Поразило идеальное содержание отсеков. Чистота там царила такая, что за поручни можно было держаться в белых перчатках. И это — при сокращённом в три раза экипаже. С какой же любовью содержал корабль его последний командир и бессменный старожил Иванов!..
3. «Я свернул флаг и заплакал…»
Распрощавшись с Мормулем, я отправился в Питер искать теперь уже почти легендарного для меня Иванова.
Последний командир К-27 капитан 1-го ранга в отставке Алексей Анатольевич Иванов живёт на Васильевском острове; еду к нему на улицу Кораблестроителей. Встретил меня высокий, сухощавый, очень спокойный и очень грустный человек. Расспрашиваю Алексея Анатольевича, что и как было дальше:
— Стали мы готовить К-27 к её последнему погружению. Сняли турбины, ещё кое-какие агрегаты… Восстановили плавучесть, навели в отсеках такую чистоту, какая и на боевых кораблях не снилась. Всё-таки в последний путь голубушку провожали…
— Почему её решили затопить? Ведь столько старых атомарин в отстое ныне…
— Дело было не в возрасте. Дело в том, что после аварии, после мощного перегрева расплавленный уран вместе с металлом-теплоносителем вымыло в первый контур. При скоплении в системе урана более килограмма могла возникнуть критическая масса со всеми вытекающими из неё в виде цепной реакции последствиями…
— А с реакторами как поступили? Почему их не вырезали?
— Активные зоны в них были новые, невыработанные… И не поддавались выгрузке. Поэтому весь первый контур залили фурфуролом, он кристаллизируется и становится как гранит. Весь реакторный отсек залили битумом. Подгоняли на причал асфальтовозы и через съёмный лист в отсек… Говорили, что на сто лет такой защиты хватит.
— Ну, вот уже 18 лет прошло, а что будет через оставшиеся 82 года?
— Поднимать её, конечно, надо. Вот на «Курске» новые судоподъёмные технологии освоят, и хорошо бы К-27-й заняться. Она лежит на недопустимо малой глубине. Всё в Арктике почище будет.
— Почему же её затопили всего на 33 метрах?
— Точку затопления определяли в Москве. Со мной, сами понимаете, не советовались.
В сентябре 1982 года лодку отбуксировали в Карское море. Недалеко от северо-восточного берега Новой Земли было намечено место её затопления. Открыли кингстоны, заполнили главную осушительную магистраль. Я поднялся на мостик, снял флаг и положил его за пазуху. Сходил с корабля последним. Практически вся моя жизнь была отдана этой подводной лодке… С буксира торопили криками и жестами, я прыгнул в шлюпку. Стальное тело лодки, каждый сантиметр которого был мне знаком, спокойно колыхалось совсем рядом. Я поцеловал корабельный металл и, не выдержав, заплакал…
Но субмарина не спешила тонуть: она всё больше заваливалась на нос и наконец застыла с задранным хвостовым оперением. Было ясно, что её нос упёрся в грунт: длина лодки составляла всего 109 метров, а топили её вопреки рекомендациям МАГАТЭ на глубине 33 метров. Оставить К-27 в таком положении, конечно, было невозможно. Буксир-спасатель «наехал» на хвост, пробив балластные цистерны, и вскоре вода сомкнулась над ней. Это произошло в точке с координатами 72°31' северной широты и 55°30' восточной долготы.
— А как вы себя сегодня чувствуете?
— По врачам не хожу. Курить бросил… Правда, головные боли дают знать, кровь иногда беспричинно из носа идёт. Зуб только один остался… А в остальном — держусь.
— А дозу большую схватили?
— Кто же её знает? Нам не объявляли… Думаю, не меньше 400 рентген.
Алексей Анатольевич, слава богу, держится ещё молодцом, чего не скажешь о других его сослуживцах, нахватавшихся «бэров». Как и большинство бывших подводников, ударился он в огородничество — огурчики, капуста, всё своё, с дачного участочка на Карельском перешейке.
Если бы американские коллеги Иванова, инженеры-механики с таких же «термоядерных исполинов» увидели его дом (по средним питерским меркам, вполне нормальное жилище), они бы решили, что это многоэтажный барак для военнопленных, взятых после исхода Холодной войны. Панельные стены, сработанные грубо, зримо, неряшливо, если не рабами Рима, то уж наверняка военными строителями со всей пролетарской ненавистью к тем, кто будет жить в этих многоэтажных «хоромах». Как и повсюду у нас, стены лифта исписаны именами поп-групп, поп-звёзд и прочих «поп…». Исполосованные бритвой объявления на стенах… Всюду следы вандализма, бунтующей злобы. Это тоже радиация, не менее зловредная для души, чем жёсткие «гаммы» уранового излучения. Среда нашей жизни, отравленная точно так же, как воды Северного Ледовитого океана.
