— Мне нужно выпить, — сказала она. — Ты поставишь мне выпивку?

— Конечно.

Но она сверилась со временем и сказала:

— Все, закрывается. Мы можем пойти к «Голубю» в Стерлинге. Они нас пустят. Вот туда стоит зайти.

Тем не менее они решили никуда не ходить.

Они вышли на стоянку и снова окунулись в жару. Рядом в кустах валялась дверь от грузовика. Из ночи донесся хриплый гудок поезда. Тут был тот самый Юг, каким Ромео представлял его себе, если не считать этот «Дом встречи», выглядевший для Ромео обыкновенной забегаловкой, которую можно встретить везде и всюду.

Винетта спросила его:

— Где ты остановился?

— В «Блэкберде».

— Это же настоящая дыра в заднице, не так, что ли?

— Вроде да.

— Но, говоря по правде, весь Брунсвик — такая же дыра. У меня трейлер на Балм-оф-Гилеад, и если хочешь, можешь остаться в нем. По сути, это трейлер моего папаши, но он в больнице.

— Что с ним?

— Перебои в сердце.

— Вот как.

— Ага.

Ромео предположил, что этот трейлер должен быть кошмаром какого-то бродяги, с тараканами размером с сову. Тем не менее он будет куда более обжитым, чем их мотель, и на него будет даже приятно смотреть. И он последовал за ней. Она ехала быстро, часто поворачивала, и ему приходилось напрягаться, чтобы держаться за ней. Но в то же время, подчиняясь необходимости держаться за ней, он как-то расслабился. Он был бы не против, если бы она вообще вывезла его из Джорджии.

«Почему я вообще сказал „да“ Шону? — удивился он. — Что со мной делается? Шон сказал, что нуждается во мне, и я ответил „Хорошо“. В этом вся моя гребаная жизнь».

Хотя ничего нового.

В первый раз Шон сказал: «Мне нужна твоя помощь», когда им было по двенадцать лет. Шон пришел к Ромео домой, и Ромео счел этот визит невероятным, волшебным. Они поднялись в комнату Ромео, и Шон тихо сказал: «Мне нужна твою помощь». Сказал уверенно, как взрослый, и по лицу скользнула легкая кривая усмешка — и у Ромео не осталось выбора.

«И вот теперь я здесь снова выполняю его дурацкие поручения, и что же такое, мать его, со мной делается?»

Он снова повернул за ней, и уличный знак гласил, что они на Балм-оф-Гилеад-Роуд.

Через несколько минут они подъехали к трейлеру. Вошли в него, и он держался за ней. К его удивлению, тут царил порядок, как в корабельной рубке. Стояли деревянные модели креветколовов и на стенах — фотографии Винетты и ее матери. Он спросил ее: «А где твоя мать?»

Она дала ему выпить и включила телевизор. Пока он смотрел один из знаменитых информационных роликов Кристи Бринкли, она открыла и съела банку венских сосисок. Затем приступила к нему. Это было не так плохо. По крайней мере, она действовала быстро и деловито и, хотя и пьяная, не сопливилась. Когда она всем весом распростерлась на нем, его лицо оказалось зажатым между ее большими белыми грудями, он представил себя между «Титаником» и айсбергом и чуть не засмеялся, потому что на мгновение забыл о той работе, за которую взялся.

Пятница

ТАРА жарила яйца для этого ублюдка, потому что он сказал: именно это ему хочется. Она разбила скорлупу и взбила желтки. Затем в своих шлепанцах она подобралась к холодильнику и, извлекая оттуда бекон, молоко и масло, прикидывала, какой яд могла б ему подсыпать. Под раковиной стоял «Драно». Но он крепко пахнет, не так ли? И еще средство против тараканов «Комбат». Может, это нервно-паралитический яд? Есть ли у него запах и вкус? Она представила себе маленькие блестящие кристаллы, которые выжигают землю. Сколько их потребуется? Как много тебе нужно, выродок, чтобы у тебя спина пошла узлами? Может, скрыть вкус кайенским соусом? Она не имела представления. Да и если он съест ее блюдо, в самом ли деле оно прикончит его? Может, его будет просто тошнить, начнется рвота, и он станет еще опаснее, чем сейчас.

И предположим, он в самом деле умрет — что это меняет? Его приятель Ромео все равно будет где-то шляться.

И он сможет убить Нелл. А после этого…

Но кого волнует, что будет после?

«Я не могу позволить, — сказала она себе, — роскошь такого гнева. Голова должна быть ясной. Пожарь ему яйца, налей апельсинового сока и следи за каждым его движением, каждым жестом, за тем, как он впадает в серьезность и как медлит. Выясни, кто он такой. Может, удастся прикинуть, как поймать его в ловушку. И еще присматривать за мамой, чтобы она не сопливилась. И за папой, чтобы не кипел, когда сидит здесь. Чтобы все были спокойны и держались на ровном киле».

Через большие раздвижные стеклянные двери парило солнце.

Она подошла и задернула портьеры.

Семья ела, не произнося ни слова. Закончив с едой, Шон аккуратно вытер губы, откашлялся и сказал:

— Ну ладно. Время поработать над нашей историей.

Все уставились на него.

— Вот в чем моя идея. Дело было так. У меня спустило колесо, я ехал по дороге — и вот вам, спустило колесо. А ты, Митч, оказался рядом и помог мне. Как добрый самаритянин, ясно? Мы подкатили колесо к магазину и накачали его. И тут на обратном пути ты вспомнил, что собирался купить лотерейные билеты для своей жены. И я сказал — эй, а не купишь ли несколько и для меня?

Он ждал их реакции. Никакой реакции не последовало. Он сделал глоток кофе и задумался. Затем покачал головой:

— Нет. Это звучит фальшиво.

Он еще подумал.

— Митч, ты когда-нибудь заходишь в бар?

— Я не пью, — сказал папа. — У Пэтси порой случается.

Тара продолжала наблюдать за Шоном. Он закусил нижнюю губу, и его серые глаза мрачно блеснули, когда он посмотрел на них.

— Все было бы куда лучше, — сказал он, — если бы мы раньше встречались. Ты когда-нибудь был в Огайо?

Отец пожал плечами:

— Проезжал мимо. Однажды. По пути в Чикаго.

— Когда это было?

— Хмм… В 1985-м?

— