Священник спросил через переводчика:

— Далеко ли расположена ваша северная страна?

— Далеко, государь, — ответил Сигфрид. — Мы плыли сюда два месяца, правда, приходилось останавливаться по пути.

— Чем богата ваша северная страна?

— У нас много железа, из которого наш народ производит прекрасное оружие, а также другие необходимые народу товары. Много у нас скота, мы обрабатываем обширные пашни, разводим пчел и ловим в море рыбу.

— С какой целью приплыли в наше государство?

— Мы занимаемся торговлей, направляемся обратно домой. Но нас застала буря, она разметала наши суда и принудила войти в вашу гавань.

— Сильно ли болен ваш предводитель, достославный ярл Гастинг?

— Да. Он получил неизвестную болезнь в пути, и наши лекари бессильны справиться с ней. Он очень хочет перейти в христианство, раскаяться в совершенных грехах и встретиться со Всевышним с чистыми помыслами и намерениями.

После этих слов священник встал, поправил на груди крест и произнес слова торжественно и величаво:

— Бог наш всемилостив к своим чадам. Он прощает содеянные ими грехи, если раскаяния искренни. Мы рады, что еще одна языческая душа переходит в лоно христианства, и приглашаем достопочтенного ярла Гастинга явиться в городской собор для обряда крещения.

— Но ярл Гастинг очень болен, — возразил Сигфрид. — Он даже не может подняться с постели.

— Тогда позаботьтесь и принести его с крайней осторожностью, чтобы не навредить больному, — посоветовал сидевший рядом со священником знатный господин.

После этого послы были отпущены и этим же путем возвратились на корабль.

Гастинг и другие командиры внимательно выслушали их рассказ, и решили дальше развивать наметившиеся хорошие отношения. На другой день шестеро воинов подняли носилки с Гастингом и медленно направились к городским воротам. Там их беспрепятственно пропустили и провели к церковному собору, возвышавшемуся на центральной площади. Там Гастинг прошел обряд крещения, восприемниками его оказались епископ и граф, те самые люди, которые впервые встречали послов. Одновременно ярл получил и святое миропомазание.

— Жаль, что крестил меня не сам папа римский! — весело говорил Гастинг, возвратившись на корабль. — Интересно, в каком дворце он находится и как до него добраться? Видно, высоко себя ставит, что даже на мое крещение не явился! А мог бы! Не часто, я думаю, являются в Рим государи далеких стран!

Глубокой ночью сначала на кораблях, а потом и в стане викингов, который был разбит возле пристани, внезапно зажглись огни, а потом раздался громкий плач и рыдания тысяч людей. Утром послы явились в город с известием, что Гастинг умер, но перед смертью завещал, чтобы его, как христианина, похоронили на кладбище городского монастыря. После этих слов послы положили перед епископом и графом личный меч Гастинга, прекрасной работы и богато инкрустированный, а также перстень и многие драгоценности. Дары были с благодарностью приняты, разрешение на похороны в монастыре выдано. Гастинга, одетого в броню, положили в гроб. По обеим сторонам гроба шли норманны, впереди несли назначенные церкви дары — перстни и пояс, оправленные в золото и серебро, мечи, секиры и другие драгоценности. Когда похоронное шествие приблизилось к городу, отворились городские ворота и навстречу вышел епископ со всем духовенством, в праздничных ризах. В благоговейном молчании с восковыми свечами, с распятиями впереди, процессия вошла в церковь, гроб был поставлен перед хорами, и отпевание было совершено со всей торжественностью.

Олег шел среди других воинов, ощущая правым бедром тяжесть меча. Мечи были спрятаны под одеждой у всех норманнов. Он шел и ждал, что их обыщут при входе в крепость, налетит охрана и всех изрубят. Но этого не произошло. Тогда он предположил, что их заманивают в ловушку и уж в городе, окружив всей массой войска, устроят настоящую бойню. Но и в городе никто их не окружал, никто даже не поинтересовался, не прихватили ли они с собой оружия. И тогда он стал удивляться, что население Рима, в столь беспокойное и смутное время, когда феодал шел войной на феодала, город на город, графство на графство и когда по суше и морю совершали грабительские набеги и норманны, и арабы, и венгры, и бог знает еще какие народы, допустило такую доверчивость и наивность. Он насмешливо наблюдал, как жители вставали на колени перед распятием и священниками, крестились и возносили к небу молитвы. Молитесь, молитесь, с усмешкой говорил он про себя, скоро вы узнаете цену своего простодушия.

