– У Калвера имеется также ее телефон. Мы позвонили и оставили послание на автоответчике. – Аткинсон нахмурился. – Вот, собственно, и все.

– Калвер может описать ее? – спросила Клер.

– Боюсь, что нет, – ответил Франклин. – Без очков он видит очень плохо, а пользуется ими редко. Но он заметил, что Лилли Уоттс – блондинка. Очень рослая блондинка.

– Что значит рослая? – спросил Уиллоус.

– Выше Калвера, – пояснил Франклин. Затем добавил: – А рост его примерно пять футов семь дюймов.

– Как у Дэйва, – кивнул Уиллоус.

– Мой рост – пять десять, – сердито отозвался Аткинсон.

– Благодаря ботинкам «Отис», – заметил Уиллоус.

Бредли достал сигару, но закуривать не торопился. Ткнув ею в сторону Уиллоуса, сказал:

– Джек, я хочу, чтобы вы с Паркер занялись вплотную Элис Палм. Копните ее прошлое – да поглубже… Ведь мы по-прежнему не знаем, куда она направлялась в этот вечер. – Он взглянул на Аткинсона: – Дэйв, вы с Джорджем займитесь Фасией Палинкас. Если между двумя жертвами существовала хоть какая-то связь, мы обязаны об этом знать. Вот и все, чем мы располагаем, – проворчал он, оглядывая подчиненных. – У нас в активе – огромный жирный ноль.

Уиллоус направился к двери. Бредли жестом остановил его:

– И вот еще что… Сегодня утром мне звонил шеф. Рано спозаранку – утром. Он имел беседу с мэром, которому не по душе, что двое избирателей в нашем прекрасном городе уже не смогут поддержать его на выборах. Да и газеты, знаете ли, не очень нас нахваливают. Его честь жаждет взглянуть на этого стрелка, пока он еще кого-нибудь не укокошит. Так что, ребята, давайте поскорее возьмем этого сукина сына… Договорились?

Выйдя из кабинета, Уиллоус взял Клер под руку:

– Мне надо позвонить. Встретимся на стоянке через десять минут.

Клер открыла было рот, но Уиллоуса уже и след простыл. Уиллоус три дня не звонил в онкологическое отделение госпиталя и сейчас торопился в вестибюль, к телефону. Он стремительно вошел в кабину, потянулся к трубке – и вдруг увидел ее на полу, выдранную с корнем. Видимо, у кого-то случились неприятности, вот он и дал волю рукам. Вполголоса выругавшись, Уиллоус вышел из кабины, нажал кнопку служебного лифта. На третьем этаже имелся еще один телефон, установленный специально для задержанных пьянчуг и жуликов – на случай, если кто-нибудь из них пожелает позвонить домой.

Лифт остановился. В следующее мгновение двери распахнулись. Уиллоус вошел в кабину и оказался лицом к лицу с Шелли Райсом.

Райса сопровождали двое крепких ребят из отдела наркотиков – Ральф Кернс и Эдди Оруэлл. Уиллоус заметил на его запястьях наручники, блеснувшие в тусклом свете стоваттной лампочки.

– Я бы, ребята, представил вас друг другу, – усмехнулся Оруэлл, – но похоже, вы знакомы.

– Ты арестован? – спросил Уиллоус у Райса.

Лицо Райса исказилось от ярости. Он рванулся вперед, подняв колено и выставив локоть. Уиллоус отшатнулся, крякнул от боли: Райс заехал ему локтем прямо в нос и тут же навалился на Кернса. Оруэлл, громко выругавшись, полез под пиджак за оружием. Райс вскинул закованные в наручники руки к потолку, ударив по лампочке. На пол посыпались осколки, лифт погрузился в темноту. Уиллоус услыхал щелчок предохранителя. Он также потянулся за оружием. Внезапно лифт остановился, двери распахнулись, и кабина наполнилась светом. Оруэлл старательно целился в Кернса. Уиллоус размахнулся… Кулак угодил Райсу в живот – и тот со стоном согнулся. Уиллоус с трудом подавил желание ударить еще раз. Он почувствовал у себя на губах что-то соленое и теплое: из разбитого носа сочилась кровь. Выхватив у Райса из нагрудного кармана бледно-зеленый носовой платок, он прижал его к лицу.

– Может, уберешь? – спросил Кернс у Оруэлла. Тот с виноватым видом сунул револьвер в кобуру.

