— Что ж, ладно. Но ты не заслуживаешь такого легкого избавления.

Ее непутевый братец расцвел улыбкой.

— Конечно, не заслуживаю. Я знаю, какой я счастливчик, дорогая моя сестрица.

Она не стала ему возражать, подавив в себе желание устроить ему взбучку, но тут в разговор вмешался Рейн.

— Где сейчас находится ожерелье? — обратился он к ее брату.

— У моей жены Линет, — ответил он охотно. — Мы нашли пристанище на ферме в нескольких милях отсюда.

Он вдруг стал очень серьезен.

— Я должен возвращаться как можно скорее. Она будет переживать, если меня не будет долгое время.

— Вы сюда приехали?

— Нет, пришел пешком.

— Тогда я отвезу вас в своем экипаже. Но сперва я должен допросить наемников Эккерби на предмет, где его можно найти.

А вам тем временем следует привести себя в порядок, молодая жена испугается, если увидит вас в таком потрепанном виде.

Замолчав в нерешительности, он бросил взгляд на Мадлен. Гнев вновь вспыхнул в его глазах, когда он посмотрел на ее опухшую щеку. Он даже поднял руку, будто собираясь утешить ее боль прикосновением… но затем опустил.

Ничего более не сказав, Рейн покинул кабинет, жестоко напомнив Мадлен о той глубокой пропасти, что пролегла между ними.

Через минуту пришла миссис Пиллинг, внося полотенца и таз теплой воды, а также баночку с мазью, и оставила все это на столе. Страстно желая отвлечься от своих тяжелых мыслей, Мадлен взялась помогать брату обрабатывать раны, как она делала это множество раз с тех пор, как умерла их мать.

Когда девушка аккуратно промакивала глубокую ссадину у него над глазом, Джерард вздрогнул от боли. При этом Мадлен подумала, что боль, наполнявшая ее сердце, была намного мучительнее.

Ее брат, скорее всего, выберется из этой переделки, сохранив свою любовь и обретя надежду на будущее счастье, но ей нет смысла питать подобные надежды, так как свое семейное счастье она разрушила собственными руками.

Глава восемнадцатая

Сейчас Рейн старался не думать о будущем своей семейной жизни, поскольку теперь были более срочные дела, о которых следовало позаботиться, а именно: воссоединение Эллиса с семьей его молодой жены. Также необходимо убедить Эккерби не начинать против него судебного преследования. И, тем не менее, Рейн испытывал немилосердные угрызения совести.

Как выяснилось, все, что говорила ему Мадлен — истинная правда, и побуждения, лежащие в основе ее поступков, совершенно невинны. Более того, она не только не предала его, но и старалась оградить от всевозможных затруднений. Защищала графа и его семью от скандала, пытаясь пресечь идеалистические порывы своего брата, потерявшего голову от любви.

Как же он мог быть так слеп, не замечая чистоты ее души? Он удивлялся самому себе, в то время как его экипаж катился по направлению к ферме, где скрывалась молодая жена Эллиса. Как же он мог так чудовищно ошибиться в Мадлен? И так упорствовать в своем заблуждении?

Рейн наблюдал за ней, сидящей сейчас напротив рядом с братом, подробно излагающим ей события, последовавшие за его побегом, и красочно расписывающим свою новую семейную жизнь. Эллис пребывал в прекрасном настроении, что неудивительно ввиду скорого окончания его злоключений.

Мадлен, наоборот, была необычайно тихой, и Рейн хорошо знал, что причина этому — он.

Угрюмо глядя на ее посиневшую и опухшую щеку, он беззвучно ругал себя. У него гора свалилась с плеч от известия, что все его подозрения оказались безосновательными, но это облегчение заглушало гораздо более сильное чувство собственной вины и раскаяния.

Улаживание проблем с Эккерби представлялось ему значительно более простым делом, чем разрешение той сложной ситуации в его браке, которую он создал сам. Как только пленники пришли в сознание, граф быстро получил от них всю необходимую ему информацию, начиная с того, как они напали на след Эллиса.

