Он чуть прикрутил звук, Фрэнк запел на несколько децибелов тише. Посмотрев на меня, Сесил расплылся в улыбке. Я уже понял, что его улыбка мало что значит и вовсе не демонстрирует его хорошее настроение. Мне показалось, что его зубы — слишком уж белые — сверкают как-то угрожающе.

— В прессе меня часто называют мексиканским мэром Хейвен-Парка, но я совсем не такой, как обо мне пишут, — сказал он. — Да, мои предки, что называется, испаноязычные, но я — американец. И все же происхождение помогает мне лучше понимать мысли и чаяния жителей Хейвен-Парка и Флитвуда. Я знаю, что им нужно.

Мэр включил поворотник, и мы повернули на набережную грязной, илистой реки Лос-Анджелес. Черно-белая патрульная машина не отставала от нас.

— Население Хейвен-Парка составляет примерно тридцать тысяч человек, — продолжал мэр. — Более семидесяти процентов из них — нелегалы. Это простые люди с простыми вкусами. Они любят парады, и я даю им парады. Они любят fiestas tradicionales, традиционные праздники, поэтому в нашем городе официально отмечаются все главные мексиканские праздники. Городские власти спонсируют пышные торжества, играют оркестры, люди гуляют в парке. Пятого мая устраиваем салют, а я раздаю детишкам конфеты. Первого и второго ноября, на Día de los Muertos, — кстати, знаете, что такое День мертвых? Индейцы майя и ацтеки верили, что в эти дни души умерших родственников посещают родной дом, — так вот, на День мертвых, когда в городе проходит карнавал, я сам надеваю маску черепа и зажигаю свечи у алтаря. Я чту традиции жителей города, они в свою очередь любят и почитают меня.

Я сидел и думал: «Это просто бесподобно! Он почитает традиции, видите ли… А еще с его ведома машины без нужды эвакуируют на штрафстоянку, а потом выкупаются за наличные… Он получает свою долю от всех штрафов и взяток, он приказывает закрывать ресторанчики и магазины. И он считает, что жители городка его любят!» Но вслух я не сказал ничего. Ждал, когда мэр перейдет к сути.

— И все же двумя соседними городками нелегко управлять, — продолжал Братано.

Я решил немного подыграть ему:

— Я могу чем-нибудь вам помочь?

— За этим я и пригласил вас на прогулку. — Братано снова расплылся в широкой улыбке и по-отечески похлопал меня по руке.

— Для начала — вот несколько любопытных фактов, которые помогут вам понять ситуацию. Каждый день границу пересекают толпы иммигрантов, которые оседают здесь. Их очень много, поэтому они селятся вместе и не выказывают никакого желания ассимилироваться. Они не учат английский, они не вступают в смешанные браки с гринго. В общем, они сохраняют прочные связи с Мексикой.

Его честь вошел в раж и все больше распалялся. Но мне показалось, что он повторяет механически затверженный текст.

Мы въехали во Флитвуд; с левой стороны улицы тянулись ряды домиков на две семьи, построенных в испанском стиле. Неожиданно Братано сменил тему и, видимо, решил провести небольшую экскурсию.

— Возможно, вы не знаете, но Флитвуд в 1908 году основал мясной барон Майкл Флитвуд. Дома, которые вы видите слева, поначалу называли «флитвудскими участками». Размеры каждого участка превышали общепринятые: тридцать на — не удивляйтесь! — целых двести пятьдесят метров. Видите ли, мистер Флитвуд решил, что здешние жители разобьют на своих участках сады и смогут разводить лошадей, совсем как в аграрной Мексике. Вот он и распланировал участки по старосветским стандартам. Прошло сто лет, и я воплощаю его мечту в жизнь!

Синатра допел одну песню и начал другую: «Дом, в котором я живу».

— Наши политики — что на местном, что на федеральном уровне — не понимают главного. Миллионы живущих в наших краях выходцев из Мексики не желают ассимилироваться! Им ближе и понятнее те порядки, к которым они привыкли у себя на родине. Согласен, порядки там не самые справедливые, и все же они логичны. Главное — усвоить правила игры, и тогда все становится просто.

