4 - Топор для колки дров.

  5 - Логотипами.

  6 - ' ...Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что, сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте...' М. В. Ломоносов.

  7 - Привлекательный, видный мужчина.

Глава 10

   Она пришла перед самым рассветом. Зависла темным размытым пятном на фоне лоскутной занавеси и будто решала, что ей делать дальше. Вроде и трансформироваться уже поздно и исчезать так сразу как-то не вежливо, раз уж пришла. И было в ней столько бездонной непроглядной пустоты и какой-то чужой боли, что язык мой не сразу смог отодраться от нёба, и произнести единственно верное:

   - Дух этого дома, призываю тебя долгом твоим, скрепленным ключом и тремя словами клятвы: явись пред своей хозяйкой, - сдернув вниз ноги, сползла я с кровати.

  Ветран лежал на боку, у самого края матраса, и в правой руке, спущенной на пол, сжимал меч, на который я сейчас чудом не напоролась. Кот же распластался в аккурат, вдоль перил. И над ними обоими, тускло светящейся дымкой мерцало заклятие сна, наложенного явно не мной. Ну что ж, примерно такого оборота я и ожидала. Значит, остаемся лишь мы вдвоем: я и моя... Кратагусом меня накрой!

   Нет, это был не боггарт, абсолютно незримый и безвредный без накинутой на себя чужой личины. Это была лишь завеса, скрывающая маленькую фигурку, нечетким силуэтом сейчас висящую в задымленном угарном мраке.

   - Дух этого дома, призываю тебя долгом твоим, скрепленным ключом и тремя словами клятвы: явись пред своей хозяйкой. Явись... Груша, Грушенька. Ты меня слышишь? - завеса задергалась, как пловец, решивший дать в воде задний ход, но осталась на месте и, мало того, потихоньку начала всасываться, вбираться в саму себя, в ту самую маленькую фигурку, проступающую с каждым мгновением все отчетливее. Фигурка выгнулась дугой, как от тяжкой боли, сведшей ее в судорогу и листиком опала на пол. - Груша! - рванула я к ней сквозь клочья смрада. Домовиха открыла глаза, и уставилась ими в потолок:

   - Я не смогла, хозяйка.

   - Что ты не смогла? - бухнулась я перед ней на колени.

   - Причинить тебе боль... О-ох, - вмиг обмякло ее тельце, позволив повернуть ко мне голову. - Я очень долго боролась, но, он - сильнее меня, хозяйка.

   - Кто, 'он', Груша? Кто тебя сильнее? С кем ты боролась? Кто заставлял тебя творить все это зло?.. Говори! - домовиха вздрогнула от моего крика и, тихо заскулив, свернулась на полу калачиком. - Ну, как ты не понимаешь, если я не буду знать, то не смогу тебя защитить.

   - Грундильда сама должна защищать свой дом. Грундильда старалась, но не выдержала. Он... - приподнялась она на локте и заглянула мне в глаза. - Он меня мучил. Он заставлял меня... - испуганно прихлопнула кроха ладошкой рот.

   - Что он тебя заставлял?

   - Я не могу сказать, хозяйка, - сквозь пальцы промычала она. - У духов есть свои законы. И мои заставляют меня молчать.

   - Как это, 'молчать'? - сузила я глаза. - Ты будешь молчать, он будет тебя мучить, а закончится все тем, что ты окончательно свихнешься и Ветран тебя, как бешеного боггарта прибьет? Груша, надо искать выход. Я уверена, что вместе мы его обязательно найдем.

   - Грундильда уже нашла... выход, хозяйка.

   - Груша, ты это брось, - дернулась я к ней от нахлынувшего недоброго предчувствия. Но, было уже безнадежно поздно - домовиха растаяла, оставив на половых досках лишь искры своей древней магии...

   Тихо-тихо вокруг. Мама только ушла по своим делам и даже хлопнула дверью, чтоб я для себя уяснила - разговор окончен. И грустно. Грустно не оттого, что горло болит - сама виновата. А оттого, что на улицу нельзя. А там идет снег. Огромными хлопьями падает на дорожки и деревья в саду. Это я так себе представляю. Потому что в жизни своей снега еще ни разу не видела. А тут такое... горе.

