Наконец руки Муна нащупали искомое. Он оборачивается ко мне. Взгляд из-под слегка запотевших очков над стерильной маской светится торжеством. Эдвард выводит желудок в операционное поле. «Правда, хорош?» — спрашивает меня доктор Мун.

* * *

Бариатрическая хирургия, или хирургия ожирения, имеет сложную историю, насчитывающую сотни лет. Однако первая современная операция такого рода была произведена только в 1889 г. Говардом А. Келли, основателем и первым профессором факультета акушерства при Университете Джона Хопкинса. Келли был изобретательным хирургом, новатором в области операционных приемов и инструментария. Порой он избавлял пациентов от излишков подкожного жира как бы походя, заодно — когда они ложились под нож по причинам иного рода.

В следующие несколько десятилетий из Франции, Германии и России доходили единичные сообщения о схожих операциях. Лишь в начале 1920-х гг. хирургия ожирения стала если не модной, то, по крайней мере, более распространенной. И все яснее становилось, что иссечение жира — метод небезопасный и не вполне надежный. Сопутствовавшие ему инфекции и кровотечения, которые приводили порой к летальному исходу, умерили вспыхнувший было энтузиазм и заставили серьезных хирургов задуматься. К середине XX века бариатрическая хирургия окончательно утратила поклонников — кроме разве что нескольких несгибаемых фанатиков. Джордж Блэкберн не относится к их числу.

Блэкберн, руководитель Центра по изучению питания при Медицинском центре диаконис — Бет-Израэль, — седовласый господин среднего роста, подстриженный на школьный манер. Во взгляде светится ясный ум. Лицо покрыто загаром, как у заядлых игроков в гольф. Хотя он вряд ли может считаться таковым. Блэкберн давно оставил любимое занятие — описанные выше операции по наложению желудочного анастомоза, — но по-прежнему читает лекции, консультирует, участвует в медицинских коллегиях и комиссиях.

Подобно Муну, Блэкберн прошел в Гарварде курс общей хирургии. Как и он, проявил особый интерес к желудку. Его коньком стала язвенная болезнь. Тогда, в начале 1960-х гг., медицина еще не знала, что язвы часто имеют бактериальное происхождение и могут излечиваться антибиотиками. Обычной практикой в тяжелых случаях было хирургическое вмешательство, подразумевающее удаление всего желудка или его существенной части. Вообще-то жить — и даже вполне пристойно — можно и после такой операции (если, конечно, она пройдет успешно), соблюдая определенную строгую диету, поглощая пищу небольшими порциями, но часто и ежедневно принимая витамины. Хуже другое: послеоперационные кровотечения и инфекции унесли жизни многих пациентов. Существовала и еще одна проблема: прооперированные нередко теряли аппетит и отказывались от пищи. Долго ли может голодать человек без необратимого ущерба для здоровья? Блэкберн заинтересовался этим вопросом и в начале 1970-х гг. решил заняться им вплотную. Даже для первоначальных выводов требовался статистический материал; чтобы получить таковой, Джордж нуждался в добровольцах. Он дал объявления в бостонские газеты, в глубине души полагая, что если кто и откликнется, то очень немногие. «Я был поражен количеством волонтеров, — вспоминает Блэкберн, — нет, это не то слово: ошеломлен».

Сначала его потрясло количество добровольцев, потом — их габариты. Почти все пришедшие страдали избыточным весом. У многих было ожирение. К тому времени Блэкберн еще не имел опыта работы с тучными людьми. Как и многие его тогдашние коллеги, он считал, что патологическая полнота вызывается обжорством и нежеланием отказаться от лишней порции. И надо же: десятки толстяков сами вызвались существовать впроголодь не день, не два, а несколько недель! Они были более чем счастливы попоститься!

