Всё дело было в том, что я вписала в текст слова о том, что накануне вечером им сообщили, что состояние Анны Корсак и её детей стабилизировалось, и они лучше себя чувствуют. Поэтому Завадский и метался по комнате, понимая, что как только амулет будет готов, пострадавшие пойдут на поправку, а с завтрашнего дня угроза их жизням полностью минует.

   Стараясь не улыбаться, я вписала в текст два абзаца о том, что его сын, после радостного известия испытал облегчение и понял, что его жизнь до этого была пустой и глупой. И что теперь он жаждет посвятить себя благотворительности, чтобы спасать жизни других, и больше не имеет желание принимать наркотики и алкоголь.

   Написав всё, я со скучающим выражением лица протянула листок депутату и спросила:

   -Перечитывать будите или сразу приступим к изготовлению амулета, чтобы не терять драгоценное время?

   -Делайте амулет, - тут же сказал он, и я отвернулась от него, чтобы он не увидел мою злорадную улыбку.

   Сжигая листок бумаги, и собирая пепел, я радовалась, что на одного морального урода стала меньше, а женщина и дети выживут.

   Но, в тот момент, когда я, с улыбкой, вручила господину Завадскому готовый амулет, меня пронзила такая боль внизу живота, что я закричала и, схватившись за живот, еле удержалась на ногах, потому что перед глазами всё поплыло.

   -Рина?! - испуганно закричал Сева и тут же оказался возле меня.

   -Живот болит... Что-то не так... - прошептала я и почувствовала толчок малышка, а потом второй, ещё более болезненный спазм. - Сева... Мне страшно... Надо в больницу сроч...

   Договорить я не смогла, потому что застонала от третьего спазма, и если бы он меня не поддерживал, то упала бы.

   -Сейчас, солнце! - он заботливо подхватил меня на руки, и зло бросил Завадскому: - Ты труп! - после чего чуть ли не бегом выбежал из квартиры.

   Дорога в больницу казалась бесконечной, потому что с каждой минутой живот болел всё больше и я, как не старалась, не могла сдержать стонов. Сева испуганно что-то шептал и гладил меня то по животу, то по лицу, но его слов я не понимала, потому что боль уже была настолько сильной, и всё остальное, кроме неё казалось каким-то нереальным и далёким. "Я, наверное, умираю" - как-то отстранённо подумала я, но эта мысль меня не испугала, потому что в этот момент я поняла, что моя жизнь это ерунда.

   Собрав последние силы в кулак, я прошептала:

   -Ребёнка главное спаси... Обещай! - и провалилась в темноту...

   Какой-то резкий запах заставил меня прийти в себя и я, застонав, повернула голову, пытаясь избавиться от его источника.

   -Айрина Романовна, - раздался знакомый голос, но кому он принадлежит, я почему-то вспомнить не могла, поэтому открыла глаза и, увидев своего врача, испытала облегчение. - Вы рожаете, но кесарево уже поздно делать, потому что ваша малышка усиленно проситься на свет. Вы должны нам помочь, поэтому тужьтесь.

   -Хорошо, - прошептала я, пытаясь хоть на пару секунд на чём-то сфокусировать взгляд, потому что перед глазами опять всё поплыло, и картинка стала нереальной. Сейчас мне мог помочь только один человек, и я тяжело дыша, спросила: - Где мой муж?

   -Я здесь, солнышко, рядом, - раздался над ухом нежный голос Севы, и почувствовала, как меня взяли за руку и слегка её сжали. - Ты в больнице и осталась самая малость - чуть поднатужиться и наша кроха появиться на свет.

   -Угу, - прошептала я, и мне стало чуть легче, но сосредоточиться на главном мешало непонятное головокружение, и почему-то я не могла вспомнить, что мне делать.

   -Глубоко дыши и слушайся доктора, - произнёс Сева и стал громко дышать у меня над ухом.

   В памяти тут же всплыли воспоминания о занятиях в школе будущих родителей, и я начала дышать в такт с ним.

   Прислушиваясь к пыхтению Севы и просьбам врача, я старательно тужилась, и хотела только одного - чтобы мои мучения поскорее закончились, поэтому, когда раздался громкий детский крик, почувствовала, как на глазах появились слёзы. "Отмучилась" - пронеслось в голове, и я снова провалилась в темноту...

