из педиатрического отделения больницы.

Алекс обошел кровать и сел рядом с Касси. Она коснулась синяка у него на лице.

— Больно?

Он покачал головой.

— Не настолько, чтобы оставить тебя одну обедать. — Он опустил глаза, рисуя круги на простыне, которая прикрывала ее бедра. — Касси, я должен еще раз извиниться. Я не хотел, ты же знаешь, что я не хотел… — Он сжал кулак. — Черт, иногда я просто взрываюсь.

Касси обхватила его лицо руками и нежно поцеловала в губы, стараясь не сделать больно.

— Я знаю, — ответила она, чувствуя, как что-то тягучее раздувается внутри и становится комом в горле. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это не любовь, а просто облегчение.

В дверь постучали. Алекс натянул трусы и открыл. За дверью стояла невысокая дородная женщина, показавшаяся Касси знакомой, хотя, вероятно, всему виной были ее черты лица, потому что она напоминала обычную бабушку: жиденькие каштановые волосы собраны в пучок, глаза цвета старого дерева и грустная, как дождь, улыбка.

— Я слышала, как зазвонил телефон, мистер Риверс, поэтому решила, что, вероятно, вы будете вставать.

Она проворно прошла к прикроватной тумбочке Алекса и поставила поднос, который принесла. «Лос-Анджелес таймс», кофе, яблочные кексы и божественно пахнущие рулеты, посыпанные сахарной пудрой.

Миссис Альварес… Имя эхом пронеслось в памяти Касси еще до того, как она прошептала его вслух.

— Миссис Альварес…

Она села так резко, что простыня опустилась ей до талии. Миссис Альварес, которая вела хозяйство, когда они жили в этих апартаментах. У которой в комнате изображений Иисуса больше, чем членов ее собственной семьи. Которая научила Касси печь открытый фруктовый пирог и однажды, когда Алекс был на съемках, обнимала Касси в темноте на этой самой кровати, пока кошмары не рассеялись.

— Миссис Альварес, — задыхаясь, прошептала она, безмерно гордясь собой.

Алекс засмеялся и присел рядом с Касси, вновь закутывая ее в простыню.

— Поздравляю, — сказал Алекс миссис Альварес. — Одним тертым пирогом вам удалось сделать то, что мне не удается вот уже два дня.

Миссис Альварес зарделась, румянец пятнами разлился по ее щекам и шее.

—  No es verda [8], — принялась оправдываться она. — Миссис Риверс, хотите, я помогу вам собрать вещи?