Джонни-О заколебался. Он посмотрел на Алли, потом на Ника, потом на своих пацанов. Его авторитету был брошен вызов. Алли слишком поздно сообразила, что нужно было придумать какую-то другую клюкву — которая позволила бы этому мелкому гадёнышу сохранить лицо. Такие, как он, предпочтут быть съеденными монстром, чем позволят какой-то девчонке унизить себя.

Он посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

— А пошла ты... вниз.

Он щёлкнул пальцами — сухой, резкий звук, похожий на треск ломающейся доски — и трое пацанов схватили Алли, стащили с мёртвого пятна, выволокли на дорогу, принадлежащую живому миру, и тяжело налегли девочке на плечи.

В одно мгновение она погрузилась до самых колен, а ещё через секунду — до талии.

— Нет! — закричала она. — МакГилл! МакГилл!

Подонки на миг приостановились — а вдруг откуда ни возьмись да возникнет монстр? Но когда этого не произошло, они налегли с прежней силой. Теперь дело пошло легче, ведь Алли сидела в земле уже по пояс.

Ник лягался и пытался вырваться из удерживающих его рук, но без толку. Ему оставалось только смотреть, как другие всё глубже и глубже загоняли его спутницу в землю. Вскоре исчезли и плечи девочки — она погрузилась по шею, крича от страха и отчаяния. Джонни-О дьявольски хохотал.

— Дайте и мне приложить руку! — С этими словами он подошёл к несчастной, наложил лапу на её макушку и надавил. — Счастливого пути! — измывался он. — Пиши письма мелким почерком! А ещё лучше вообще не пиши!

И тут невесть откуда раздался тонкий, пронзительный визг, и на сцену военных действий выскочила какая-то жуткая фигура, дико размахивающая руками.

— Это МакГилл! — заорал кто-то из пацанов. — МакГилл!

Снова прозвучал боевой клич, но больше Алли ничего не слышала и не видела, потому что её уши и глаза погрузились в асфальт, а вслед за ними туда ушла и макушка. Джонни-О прекратил толкать её вниз, но теперь свою работу делала гравитация. Земля была похожа на зыбучий песок, и Алли проваливалась сквозь неё. Она попыталась крикнуть, но из этого ничего не вышло — дёрн и камни забили ей глотку. Девочку засасывало. В груди, где должны были бы находиться лёгкие, теперь ощущалась всё та же земля — ужасное чувство, хуже которого она и припомнить не могла. Она осознала, что, возможно, так ей придётся провести вечность — она была на пути к центру Земли.

Насколько глубоко она ушла под поверхность шоссе? На шесть дюймов? Или шесть футов? Алли изо всех сил напряглась и заставила свои руки двигаться. Похоже было на плавание в густом сиропе. Она ухитрилась вытянуть одну руку вверх и попыталась подтянуться на ней, но и из этого ничего не вышло. И тут, когда надежда уже оставила её, чья-то рука пронзила землю, нашла её ладонь и дёрнула вверх. Она почувствовала, как потихоньку, дюйм за дюймом, поднимается к поверхности. Она продавила свою вторую руку сквозь асфальт — пальцы ощутили дуновение прохладного ветерка, и кто-то ухватился и за эту руку.

Она двигалась вверх. Вот уже и макушка, и глаза, и уши поднялись над поверхностью. Наконец, рот тоже освободился, и Алли смогла выпустить застрявший в глотке вопль на волю.

Неужели Джонни-О и его приспешники передумали? Или монстр, которого она звала, действительно пришёл и теперь вытягивает её на поверхность, чтобы сожрать?

Но теперь её глаза больше не были забиты землёй, и она увидела лицо своего спасителя.

— Любисток?!

— Ты в порядке? — отозвался тот. — Я уж было думал, что с тобой покончено.

Ник тоже был здесь, и вдвоём мальчики тянули её, пока не вытащили полностью. Оказавшись на твёрдой почве мёртвого пятна, Алли свалилась на землю бесформенной грудой. Она тяжело, с надрывом, дышала. Любисток смотрел на неё в недоумении.

— Знаю, знаю, — сказала Алли. — Я вовсе не обязана задыхаться. Но мне хочется задыхаться. Это ощущается... правильно. Как будто так должно быть.