Его честь снисходительно оправдывал массовое воровство и коррупцию по ту сторону границы, но я не перечил, а, наоборот, кивал и изображал заинтересованность.

— Сейчас государственные власти и власти штата Калифорния, не сговариваясь, пытаются улучшить жизнь выходцев из стран третьего мира, вроде тех, что живут в Хейвен-Парке и Флитвуде, не требуя от них взамен неуклонного соблюдения американских законов. Здешним жителям ближе и роднее та власть, которая строит привычную для них систему…

Он покосился на меня, чтобы проверить, клюнул я или нет. Я бросил на мэра восхищенный взгляд, как будто он у меня на глазах раздвинул воды Красного моря и собирается вывести свое племя из пустыни.

— И все же находятся такие, — продолжал Братано, — которые называют это коррупцией! Вот и Рокки Чакон призывает к переменам. А ведь новые порядки, скорее всего, рухнут под напором мощной волны иммиграции!

При упоминании имени Рокки я понял: мы наконец приближаемся к тому, ради чего он меня пригласил покататься.

— Мне кажется, вряд ли Рокки Чакон победит на выборах, — заметил я.

— Вы ошибаетесь, — ответил Сесил. — Он обречен на победу — разве что с ним случится нечто непредвиденное. Возможно, его даже выберут единогласно. Не потому, что он прав, а потому, что он популярен. В последнее время Рокки Чакон стал для меня настоящей костью в горле. Я не могу допустить, чтобы он победил. Он разрушит все, что я с таким трудом здесь создал. — Его честь повернул голову и посмотрел на меня в упор. — Какие у вас предложения?

— Устранить проблему.

— Я ведь только что вам объяснил: проблема сложная, и ее корни не только социальные, но и экономические.

— Вы ошибаетесь, — улыбнулся я. — Проблема заключается лишь в одном парне, захолустном мексиканце, чьи возможности ограниченны. Я уверен, что его можно переубедить, вправить ему мозги, а если ничего не получится, применить и более радикальные меры. Как бы там ни было, если он исчезнет с политической арены, вашим бедам конец.

— Интересная теория, — медленно проговорил мэр, как будто эта мысль впервые пришла ему в голову.

— Какие уж тут теории! — возразил я. — Вы попросили меня о помощи, но мне кажется, вы и сами прекрасно понимаете, что нужно сделать.

Его лицо превратилось в непроницаемую маску.

Наконец мы вернулись на стоянку у бывшей начальной школы, где сиротливо стояла одна моя ржавая патрульная машина. Сесил Братано развернулся ко мне лицом в тот миг, когда Синатра запел «По-своему».

— Согласитесь ли вы помочь мне, если я попрошу вас кое-что сделать для меня? С вашей помощью мне, возможно, удастся сохранить все, что здесь создано… Предупреждаю: помощь понадобится мне в самом ближайшем будущем, возможно уже через несколько дней. Ну как, вы согласны?

— Я очень хочу помочь вам сохранить то, что вы здесь создали, сэр. Я ведь уже вам говорил, — ответил я, глядя мэру в глаза.

— В таком случае согласны ли вы ради меня решить эту проблему? — спросил он.

— Надеюсь, сейчас мы с вами говорим об одном и том же? — уточнил я.

— Предпочел бы оставить решение за вами. Вы — человек, обладающий немалыми достоинствами.

Мэр Братано перегнулся через меня и распахнул пассажирскую дверцу.

— Vaya con Dios, compañero, — сказал он. — С Богом, товарищ!

Я вылез из машины, понимая, что только что подрядился убить Рокки Чакона.

Братано помахал мне рукой и улыбнулся, крутя ручку настройки. Бирюзовый «кадиллак» скрылся за углом. Последнее, что я услышал, были слова из песни Синатры: «Я сделал это по-своему».

Глава 35

В тот день моя смена закончилась на час раньше: я должен был давать показания в департаменте внутренней безопасности. Но я решил наплевать на ДВБ, надеясь, что Офелия меня прикроет.

Вернувшись в отель, я сразу поднялся в номер и порылся в верхнем ящике комода. Кто-то из подручных Офелии уже успел наведаться ко мне: под носками я нашел маленькую, с виду самую обыкновенную шариковую ручку. Спутниковый передатчик оказался вмонтирован в колпачок.