Но самое удивительное в Мериде — городской музей. Поскольку отношусь к скептикам, я рассчитывала увидеть здесь всего лишь пару черепков старинных горшков или, в лучшем случае, какие-нибудь непонятные обломки кирпича. Я планировала побродить по музею минут десять, не больше, поэтому меня ничуть не смутило то обстоятельство, что я приехала туда за сорок минут до закрытия. К тому же мои мысли были заняты другим: после беглого осмотра музея я собиралась отдохнуть в летнем кафе за кружкой пива.
Однако, к моему удивлению, в музее мне очень понравилось, и я сожалела, не могла побродить по нему часами. Особое впечатление на меня произвели огромные мозаики. Невероятно тонкая работа и нежные тона делали их необычайно красивыми. Я бродила по залам с отвисшей челюстью, словно жадный зверь с открытой пастью, изображенный на фресках музея. Каждый их фрагмент сохранился настолько хорошо, не говоря уже о яркости цвета, что гладиаторы в сценах боев с хищниками выглядели как живые. Помимо фресок и мозаик в музее имелось много скульптур. Не обошлось, конечно, и без фрагментов старинных горшков. Я уверена, что, даже если вы не особенно интересуетесь стариной и даже если вам придется добираться до Мериды окольными путями, как это случилось со мной, вам просто необходимо побывать здесь. Этот город стоит того.
На следующее утро, уезжая из Мериды, я подумала, что Эстремадуру явно недооценивают.
В этой местности я прожила целый год. По счету это был третий год моего обучения в университете, где я изучала испанский язык. Много раз в душе я посмеивалась над теми хитроумными городскими всезнайками, которые считали, что Эстремадура совершенно не заслуживает их внимания. Но в какой-то момент мне стало казаться, что у меня слишком заниженные требования и что виной этому местный джин «Лариос», не один литр которого я выпила за все время пребывания в этих местах. Однако, несмотря ни на что, о Эстремадуре у меня остались только приятные воспоминания. Тем не менее при каждом упоминании о годе, прожитом мною в Пласенсии, я видела, как у моих собеседников, в основном жителей крупных городов, удивленно приподнимались их идеально выщипанные брови и морщились напудренные носы. (Казалось, они говорили: как же дурно пахнет от этих ослов, пасущихся на полях Эстремадуры!) А затем с важным видом задавали мне один и тот же вопрос: «А где именно вы жили в Пласенсии?»
Можно подумать, что они собирались туда поехать!
Меня должны были направить в качестве ассистента преподавателя в среднюю школу, которая находилась в Саламанке, привлекающей своими архитектурными памятниками и яркой ночной жизнью. Впрочем, последнее меня даже очень интересовало. Правда, до поры до времени, пока не узнала, что такое похмелье и лишний вес. Однако все сложилось иначе. Министерство образования отправило меня в Пласенсию, в автономной области Эстремадура, южнее Саламанки, примерно в часе езды на машине. В Пласенсии, которая была совершенно не похожа на Саламанку, жил всего один англичанин по имени Стефан. Он работал водителем катафалка странного розового цвета. По-видимому, он использовал свою машину не только по назначению: ну скажем, для перевозки мебели.
Естественно, что я, будучи молодой англичанкой (мне было тогда двадцать лет), стала просто звездой этих мест. И вместо того чтобы заниматься изучением фиест в Эстремадуре, я тратила все свои силы на гулянки в Саламанке и возвращалась домой в четыре утра, поглотив при этом огромное количество пива и вдоволь напрактиковавшись в испанском языке.
Первая моя пирушка в Пласенсии была по случаю забоя свиней, или matanza.В сельских районах Испании это целое событие, чего не скажешь про Англию. Об этом можно разве что только прочитать в романах Томаса Харди. Мне посоветовали прийти попозже на эту пирушку, чтобы не видеть сам процесс забоя свиней, ведь это очень неприятное зрелище. Поэтому мы собрались только во второй половине дня и до позднего вечера сидели под лучами теплого январского солнца, потягивая бутылку за бутылкой пенистое пиво, в то время как кусочки свежей свинины жарились на гриле. После забоя свиней начались праздники, которые длились пять дней, и все это время люди пили и танцевали. Затем последовали romerías,то есть народные гулянья, во время которых в каждой деревне отмечается День святого покровителя.