В ходе эксперимента удивление Джорджа продолжало расти: волонтеры не мошенничали. Они точно следовали указаниям Блэкберна, питаясь ничтожным количеством продуктов, минимально необходимым для поддержания мышечной массы. Чуть-чуть рыбы, чуть-чуть мяса, чуть-чуть птицы. За полтора месяца добровольцы сбросили немало лишних килограммов, а общее их состояние значительно улучшилось. Благодаря сбалансированному питанию мышечная масса полностью сохранилась, случаев обезвоживания, характерных для полного голодания, не отмечалось. Это и требовалось доказать. Блэкберн поблагодарил волонтеров и хотел с ними распрощаться. И тут большинство испытуемых попросило продолжить эксперимент. «Они были готовы на все, чтобы сбросить вес, — вспоминает Джордж, — действительно на все, что угодно».

Блэкберн, естественно, смотрел на вещи глазами оперирующего хирурга, а не эндокринолога. Просьбы добровольцев его растрогали, но иного пути к похуданию, кроме хирургического, он себе не представлял. Однако и эта дорога не была еще протоптанной и гладкой. Разумеется, по сравнению с XIX веком хирургия ушла далеко вперед, никто уже не резал «на глазок», как случалось когда-то, и тем не менее…

В тот период самой распространенной операцией в борьбе с ожирением был еюноилеальный анастомоз (анастомоз между тощей и подвздошной кишками), существенно укорачивающий путь прохождения пищи через кишечник, за счет чего она не успевала перевариваться и абсорбироваться стенками желудочно-кишечного тракта. Метод довольно действенный, но побочные эффекты — инфекции, мочекаменная болезнь, остеопороз, анемия, белковая и печеночная недостаточность — оставались непредсказуемыми и иногда фатальными. И все-таки желающие подвергнуться операции находились во множестве. «В некоторых случаях люди предпочитают смерть излишнему весу», — констатирует Блэкберн. Спрос рождает предложение; многие хирурги не боялись рисковать. За период с 1960-х по начало 1970-х гг. было произведено около 100 тыс. еюноилеальных анастомозов.

Джордж не приложил к этому руки: по его мнению, игра не стоила свеч из-за вероятности неудачи и высокого уровня смертности после операции.

Предлагались и более безопасные методы преодоления тучности. Один из них — фиксация челюсти. Английский медицинский журнал «Ланцет» так описывал эту достаточно простую процедуру: «Под местной анестезией просверливаются два небольших межзубных канала между каждым клыком и малым коренным зубом и верхняя челюсть соединяется с нижней проволочным ограничителем. Пациентам даются инструкции по гигиене полости рта».

Инструкции инструкциями, но элементарная чистка зубов становилась при зафиксированных челюстях подлинной пыткой, да и разговаривать было сложно. Питание происходило в основном через соломинку. В общем, главная цель — поставить преграду неумеренному чревоугодию — достигалась, но ей сопутствовали несчастные случаи и даже гибель тех, кто решился на фиксацию челюстей: из-за проволочного ограничителя случайная рвота вела к летальным последствиям. Но положим, рекомендованные шесть месяцев добровольных мучений проходили без печальных происшествий — результат все равно был весьма сомнительным: к собственному ужасу, пациенты стремительно набирали сброшенные килограммы, как только их челюсти (и аппетиты) получали свободу. Некоторые врачи пробовали предотвратить рикошетный скачок веса, рекомендуя ношение специальных, туго затягивающихся на талии нейлоновых ремней. В такой сбруе, думалось им, много не съешь. Последствия оказались двоякими: одни пациенты не позволяли нейлону встать между ними и калориями, попросту разрезая медицинские вериги: другие, более честные, уподоблялись песочным часам, узко стянутые посередине и раздувшиеся сверху и снизу. Подобных мазохистов находилось мало, а о снижении веса не было и речи.

Более продуманной и остроумной инновацией стал внутрижелудочный баллон. Опускаем его на трубочке по пищеводу и накачиваем через нее воздухом — вот и все. Баллон занимает часть пространства, предназначенного для пищи. Просто, как все гениальное, и, на первый взгляд, безопасно: немного латекса и воздух, стоит ли беспокоиться? Но вскоре выяснилось, что «баллонизация» способствует возникновению язвы и эрозии желудка. Плюс к тому процедура стоила весьма дорого и была не особенно эффективной. В 1988 г. авторитетный журнал «Гастроэнтеролоджи» подвел неутешительные итоги использования внутрижелудочных баллонов, и от них практически отказались.