Просто, печально и — ни о чем не говорит. Как все было на самом деле? Может, смерть настигла его внезапно, опустилась на бесшумных крыльях? А может, он боролся? Знал или ни о чем не догадывался? Теперь не найти никого, кто мог бы ей рассказать. Сверху, над незамысловатой надписью, вырезана эмблема его полка и личный номер. Не слишком много, если считать это завещанием тридцатидвухлетнего мужчины. И все же больше, чем у иных. Окинув взглядом строгое маленькое кладбище, она поежилась и стала медленно продвигаться вдоль ряда могил. Совсем молодые, прожившие такую короткую жизнь. И она принялась беззвучно произносить имена, будто чувствуя, что павшим важно, что кто-то их сейчас вспоминает, не всех вместе, а каждого по отдельности.

Большинство погибло в Первую мировую войну, и лишь несколько — во Вторую. Фамилии некоторых остались неизвестными. Поодаль, в углу, виднелись могилы немецких солдат. На надгробиях имя и дата смерти — ни теплых слов, ни горьких сожалений. Чувствуя себя подавленной, Мелли пошла к скромным воротам. Долг выполнен. Ради этого она явилась во Францию. Лгунья. Тяжко вздохнув, она вернулась к машине.

Где сейчас Чарльз? По-прежнему в Довиле? И в самом ли деле она рассчитывает его здесь найти? Да, она могла ответить только «да». Не просто рассчитывала — надеялась. Надеялась излечиться от безрассудной страсти, безумия, ибо как еще можно было назвать ее чувство? Все эти годы, что она влюблена в него, стремится оказаться с ним рядом, не может быть ни с одним мужчиной, потому что это не он. Конечно же, она пыталась. Бог свидетель, пыталась. Принимала ухаживания мальчиков, мужчин, но ни у одного из них не было его улыбки, его теплоты, не было той едва заметной холодности, мелькавшей иногда в глубине серых глаз. Страсть, которую невозможно скрыть. Нелепая, необъяснимая, заставляющая сгорать со стыда. Словно у школьницы, которая сохнет по придуманному кумиру. Едва ли Чарльз часто о ней вспоминал, а если бы вспомнил, то был бы удивлен, нет, наверно потрясен, узнав о ее безумии. Ее фантазии.

Заведя машину, она осторожно проехала по ухабистой дорожке и, выехав на шоссе, спустилась вниз, к центру города. Люди, обуреваемые навязчивой идеей, умеют предвосхищать события. Мелли внимательно рассмотрела карту города и потому знала точно, как найти порт. Знала, или, во всяком случае, слышала, что именно там он всегда швартует свою яхту.

Подъехав к причалу, Мелли поставила машину на стоянку и торопливо окинула взглядом стоящие в ряд дорогие игрушки, которые, мягко покачиваясь, накренялись, словно делая шутливый реверанс. А вот и та, что нужна ей, совсем такая, как она видела дома на фотографии в журнале. «Блуждающая звезда». Элегантная, мощная, быстрая, восхитительная, подобно ее стоящему на палубе хозяину. Неожиданный подарок. Она ощутила знакомое волнение при виде темных, спутанных ветром волос, сильных, поднятых кверху жилистых рук. Он что-то прикручивал к мачте, широко расставив плотно обтянутые джинсами ноги, чтобы удерживать равновесие. Стройный, красивый, блестящий Чарльз Ревингтон!

Она разглядывала его долго, старалась унять дрожь, которую всегда ощущала, когда смотрела на него, чувствовала, что сердце бьется учащенно, вот-вот выпрыгнет, а ей хочется вести себя по-детски глупо, например, пройти мимо него, чтобы он смог ее заметить.

Стыдясь собственных мыслей, она отвела глаза. То, что она делала, действительно нельзя было назвать иначе как ребячливостью, причем бессмысленной и смешной. Выйдя из машины, Мелли поспешно ее заперла и, повернувшись спиной к причалу, медленно двинулась по деревянному настилу, отделявшему длинную полосу песка от купальных кабинок.

— Эй, Мелли! Постой!