В эти дни пьют гораздо меньше, однако люди всей деревней отправляются на пирушку, взяв с собой пиво и вино, заходя при этом в каждый дом. Так они из года в год прославляют своего святого в надежде, что он защитит их и их дома. Но, по правде говоря, это лишь повод, чтобы хорошо выпить и повеселиться. Кроме того, в каждом городе и в каждой деревне устраивается feria, или ежегодный праздник в честь святого покровителя. В Пласенсии этот день отмечают в июне, и именно здесь я впервые увидела корриду и отважного героя, Энрике Понсе, который привел меня в полный восторг.
По выходным я каталась по городу на своей старой машине, и как-то раз, что было очень удивительно, она сама вдруг резко ускорилась, не реагируя при этом на мои попытки торможения.
— С вас восемнадцать тысяч песет наличными, и немедленно, — сказал мне полицейский в плотно облегающей форме цвета зеленых оливок и с внушающим страх пистолетом.
Он был в солнцезащитных очках «Окли». Интересно, сейчас все полицейские в Испании так одеваются? Должна признаться, что если бы мы встретились с ним при других обстоятельствах, то я даже нашла бы его привлекательным. Чем-то он напомнил мне длинноволосого Антонио Бандераса.
— Восемнадцать тысяч? Неужели я так быстро ехала на своем «ниссане-микра», которому уже десять лет и объем двигателя которого всего литр? Конечно этого не может быть!
Я открыла от удивления рот и вылупила глаза. При этом попыталась сделать это как можно более эротично. Затем пересчитала все деньги, которые у меня были с собой, включая и спрятанные под пассажирским сиденьем.
У меня оказалось всего четыре тысячи триста тридцать пять песет.
— Ну что же, мы будем вынуждены забрать ваш автомобиль, — невозмутимо произнес очень симпатичный полицейский.
Я поняла, что он не шутит. Да, кажется, я влипла в историю. И как они собираются забрать мою машину? Снять с нее колеса и оставить меня здесь одну, в незнакомом месте?
Я попыталась изобразить грусть на лице, потом покраснела от стыда и стала, заикаясь, извиняться. Затем начала заигрывать с полицейским, причем не скрывая своих намерений. Но в конце концов я просто расплакалась. В этот момент красавец полицейский снял солнцезащитные очки, и я увидела его большие карие глаза. Он захлопал густыми ресницами, улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы, и произнес:
— Да ладно вам!
Выписав штраф, он добавил:
— Мы наклеим квитанцию на стекло другой машины. Только будьте внимательны и осторожны за рулем!
О Господи! Пожалуйста, сделай так, чтобы он оказался в Англии! Должно же там быть хоть что-то приятное!
Естественно, я сбавила скорость. По пути я заезжала в каждую деревню и заходила в каждый бар, чтобы утолить жажду пивом, что, естественно, вредило моей печени и моему тонкому кошельку.
Поскольку была любительницей поесть, я пробовала все, что мне предлагали. Например, свиные ушки, правда, я отведала их лишь раз, поскольку, когда жевала, они неприятно хрустели на зубах да еще и застревали между ними. Свиное рыло показалось мне более вкусным. Оно было жирным и сочным, как шкварки.
Свиной желудок плохо переваривался моим желудком, а вот морсилья,кровяная колбаса с луком, стала моим любимым блюдом. Я научилась выбирать хорошую чоризо, готовить сносную тортилью и делать гаспачо, холодный испанский овощной суп, после приготовления которого кухня не напоминала место побоища.
В Эстремадуре нет крупных городов, жить в которых считалось бы престижным, но тем не менее в этой автономной области имеется немало мест, вызывающих интерес. Также вас не оставит равнодушным и своеобразный ландшафт: вечнозеленые дубы, особенно привлекающие печально известных свиней иберийской породы с черными копытцами; пологие холмы, идеально подходящие для езды на велосипеде; зеленые пастбища, сплошь усыпанные лютиками; и каменные глыбы. Среди всей этой красоты и хорошо откормленных свиней вы увидите стада крупного рогатого скота и овец, но нигде не услышите, в этом я абсолютно уверена, сладкоголосого Фрэнка Синатру.