В течение нескольких дней она объездила ближайшие окрестности на старом велосипеде, который нашла в сарае. Прокатилась в чудесный маленьким городок Ладлоу. Познакомилась с фермером, даже зашла в местный паб. А в субботу днем, следуя найденным в коттедже инструкциям Синди, принялась пополнять поленницу. Одетая в шерстяную клетчатую рубашку, потертые джинсы и удобные кроссовки, она с удовольствием, хотя и неумело, взялась пилить дрова – пока не почувствовала, что за ней кто-то наблюдает.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Она резко обернулась – и упала бы, если бы Генри не подхватил ее. Он кинулся к ней с поразившей ее быстротой, уронил банку с кофе и газету, которые держал в руках.

Осторожно прислонив Гиту к стенке дровяного сарая, он посмотрел на нее сверху вниз. Его дыхание даже не участилось.

– Вы меня напугали, – прошептала она, чувствуя, что еще никогда в жизни не ощущала так остро близость сильного мужского тела и тепло рук, все еще держащих ее за плечи.

– Простите, – пробормотал он, не отрывая глаз от ее порозовевшего лица.

– Но что вы здесь делаете? – судорожно глотнув, прерывисто выдохнула она. – Вы же сами сказали, что мы поговорим, когда я вернусь в Лондон!

– В самом деле?

– Да! Надеюсь, вы не собираетесь поселиться в этом коттедже? – в ужасе спросила Гита.

– Не собираюсь?..

– Нет! – простонала Гита в отчаянии. Как могла она так попасться!

Он легко, насмешливо улыбнулся.

– Нет, – согласился он, – я остановился в усадьбе.

– Где? – прошептала она.

Он указал в сторону старого поместья на холме.

– Только не говорите, что вы еще не успели его увидеть! – поддразнил он ее.

– Ну, да… нет… То есть я знаю, что здесь есть старое поместье, но я не подходила к нему близко. Я не знала, что там кто-то живет.

– Я живу. Со вчерашнего вечера.

– Вы?

– Да. Но имейте в виду: я не даю соседям молоко или сахар взаймы, – предупредил он.

– Генри!

Он улыбнулся, а затем медленно отвел прядку влажных волос с ее лба.

От прикосновения его пальцев Гиту невольно пробила дрожь.

– Почему не было слышно вашей машины?

– Я не стал заводить машину. От деревни просто прошел пешком.

– Прошел пешком? Но это четыре мили!

– Восемь, – поправил он, – четыре мили до деревни и четыре мили до деревни сюда.

Должно быть, он в отличной физической форме, подумала она, продолжая глядеть, словно загипнотизированная, в его серые глаза. Но он не сказал, что тоже собирается сюда приехать!

Все еще встревоженная, с громко бьющимся сердцем, не в состоянии отодвинуться, не в состоянии хоть что-нибудь сделать, она смотрела на него. Старые джинсы, старая рубашка, ни пальто, ни куртки. Но даже в такой простой одежде он выглядел элегантным. Заставляющим осознать, что она вспотевшая, неприбранная, взлохмаченная.

– Чем это вы занимались? – спросил он мягко.

– Занималась?

– Ну да.

– О, пилила дрова. Согласно инструкции Синди, мне надлежит следить, чтобы в поленнице всегда было достаточно дров.

– Ага, – медленно произнес он.

– Вы от меня такого не ожидали?

– Не ожидал, что вы сможете, – поправил он после маленькой паузы.

Понимая, что он наверняка заметил, как неровно, прерывисто она дышит, Гита попыталась изобразить беззаботность, но безуспешно.

– Я умею делать много разных вещей.

– Да, – протянул он негромко, – готов поверить, что так оно и есть. Бросьте пилу.

И пила послушно вывалилась из ее внезапно онемевших пальцев.

– И полено.

Она едва расслышала негромкий удар полена о землю, так, как ее уши наполнил громкий пульсирующий гул крови.

– Я вся потная, – выдавила она глухо.

Он ничего не ответил, просто перевел взгляд на ее губы – и она вдруг ощутила страшную слабость.

– Я виделась с Синди, – пролепетала она непослушными губами.

– Здесь?

– Что? Нет. В то утро, когда уезжала. Я подвезла ее до аэропорта.