Если вы чего-то очень сильно желаете, в конце концов это получите. На мгновение плотно закрыв глаза, она ускорила шаг, делая вид, что не слышит настойчивого оклика. Опустив невидящий взгляд на деревянные доски, по которым ступали ее ноги, Мелли старалась сохранять хладнокровие. Дура. Остановись. Притворись безразличной. Не могу. Стремление увидеть его и удрать одинаково сильное. Ей нельзя было сюда являться. Но ведь гонится за ней он, во всяком случае, так это будет выглядеть, будет казаться, что они встретились случайно.

Шаги у нее за спиной делались все слышней, и она с облегчением почувствовала, что ее схватили за руку и заставили остановиться. Обернувшись, с притворным удивлением она всматривалась в лицо человека, которого полюбила, когда была ребенком.

На нее глядели веселые серые глаза. Приветливая улыбка сияла на обветренном лице.

— Каким бы я выглядел идиотом, если бы это оказалась не ты! Какими судьбами моя невинная подружка очутилась в наших греховных краях? — спросил он с той неподражаемой интонацией, которая неотвязно преследовала ее почти столько, сколько она себя помнила, почти двадцать пять лет.

— Ну, мало ли… — безмятежно ответила Мелли, удивляясь тому, как легко это у нее получилось, и улыбнулась. Ей казалось, что у нее вот-вот выпрыгнет сердце, но слова, как ни странно, прозвучали обыкновенно, спокойно.

— Привет, Чарльз.

— Привет, Чарльз, — передразнил он, — и только-то, Мелли? Ты ни капли не удивилась?

Проклиная себя за то, что не сумела как следует изобразить удивление, она соврала:

— Нет, не удивилась, скорее не поверила. Я никак не предполагала, что встречу здесь знакомых.

— Конечно, — охотно поддержал Чарльз. — Поэтому путешествовать так здорово. Никогда не знаешь, где на кого наткнешься, — и очень простодушно добавил: — Я ужасно рад, что мы встретились.

Вдруг в глазах его замелькали дьявольские огоньки, он схватил ее за плечи, расцеловал в обе щеки и, не дав опомниться, уже тащил в единственное открытое поблизости кафе. Все произошло так стремительно, что Мелли не успела ощутить как следует его прикосновение, она только подумала, что летом большие стеклянные фрамуги откроют, столики и стулья выставят наружу, а сейчас, в начале апреля, когда к тому же дует холодный восточный ветер, все окна закрыты и занавешены.

Чарльз, зацепив ногой стул, выдвинул его, легонько подтолкнул ее к сиденью, а затем сам уселся напротив.

Она с завистью слушала, как бойко он окликает по-французски официанта. Затем, вопросительно подняв брови, он обратился к ней:

— Кофе?

— Если можно с молоком.

— Deux cafes-creme, s'il vous plait. [6]

— Grands? Petits? [7]— любезно спросил официант.

— Grands, merci.

Как только официант отправился исполнять их — заказ, он продолжил расспросы:

— Итак, все-таки что привело тебя в Довиль? Неужели бега, — подшучивал он, — но они ведь начнутся только в августе. Может, гольф? Яхты? Казино?

Откинувшись на спинку стула, все еще не веря, что все это происходит наяву, что напротив нее сидит и вопросительно смотрит действительно Чарльз, она лениво вертела в руках обертку от сахара, оставленную кем-то на столе. И, хотя к ее надежде постоянно примешивался расчет, все же было трудно поверить, что ее грезы, ее безумные мечты осуществились. Она посмотрела на него снизу вверх, и у нее немного закружилась голова.

— Нет, не угадал. Военное кладбище.

— Военное… О! — Он с пониманием кивнул: — Ну, конечно, твой дед. Ты ищешь его могилу? — Заметив, что она удивлена, он улыбнулся: — Я помню, твой отец однажды рассказывал мне, что твой дед воевал и погиб в Нормандии, в день «Д». [8] Ну и как успехи?

— Нормально. Я же знала, что кладбище в Тургевиле, оставалось только приехать. Власти были очень предупредительны, когда я обратилась к ним в Англии, даже предлагали привезти меня сюда.

— Но ты предпочла приехать сама, — понимающе кивнул он.

— Да. Я как раз оттуда.