Он приказал седлать себе двух коней. Наскоро попрощался с Синякой, пообещав обязательно вернуться. «Упрошу, умолю Рюрика отпустить Ивицу! — горячечно думал он, пустив коней в бешеную скачку. — Не пойдет на уступку, освобожу силой! У меня в Новгороде много друзей. Помогут, посодействуют. В крайнем случае, сам подниму мятеж, взбунтую верных мне норманнов, но своего добьюсь! Главное, застать ее живой…»

Олег прискакал в Новгород через десять дней после кровавых событий. Тотчас проследовал к Рюрику, с порога выкрикнул:

— Где у тебя содержатся захваченные заговорщики?

Рюрик в это время сидел за столом и обедал вместе с женой и Халльгерд. Все недоуменно смотрели на пыльную фигуру Олега, его безумные глаза и молчали.

— Я тебя спрашиваю, живы ли пленные? Есть ли среди них женщины?

Рюрик неторопливо встал, тыльной стороной ладони вытер губы, в свою очередь задал вопрос:

— Какие женщины? Кого имеешь в виду?

— Ивицу! Я имею в виду Ивицу, женщину, которую я люблю!

Раздался женский вскрик, но Олег не обратил на него внимания. Он пожирал взглядом князя.

— При чем тут Ивица? И что это за женщина? Нет у нас никакой Ивицы, — пожал плечами Рюрик.

— Точно нет?

— Конечно.

— Хорошо помнишь?

— На память пока не жалуюсь.

Олег в изнеможении сел на скамейку, на какое-то время замер. К нему подошла Эфанда, обняла за плечи.

— Садись за стол, пообедай с нами, — пригласила она его.

Он непонимающе взглянул на нее, пустыми глазами посмотрел на сидящих за столом Рюрика и жену и, еле передвигая тяжелые ноги, побрел к выходу. Никто не проронил ни слова.

Когда он скрылся за дверью, Халльгерд вдруг кинула ложку на стол и выкрикнула надрывно:

— Проклятый! Проклятый! Опять за свое принялся! — и зашлась в истерическом плаче.

Через неделю на центральной площади Вадиму и его соратникам палачи отрубили голову, людей из числа горожан посадили на кол, а к норманнам, замешанным в мятеже, применили старинную скандинавскую казнь: каждому из них со спины вырезали ребра и через полученное отверстие вырвали легкие и сердце.

Часть четвертая

КИЕВ

I

Весной 879 года Рюрик вызвал к себе Олега. В последние годы Олег возводил каменные стены сначала в Ладоге, потом в Изборске. В Изборске дел оставалось немного, он уже укладывал вещи, чтобы возвратиться в Новгород. Но прискакал гонец и сказал, что князь стал совсем плох и просит быстрее приехать к нему во дворец.

До Олега доходили слухи о болезни Рюрика, но он не придавал им большого значения. Его самого иногда одолевали недомогания, он к этому привык.

Войдя в горницу князя, Олег был поражен переменами в его внешнем облике. Перед ним лежал скелет, обтянутый кожей. Болезнь высосала из него все соки. Рюрик жалко улыбнулся бескровными губами, его глаза, обведенные темно-синими, с желтизной кругами, болезненно заблестели, он произнес с трудом:

— Видишь, каким я стал. Боли замучили. Сейчас вот отпустило…

Олег через силу улыбнулся, ответил:

— Мы еще с тобой повоюем! Главное — не сдаваться. И вид у тебя не такой уж плохой!

А у самого горько сжалось сердце: всего два года назад он потерял Халльгерд, она умерла после родов. Вот теперь новая утрата…

В ответ на слова Олега Рюрик скривился в улыбке, ответил:

— Спасибо на добром слове… Но хватит об этом. Расскажи, как там в Изборске?

Выслушав короткий рассказ своего шурина, он некоторое время молчал, а потом стал говорить, делая частые паузы:

— Семнадцать лет я княжил в Новгороде. Думаю, не посрамил высокого звания внука Гостомысла. Мир и покой пришел в эти края. Ни разу не нападали на новгородские земли викинги. А ведь они продолжают терзать европейские страны…

Рюрик замолчал, передыхая и собираясь с силами. Продолжал:

— Хазары тоже от нас отступились. Поняли, что не по зубам наши закованные в железо дружины. Что лучше с нами торговать, чем воевать…

Князь положил свою ладонь на руку Олега, она была легкой и холодной. Несколько раз сглотнул накопившуюся слюну, остановил лихорадочный взгляд на лице Олега. Проговорил из последних сил:

— Бери под свою руку весь Днепровский торговый путь. Тогда в наш стольный город потекут богатства из Византии, самой зажиточной страны. Сумеешь и рать вооружить, и границы каменными крепостями укрепить, и двор княжеский в роскоши содержать.

