– Ну, родное сердце. Договор – это не целый архив макулатуры. Здесь легко прохлопать ушами.

Руин молча вертел в пальцах хрустальный бокал с вставками из мелких сапфиров и тонкой серебряной нитью, украшающей ободок и ножку. Проволочка извивалась по искристому хрусталю, как непомерно выросшая водяная змейка – конский волос. Это было очень красиво, но средний сын Мэльдора думал вовсе не о бокале или искусстве ювелира, а о чем-то за-тридевять-земельном. Он бы и сам не смог объяснить, о чем думает, если б его спросили, но мысли были неприятные, опасные и липкие, как страх.

– Тогда получается, что Мэрлоту ничего не стоит прошлепать еще что-нибудь важное.

– Конечно. Патриарх – не Бог.

– А жалко! – прыснула Маргрита.

Отец семейства усмехнулся и успокаивающе помахал сперва старшему сыну, а потом и среднему. Привстал, вынул из хрустального графина с вином фигурную – в виде дельфина – пробку и налил каждому понемножку.

– Не следует же всю ответственность перекладывать на патриарха, правда? – спросил он, но вопрос был явно риторическим. – Мы сами с усами.

– Верно. Сами со всеми разберемся! – Дэйн подпрыгнул на месте, но тут же сник. – Только не я, правда. Я собираюсь учиться и стать классным химиком.

– Химики клану всегда пригодятся, – подбодрил его Руин.

– Как и маги.

Мэлокайн взглянул на отца, потом на братьев, усмехнулся и шутливо набычился. В этот миг он, как никогда, напоминал здоровенного громилу, у которого накачаны даже уши. Увидев, какими круглыми и тупыми стали его глаза, Моргана, Катрина и Маргрита просто покатились со смеху. Во взгляд ликвидатора в следующий же миг вернулись интеллект и острая, как игла, проницательность. Он снисходительно улыбался, глядя на домочадцев.

– Уж мы не оплошаем, – уверенно сказал он.