— Да нет, всё нормально, — отозвался Любисток. — Может, когда-нибудь ты научишь меня снова чувствовать что-то подобное.

— А где Джонни-О и его банда недоносков? — спросила Алли.

— Убрались, — ответил Ник. — Когда Любисток налетел на них, они дали дёру.

Любисток засмеялся.

— Они действительно подумали, что я МакГилл! Вот умора!

Любисток принялся выдёргивать призрачные сорняки, разросшиеся под табличкой «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОКРУГ РОКЛЕНД!». Он использовал их стебли для починки своих землеступов — те пришли в негодность, когда он напал на банду Джонни-О.

— Неужели всё это время ты шёл за нами? — спросила Алли.

Любисток пожал плечами.

— Ну да. Мне же надо было удостовериться, что вас никто не слопал.

— Отлично, — отозвался Ник. — Теперь мы обзавелись собственным ангелом-хранителем.

— Если б я был ангелом, то не торчал бы здесь, разве не так?

Алли улыбнулась. После стольких лет Любисток оставил свой чудесный лес ради них! Видно, ему было непросто отважиться на это, и девочка поклялась себе, что впредь будет хорошенько заботиться о своём спасителе.

Они не стали ждать рассвета, опасаясь, что Джонни-О и его банда могут вернуться.

Странное дело — происшедшее не только не выбило Алли из колеи, но подняло ей настроение. Ник, как всегда, пребывал в мрачном состоянии духа и беспрерывно поминал «Повелителя мух», рассуждая об опасностях, порождаемых бродячими бандами беспризорных мальчишек; но даже в его угрюмом ворчании ощущался приток новой энергии. Ещё бы: встреча с шайкой Джонни-О служила доказательством того, что вокруг есть и другие Послесветы. Не все же они такие же негодяи, как Джонни-О?

Они подошли к Гудзону и остановились на шоссе, идущем вдоль Палисейдс [14]— крутых скал, порождения безжалостного ледника в последнюю ледниковую эпоху, высящихся на западном берегу реки. Движение здесь было плотным, но дети не обращали на него внимания; их не волновало, если какой-нибудь автомобиль проезжал прямо сквозь них. Они даже ненадолго затеяли что-то вроде игры, пытаясь за тот короткий миг, в который их пронзала машина, угадать, что за музыку играет автомобильное стерео.

— Да, немногие же нам, мертвякам, доступны развлечения, — вздохнула Алли. Игра быстро закончилась, в основном потому, что Любисток, никогда не слыхавший автомобильного стерео, уже не говоря о рок-н-ролле, чувствовал себя совершенным аутсайдером.

На закате следующего дня над рекой встала похожая на тёрку для сыра арка моста Джорджа Вашингтона. Они пришли в Нью-Йорк Сити.

Любистка ошеломил вид раскинувшегося перед ним великого города. Стояла ясная погода, и линия городских зданий чётко выделялась на фоне неба. Любисток бывал в Нью-Йорке раньше. Даже дважды: раз на праздновании Четвёртого июля и раз в цирке мистера П. Т. Барнума. Конечно, высокие здания стояли здесь и тогда, но куда им до этих!

Ник с Алли тоже молчали как громом поражённые. Любисток предположил, что их тоже ошеломил величественный вид. Собственно, так оно и было, но совсем по другой причине.

— Кажется, я знаю, куда идти, — сказал Ник странно придушенным голосом.

Алли какое-то время сохраняла молчание, затем вымолвила:

— Манхэттен нам не по пути. Нам лучше оставаться по эту сторону реки и двигаться дальше — на юг.

Ник снова взглянул на город.

— Говори что хочешь, а я пошёл.

На этот раз Алли не стала возражать.

Когда они достигли Манхэттенской стороны моста, уже сгустилась тьма. Чтобы пробраться в самое сердце города, им понадобилась целая ночь безостановочной ходьбы.

От вида небоскрёбов в центре Манхэттена у Любистка зашлось бы дыхание, если бы он дышал. Но самым впечатляющим зрелищем были не они. Когда в рассветных сумерках дети приблизились к южной оконечности острова, перед ними встали две серебристые башни. Две башни, два идентичных монолита, в металле и стекле которых отражался ясный свет нарождающегося дня.

— Никогда бы не подумал, что на свете существуют такие здания, — сказал Любисток.

Алли вздохнула.