   - Настёна...

   - Чего тебе? - шмыгаю носом в сторону края кровати, у которого замерла сейчас домовиха. - Не видишь, я болею? Или домовые соплей не боятся?

   - Домовые ничего не боятся, - гордо вздергивает тетушкин раздвоенный подбородок Груша, а потом шепотом добавляет. - Смотри, что я тебе принесла.

   - Это что? Это... снег? - рывком подскакиваю я на постели, сдернув с себя все одеяла разом.

   - Ага. На крыльце наскребла, - в маленькой протянутой ладошке тает горстка крохотного пушистого сугроба...

   Домовые ничего не боятся... Бедная моя кроха. Маленький, преданный дух, которого я не уберегла. И все из-за какой то сволочи, не преминувшей воспользоваться... С грохотом в маленькое темное пространство вонзился косой луч, который, мгновением позже отрезала собой тень, упавшая прямо на меня. 'Да нет, тени так больно не падают', - но, об этом я подумала позже, во всю 'наслаждаясь' новым грохотом, уже значительно ближе.

   - Да, какого ахирантеса?!

   - Анастэйс? - донельзя удивленный голос откуда-то напротив, секунду подумав, добавил. - Тогда, за что?

   - За что?! - теперь уже удивилась я, причем, собственным коленям, торчащим прямо перед носом и, наконец, пустила к потолку погреба световой шар. - Ты отдавил мне ноги, опрокинул в отсек с картошкой и еще удивляешься, за что?.. Скажи спасибо, что с одной руки тебя откинула.

   - Ну, спасибо... тогда, - буркнул, как мне показалось, без особого энтузиазма Ветран, а последующее за этим чавканье и хруст навели уж совсем на нехорошие подозрения. Когда же, ко всему прочему моего припертого к коленям носа достиг тяжелый ягодный аромат...

   - Мать моя, Ибельмания! - суматошно заерзала я в тщетных попытках выбраться из глубокого отсека. - Да что там такое?.. Помоги же мне!

   - А, может, не стоит? - проблеял, свесившийся вниз Зеня, и по выражению на его морде я поняла - еще как стоит:

   - К чему вообще было не глядя сюда нырять? Хоть бы поинтересовались вначале, нет ли в живых кого внизу... пока живых?

   - Да мы тебя по всему дому обыскались! - обиженно выдал кот. - Бегали туда - сюда, во дворе и в саду проверили, пока не услышали из погреба подвывания. Вот Ветран и... нырнул.

   - Подвывания? Да я и не выла вовсе, а... - яркой вспышкой последнего события, затмило, вмиг, все мои теперешние нелепые переживания. - Ветран?..

   - Я сейчас. Держись, - и по протянутым ко мне рукам я поняла, чем мужчина так был только что занят.

   - В чем ты? В варенье? - уже другим, совершенно спокойным тоном спросила я.

   - Угу, - не дожидаясь, ухватил он меня за запястья и выдернул, наконец, из картофельной ловушки.

  Да, факт полного погребного разгрома был на лицо. Да и на лице Ветрана тоже. И на его рубашке, украшенной густыми ягодными лепешками вперемешку со следами от обтираемых рук, и на единственных штанах, которым досталось изобильнее всего тетушкиной 'земляничной отрады'.

   - Вылазь, - философски вздохнув, заявила я.

   - Зачем? - не надеясь на такой легкий исход, уточнил мужчина.

   - Чистить тебя буду.

   - Ветран, не верь ей. Когда она мне в последний раз так говорила, я потом в корыте оказался... С кипятком! - выкрикнул умник и на всякий случай, сиганул от лаза.

   - Анастэйс, ты только не расстраивайся. Я полки новые прибью. Правда, с вареньем сложнее.

   - С вареньем, действительно, сложнее. Где ты такое теперь найдешь, эксклюзивной семилетней засахаренности? А, вообще, забудь. Спину не зашиб? - вынырнула и я вслед за мужчиной в мир.

   Воин духа активно поводил плечами:

   - Не-ет. В порядке спина. Доски трухлявые, сразу раскрошились. Лучше скажи, что в погребе делала?

   - Ага... А горшками ничего не отбил? Они куда тебе с трухлявых досок наприлетали?