   Глава 25.

   Какой-то непонятный писк навязчиво звучал в ушах и сильно раздражал. "Кто-то решил меня позлить и согнал в комнату комаров со всей округи? Сейчас я расскажу всё, что думаю об этой шутке и о шутнике лично" - подумала я и открыла глаза.

   Комната была незнакомой и я удивлённо оглянулась, пытаясь понять, где я. Увидев сидящего в кресле возле кровати Севу и поняв, что я в больнице, тут же всё вспомнила. "О Боже, где моя кроха?".

   -Сева! - позвала я, одновременно снимая с пальца какой-то датчик, и садясь в кровати.

   Один из приборов тут же начал пищать непрерывно и Сева вскочив с кресла, метнулся к двери, но остановившись на полдороге и повернувшись, посмотрел на меня.

   Я испугалась, когда он резко вскочил, и с открытым ртом смотрела на него.

   -Рина! - с облегчением прошептал он и улыбнулся. - Наконец-то! - подойдя к кровати, он сел рядом и приложив свою ладошку к моей щеке, поцеловал меня, а потом спросил: - Как ты себя чувствуешь?

   -Хорошо, - прислушавшись к своим ощущениям, и вспомнив ту боль, которую испытывала до этого, с удивлением ответила я. - На самом деле всё - хорошо. Бодро и ничего не болит.

   Неожиданно он нахмурился и строго сказал:

   -Если ещё хоть раз выкинешь такой фортель, я не знаю, что я с тобой сделаю! Та Алтайская порка будет казаться тебе нежными ласками! Поняла? Не смей больше так делать! Я чуть с ума не сошёл, пока ты тут двое суток лежала без сознания.

   Дверь в палату открылась и вбежала медсестра, но увидев, что со мной всё хорошо, улыбнулась и, подойдя к пищащему прибору, отключила его, а потом вышла.

   -Двое суток?! - изумлённо спросила я.

   -Да!

   -Где ребёнок? - я задала самый главный вопрос, потому что моё бессознательное состояние мало меня волновал. - С ней ведь всё хорошо? - и замерла в ожидании ответ.

   -Хорошо! - Сева широко улыбнулся. - Пятьдесят два сантиметра, три килограмма двести двадцать граммов очень красивого, крикливого и требовательно счастья! - с гордостью закончил он.

   -Честно? - с сердца упал камень, и я почувствовала, как на глаза навернулись слёзы.

   -Честно! Доктор сказал, что рождённые на тридцать восьмой неделе уже считаются доношенными детьми, так что всё просто идеально. Да и наша кроха всеми возможными способами даёт всем понять, что с ней всё хорошо и чувствует она себя прелестно.

   -Я хочу её видеть!

   -Думаю, она тоже очень хочет тебя видеть. Сейчас попрошу её принести, - наклонившись, он поцеловал меня в губы таким страстным поцелуем, что голова приятно закружилась. - Спасибо тебе, солнышко за нашу кроху, - прошептал он. - Люблю тебя.

   -И я тебя, - по щеке покатилась слеза и я добавила: - Странно, уже родила, а слёзы до сих пор лью, как беременная.

   -Это ведь от радости, - он улыбнулся. - Ты не видела, как я рыдал, когда меня уложили на кушетку и положили её на грудь. Я и не думал, что так умею лить слёзы от счастья.

   -Ты плакал? - представить Севу со слезами на глазах мне было тяжело и я, вздохнув, сказала: - Ну, вот самое интересное пропустила. Ничего, когда второго ребёнка буду рожать, уже постараюсь не потерять сознание и увижу сие знаменательно событие.

   -Уж будь так любезна! Второй раз твой провал на два дня я не выдержу, - поцеловав меня ещё раз, он поднялся с кровати и подмигнул мне. - Я сейчас!

   Но сейчас не получилось. Сева не успел даже выйти из палаты, как появился мой врач.

   -Айрина Романовна, добрый вечер! Как вы себя чувствуете? - мягко спросил он.

   -Чудесно, Эдуард Семёнович, - улыбнувшись, ответила я. - И очень хочу увидеть свою дочь!

   -Она должна проснуться минут через двадцать-тридцать, поэтому я вас пока осмотрю, а потом вы попробуйте её покормить первый раз. Аппетит у неё будь здоров, так что всё должно пройти хорошо.