Когда экономка отказалась раскрыть местопребывание своего хозяина даже под угрозой физической расправы, Эккерби обратился к виконту и виконтессе с вопросом, где можно найти их дочь. Услышав, что их новоиспеченный зять запятнал себя воровством, они охотно рассказали ему все, надеясь таким образом уберечь дочь от судебного преследования.

В результате вчера Эккерби послал четверых своих помощников в дом Клода Дюбонэ, чтобы те схватили там Эллиса. Приехав туда поздним вечером, они, однако, дома никого не застали. Люди барона держали дом под наблюдением всю ночь и следующее утро, пока голод не заставил троих из них прийти на постоялый двор в поисках пищи, где они наткнулись на свою жертву по чистой случайности. Согласно их плану, они должны были притащить Эллиса в дом Клода, где дожидались бы дальнейших инструкций Эккерби, поскольку прибытие барона ожидалось сегодня во второй половине дня.

Чтобы захватить Эккерби врасплох, Рейн намеревался явиться туда и лично предстать перед бароном сразу после того, как они заберут Линет.

Тем временем Джеймс доставит троих бандитов в тюрьму Мэйдстоуна, воспользовавшись экипажем, нанятым Мадлен, из-за чего та лишалась средства передвижения и потому была вынуждена ехать в карете Рейна.

Она, правда, совсем не имела желания оставаться с ним наедине. Когда коляска наконец остановилась во дворе фермы и Джерард выскочил наружу, девушка последовала его примеру.

— Я помогу Линет собрать ее вещи, — пробормотала она, прежде чем поспешно покинула салон экипажа вслед за Эллисом.

Рейн смотрел, как брат и сестра вместе вошли в жилой дом. Затем, ощущая тревогу на сердце, не позволяющую ему оставаться в бездействий, вышел из кареты и отмерил десятка полтора шагов в сторону, где в просвете между постройками был виден типичный для графства Кент холмистый пейзаж.

Осенний ветер бодрящей свежестью хлестал его в лицо, а над головой проносились зловещие темные тучи. Однако Рейн, занятый своими гнетущими мыслями, не замечал превратностей погоды. Из головы у него не шел синяк, обезобразивший милое ему лицо Мадлен.

Ее образ, несущий следы насилия, которому она сегодня подверглась, усугублял и без того тяжкую ношу вины Рейна.

Он, несомненно, готов заплатить любые деньги, как бы ни была высока цена ожерелья. Стоимость его мало интересовала, пусть даже Мадлен и задевало то, что ей придется принять от мужа «милостыню». Ибо только когда опасность, грозящая ее брату, минует, к ней снова вернется покой. А пока, после всех беспочвенных обвинений в адрес жены, он перед ней в огромном долгу.

Конечно, Мадлен следовало бы обратиться к нему сразу же, как возникли осложнения. Нет сомнений, что гипертрофированная гордость и неуемное стремление к независимости заставили ее пытаться уладить назревающий скандал самостоятельно. Но в том, что он увидел в этом признаки ее предательства, он никого, кроме себя, винить не мог.

Когда ему стало известно о тайном путешествии Мадлен, Рейн довел, свою подозрительность до крайнего предела. Мысль о том, что она совершила адюльтер, пробудила в глубине его сознания страшные, темные инстинкты.

И графа совсем не извиняло то, что горький опыт научил его не доверять соблазнительным женщинам. Его фатальной ошибкой было позволить тени прошлой, неудавшейся любви так сильно исказить его восприятие нынешних отношений.

Сейчас он четко понимал, каким ужасным идиотом был сегодня, когда устроил допрос Мадлен, как будто не замечая ее абсолютной честности, беззащитности перед ним.

А когда он обвинил ее в тайных встречах с любовником, на лице девушки отразилась мучительная боль и потрясение тем, что он мог так усомниться в ней. И когда Хэвиленд намекнул, что, возможно, содержит любовницу, это известие сразило Мадлен так, как будто он ее ударил.

Через некоторое время, когда после совещания с Джеймсом он вернулся в ее номер в «Синем кабане», Рейн понял, что она плакала, хотя и старалась это скрыть.