В это время в горницу вошла Эфанда. Олег заметил, как при ее появлении разгладились черты лица Рюрика, потеплел его взгляд.

— Вот пришла моя сиделка, — с теплотой в голосе произнес он. — Благодаря ей я и жив до сих пор.

Эфанда присела рядом и склонила голову ему на грудь.

— Мы никогда не расстанемся, супруг мой. Я вечно буду рядом, чтобы ухаживать и заботиться о тебе.

Олег осторожно поднялся и вышел на крыльцо, невидящим взглядом смотрел в далекий горизонт. Он понимал, что грядут важные изменения в его жизни, и спрашивал себя, готов ли он к ним, и не находил ответа.

Вышла Эфанда, из ее глаз лились слезы.

— Недолго ему осталось жить на белом свете…

Олег — строго:

— Ты чего надумала? Что за разговоры о вечной жизни рядом с супругом?

— Я уйду на тот свет вместе с Рюриком.

— Не говори глупостей! У тебя четырехлетний сын. На кого он останется?

— Вокруг толпы княжеских слуг. Выходят, воспитают. А он отправится в мир иной один, без всякой поддержки…

— В Вальхалле, царстве бога Одина, он будет вечно пировать с павшими воинами, каждый день питаться никогда не убывающим вепрем. Он не останется в одиночестве!

— Ты лучше меня знаешь, что в царство Вальхаллы воины попадают только тогда, когда умирают в бою, с оружием в руках. А Рюрик уйдет на тот свет, лежа в постели!

— Как угодно думай, но я, как старший брат, запрещаю тебе следовать за мужем после его смерти!

— Я перестала подчиняться отцу и тебе с тех пор, когда вышла замуж! — отрезала Эфанда и пошла прочь.

Олег неоднократно был свидетелем у себя дома и в земле славян обычая, когда при похоронах жены изъявляли желание уйти со своими мужьями в иной мир. У богатых, как правило, было несколько жен. И вот они затевали между собой жаркий спор: какую покойник любил больше всех? Какую из них взял с собой, если бы мог проявить свою волю? Какой из них будет позволено идти за ним? В этом жарком споре доходило до потасовок, в которых принимали участие и родственники покойного. Наконец выбирали достойную, ее осыпали похвалами, затем закалывали и сжигали вместе с супругом.

Раньше к подобным случаям Олег относился спокойно, поскольку тогда это касалось чужих людей. Но теперь на такую участь обрекала себя родная сестра, которую он любил и не хотел терять. Но что он мог поделать против исковых обычаев?..

Рюрик умер через месяц. Воины вырыли глубокую яму, поместили его туда и закрыли крышкой. А в это время начались приготовления к похоронам князя. Слуги сели за столы и принялись кроить и шить одежду мертвецу. Эфанда объявила о своем намерении уйти со своим супругом в иную жизнь. Она все эти дни стала проводить в пирах и веселье, переходя из терема в терем, где ее встречали с большим почетом и уважением.

Через десять дней князя вынули из ямы, одели в шаровары, носки, сапоги, куртку, шапку из соболя и посадили в ладью, которую заранее вытащили на берег. Затем принесли мед, плоды, хлеб, мясо, лук и бросили в лодку. После этого поймали собаку, рассекли ее на две части и кинули рядом с мертвецом, а всадники в это время гоняли двух лошадей, пока они не вспотели, потом разрубили их мечами и побросали туда же; так же поступили с двумя быками, петухом и курицей.

Олег наблюдал за всеми этими действиями в каком-то полузабытье, почти полном безразличии к окружающему. Из его головы не выходили думы об Эфанде. Он еще продолжал надеяться на какое-то чудо, которое спасет ее от бессмысленной и глупой гибели. Может, сама передумает… Может, народ возмутиться тем, что она оставляет после себя малолетнего сына, и переубедит, настоит на том, чтобы она отменила свое решение… Но время шло и ничего этого не происходило, и им овладевало отчаяние.