– Как мило с вашей стороны, – отсутствующе пробормотал он, не отрывая взгляда от ее рта.

– Ну, да.

Он еле заметно улыбнулся, протянул руку и начал медленно, как гипнотизер, поглаживать ее нижнюю губу кончиком большого пальца.

– Генри…

– Помолчите.

Внезапно он прильнул к ней всем телом, а она, тупо глядя на его шею, чувствуя, что сердце стучит, как отбойный молоток, пробормотала что-то невнятное, скорее чувствуя, чем, слыша, как скрипнула деревянная стена за ее спиной от возросшего давления на нее двух тел.

И затем он поцеловал ее. Опустив голову, нашел ее губы и медленно поцеловал, наслаждаясь их вкусом.

Вцепившись пальцами в его рубашку, Гита вздрогнула и невольно всхлипнула.

Оторвавшись от нее, он заглянул ей в лицо; глаза его вдруг приобрели странное, чуть ли не сонное выражение.

– Удивлены? – мягко спросил он.

Отвернувшись, она судорожно кивнула.

– Думали, это будет неприятно?

– Неприятно? – как в тумане переспросила она. – Нет, не думала. – И, едва осознавая, что говорит, спросила: – А вы?

– Я-то был уверен, что будет замечательно.

Она бросила на него взгляд и тут же быстро отвела глаза.

– Уверены? – прошептала она.

– Да.

– Но вы же так мало меня знаете!

– О, я думаю, что знаю.

Генри вытянул ее рубашку из джинсов, положил теплые ладони на ее талию, и она лихорадочно глотнула воздуха. И забыла выдохнуть обратно.

– Вы вся дрожите.

– Да, – простонала она. – Вы заставляете меня нервничать.

– Я знаю. Поцелуйте меня.

В ее животе что-то болезненно дрогнуло, глаза в панике расширились, и, тщательно избегая смотреть на него, она умоляюще прошептала:

– Генри…

– Ты знала, что так будет. С самой первой секунды ты это знала. Так что прекрати играть в эти игры. Прекрати строить из себя недотрогу. Поцелуй меня.

– Я не хотела… не могла… О Господи…

Все еще цепляясь за мягкую ткань рубашки на его груди, чувствуя, что не в силах разнять пальцы, она задрожала, подняла глаза на его губы – и слабый стон сорвался с ее уст.

– О, Генри, ты хоть понимаешь, что со мной сейчас происходит?

– Да.

Я ведь не такая, подумала она в полной растерянности. Не такая скованная. Не такая робкая. Но ей действительно хотелось его поцеловать. Хотелось раствориться в его объятиях, вообще полностью раствориться в нем. Хотелось ощутить то, чего она никогда еще не ощущала. Хотелось почувствовать эти великолепные губы на своих губах.

Невольно приоткрыв рот от нетерпения, Гита медленно качнулась в его сторону, прижалась к нему всем телом и коснулась его рта своими губами.

Чувствуя себя непривычно и странно, она медленно, поддаваясь какому-то инстинкту, потерлась о него своим телом. Разжав, наконец, пальцы, она подняла руки, скользнула ладонями по его шее, затылку, с наслаждением запустила пальцы в его шелковистые волосы, погладила голову. Ее груди прижались к его груди, и соски, уже тугие и твердые под тканью рубашки, заныли от нетерпения. Прижимаясь к нему все теснее, понимая, что возбуждение охватывает все ее тело, она почувствовала его сильные бедра и осознала, что уже хочет большего.

Он с готовностью отозвался на ласки и прижался бедрами к ее бедрам. Крепко и интимно.

Ослабевшая, загипнотизированная, возбужденная, окутанная его теплом, его силой, не чувствуя холодного ветра, что дул с холма, не слыша ни отдаленного блеяния овец, ни пения птиц, она целовала его и позволяла целовать себя, прижималась все теснее и теснее. Нетерпение и желание властно заявляли о себе. Она наслаждалась теплом и ноющим, необъяснимо томительным ощущением внутри себя. По ее спине побежала дрожь.

Руки Генри скользнули к ее спине, он прижимал ее к себе до тех, пор, пока она не ощутила его растущее возбуждение.

– Сними это, – хрипло сказал он, не отрывая рта от ее губ.

В полуобморочном состоянии она непонимающе взглянула ему в глаза.

– Что снять?