Дверь стала закрываться. Уиллоус, задержав ее ногой, поспешно вытер нос и тут заметил, что платок с кружевами. Оказалось – женские трусики. Он с отвращением швырнул их на пол.

– Все нормально? – спросил Оруэлл.

– Нос цел, если это имеется в виду.

Шелли Райс по-прежнему стоял согнувшись, прижав руки к животу. Уиллоус, схватив его за плечи, прижал спиной к стене кабины.

– Почему ты меня ударил?

– А ты как думаешь, паршивый коп?

– Не знаю, что и думать. Потому и спрашиваю.

– Вы дали слово, что не будете интересоваться наркотиками, а потом они меня на этом же и взяли.

– Заткнись! – рявкнул Кернс, ткнув Райса кулаком в грудь.

– Эй, перестань, – сказал Уиллоус.

Оруэлл что-то проворчал сквозь зубы.

– С чем вы его взяли? – спросил Уиллоус.

– Кокаин, около пятидесяти граммов. Хранение с намерением последующей реализации. Конечно, не преступление века, но вполне достаточно, чтобы заставить тех, кто досрочно его освободил, кое о чем задуматься.

– Кто его сдал?

– Это вы у меня спрашиваете? – удивился Оруэлл.

Кернс стал издавать какие-то странные звуки, словно задыхался. Уиллоус посмотрел на него и понял, что тот с трудом сдерживает смех.

Дежурная в госпитале подняла трубку лишь после одиннадцатого звонка. К тому времени до Уиллоуса дошло, что только Клер Паркер могла сдать Райса. Такого рода услуги весьма ценились в отношениях между отделами – залог будущего сотрудничества. Но Уиллоусу подобные игры были не по душе, и хуже всего то, что Клер слышала, как он обещал Райсу не выдавать его, – Уиллоус в этом не сомневался.

Стало быть, Клер подвела его. Вопрос лишь в том, как на это реагировать.

Глава 7

Аткинсон вошел в вестибюль через покосившиеся стеклянные двери. У радиатора парового отопления стояла подставка из искусственного бамбука, утыканная запылившимися пластиковыми растениями. Он провел пальцем по широкому зеленому листу, и тот, отделившись от ствола, плавно спланировал на ковер. Расстегнув плащ, Аткинсон поднял листок носком ботинка, загнав его под батарею. Франклин, появившийся в дверях, затопал ногами, стряхивая воду с плаща.

Аткинсон резко поднялся, устремившись к лестнице, ведущей на второй и третий этажи. Франклин последовал за ним, с трудом переводя дух. Он то и дело останавливался, опираясь на перила. Сверхурочная работа, нерегулярное питание, нервные перегрузки – все это, неразрывно связанное с его профессией, конечно же, не способствовало улучшению здоровья. Ко всему прочему приходилось признать, что и годы брали свое… Франклин поднял глаза и увидел, что Аткинсон смотрит на него почти с состраданием, отчего на душе сделалось совсем уж скверно.

Аткинсон стоял на втором этаже, рядом с привязанным к перилам детским велосипедом с сиденьем, перемотанным изолентой. К рулю был привязан заржавленный звонок. Проходя мимо велосипеда, Аткинсон дважды позвонил, как бы призывая Франклина поторопиться.

Франклин почти уже добрался до второго этажа, когда отворилась ближайшая к лестнице дверь. Сыщики повернулись и увидели выходившую в холл молодую китаянку со спящим ребенком на руках. Аткинсон остановился. Он уставился на женщину, даже не пытаясь сделать вид, что дожидается Франклина. Китаянке было от силы лет двадцать, не больше. Высокая и стройная, она была в оранжевой ситцевой юбке и тонком черном свитере с высоким горлом. Ее длинные волосы черным водопадом спадали к тонкой талии. Двигаясь легко и грациозно, женщина повернулась, прикрыв за собой дверь.

Аткинсон смотрел на нее во все глаза, пока она запирала дверь на ключ. Когда она направилась к лестнице, он попытался встретиться с ней взглядом, однако безуспешно. Затем свесился через перила, глядя ей вслед. Женщина оглянулась, неодобрительно поджала губы и отвернулась.

Детективы пересекли площадку и начали подниматься на третий лаж. Несмотря на передышку, Франклин вскоре вновь стал задыхаться. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Аткинсон обернулся, ухмыляясь. Он стоял на ступеньку выше, но их глаза находились почти на одном уровне.

– Она и впрямь заставила забиться сердце, а, Джордж?