После отпевания норманны подняли гроб и понесли на кладбище, расположенное внутри церковной ограды. Возле могилы они поставили его на две скамейки, отошли чуть в сторонку. Епископ стал читать последние молитвы.

Вдруг крышка гроба открылась и из него с мечом в руках, сверкая блестящими латами, с громким криком выскочил Гастинг:

— Вы чего это, твари безмозглые, решили живого человека похоронить?

Смертельный ужас парализовал духовенство и прихожан. Никто не двинулся с места, словно зачарованные смотрели они на чудом воскресшего мертвеца. А «мертвец» несколько раз взмахнул огромным мечом, и епископ рухнул к его ногам, изрубленный вместе со служебником в руках. В ту же минуту норманны выхватили спрятанные мечи и закололи всех священников и знатных людей, а остальных оттеснили в церковь и заперли там, объявив пленниками. Потом норманны бросились к воротам, убили охрану и впустили остальных воинов. Начался повальный грабеж города…

Гастинг приказал привести к нему графа. Граф был поражен происшедшим, но старался сохранить достоинство. Он первым заговорил, задирая кверху клинышком бородку:

— Я выражаю протест против разбойничьего поведения вашего войска, ярл! Мы приняли вас со всей честью…

— Хватит разводить антимонию! — грубо прервал его Гастинг. — Ты мне лучше скажи, где скрывается папа римский, и как можно скорее проведи меня к нему. Иначе я тебе сейчас же отрублю голову или посажу на кол, чтобы тебя видели все жители города!

— Папы римского у нас нет и его никогда не было.

— Как не было? Ты хочешь сказать, что он в городе не е. цвет, а обитает в какой-то своей резиденции в окрестностях? Так покажи туда дорогу немедля!

— Папа живет в Риме, а это далеко отсюда.

— Постой, постой, так, по-твоему, это не Рим, а какой-то другой город? — стал догадываться Гастинг.

— Совершенно верно. Наш город называется Луна, и он расположен в неделе езды от Рима.

Гастинг тотчас утихомирился. Откинувшись на спинку кресла, он некоторое время молчал, видимо переживая потрясение от полученной новости. Потом встряхнулся, хлопнул ладонью по подлокотнику и сказал жестким голосом:

— Ну что ж, Луна так Луна. Тем хуже для нее! — И обращаясь к норманнам: — Грабить город беспощадно! Брать все, что можно! Не щадить никого! А этого графа… Графа повесить на церковной ограде!

Норманны рассеялись по городу, совершая настоящее опустошение. Тысячи жителей были захвачены в плен и приведены на корабли, их планировалось продать в рабство в том же Магрибе. Город был разграблен до основания. Корабли отяжелели от пленников и захваченного богатства.

Попировав неделю, норманны вышли в открытое море. Погода стояла солнечная, с легким попутным ветром, и норманны продолжали веселье на кораблях. Наиболее похотливые выбирали красивых пленниц и забавлялись с ними на палубе или в каютах. Пленниками были забиты трюмы, связанными они лежали на корме и на носу каждого корабля, Гастинг вез их в Магриб, чтобы после продажи взять курс на родину.

До Магриба оставалось сутки хода. Утром Олег встал выспавшимся и отдохнувшим. Но почему-то муторно было на душе, словно он совершил что-то нехорошее, поступил не так, как подсказывала совесть. Он постоял возле борта, наблюдая, как от судна расходились светло-зеленые волны, прикидывал в уме, что бы ему могло испортить настроение, но так и не пришел ни к какому выводу. Увидел Рольфа, присел рядом. Тот готовил какое-то блюдо из фруктов, мяса и пряностей.