С чего мы начнём своё великое очищение? С подъёма «Курска»? С подъёма К-27? С подъёма затопленных ядерных реакторов ледокола «Ленин»?
Умерли после радиационной аварии в Баренцевом море на атомной подводной лодке К-27 24 мая 1968 года:
1. Мичман Владимир Воевода — 07.06.1968 г.
2. Мичман Николай Логунов — 09.01.1995 г.
3. Старшина 2-й статьи Виктор Гриценко — 16.06.1968 г.
4. Старшина 2-й статьи Александр Петров — 24.06.1968 г.
5. Старшина 2-й статьи Владимир Пономарёв — 29.05.1968 г.
6. Старший матрос Владимир Куликов — 18.06.1968 г.
Глава третья
ДОМ НЕВИДИМОЙ СМЕРТИ, ИЛИ ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ
Прежде всего я попросил его показать руки. Я ожидал увидеть на ладонях моего собеседника шрамы от лучевых ожогов или иные. Следы той невероятно опасной работы, которую он проделал. Ведь у Марии Склодовской-Кюри, работавшей с радиоактивными элементами, руки были именно в таких отметинах. Но пальцы моего собеседника ничем не отличались от моих — руки как руки. Булыгин всё понял и усмехнулся:
— Я же профессионал…
Да, в отличие от тех, кто впервые познавал смертоносную силу урановой руды, капитан 1-го ранга Владимир Константинович Булыгин был настоящим профи, то есть дипломированным радиохимиком. Более того, много лет возглавлял цикл радиационной безопасности в Центре подготовки экипажей атомных подводных лодок. Но даже его охватила оторопь, когда он узнал о ЧП в губе Андреева — глухоманной бухточке, где размещалось самое большое хранилище отработанных ядерных материалов Северного флота…
Архитектура двадцатого века не знала подобных сооружений — хранилище отработанного ядерного топлива. Этот небывалый тип построек — Дома Невидимой Смерти — пришлось создавать в конце 1950-х годов, когда стали накапливаться отработанные в реакторах атомных подводных лодок и ледоколов урановые стержни — ТВЭЛы — тепловыделяющие элементы. Никто не знал, как утилизировать этот опаснейший «шлак» ядерных «кочегарок», поэтому до лучших времён, которые так ещё и не наступили, решили хранить отработанные, но пышущие смертью стержни в глухоманной бухточке Кольского полуострова под названием — губа Андреева. Принцип хранения вольно или невольно подсказала сказка о Кощее Бессмертном, смерть которого таилась на кончике иглы, и была упрятана в яйцо, яйцо в утку, утка — в зайца, и так далее. Трёхметровые «иглы» урановых стержней были упрятаны в чехлы из нержавеющей стали — по три-четыре штуки в каждой оболочке. Чехлы — опускались на цепях в 70-метровый бассейн, наполненный водой и заключённый в бетонные стены, пол которого был сложен из бетонных плит со свинцовыми прокладками.
Это серо-бетонная постройка похожа на гибрид зернового элеватора, железнодорожного пакгауза и заколдованного средневекового замка. С последним её роднят глухие стены без окон, железные врата да мрачные легенды. Возможно, в чьём-нибудь фольклоре и существует миф про безлюдный замок, в чьих затопленных подвалах таится дух смерти, упрятанный в подвешенные на цепях сосуды. Эдакое узилище запечатанных джиннов. Но здесь, в Андреевой губе, это сооружение называлось весьма прозаично — здание № 5 берегового хранилища отработанного ядерного топлива. Однако проза жизни не меняла зловещей сути: в двух бассейнах, заполненных водой, — в «подвале» — висели на цепях цилиндрические трёхметровые «чехлы» из нержавеющей стали; в каждом чехле — по семи пеналов, в каждом пенале — пышущая лучами смерти тепловыделяющая сборка с урановыми стержнями в кожухе. В верхнем этаже «замка» — технологическом зале — давно застыл на приколе тельферный кран, с помощью которого когда-то опускали стальные чехлы в воду бассейна. Обе его ванны были до предела «завешаны» отработанными сборками. Если бы стенки хранилища были прозрачными, глазам бы предстало нечто подобное «гребёнке» органных труб. То был орган, на котором Смерть положила себе сыграть реквием по человечеству…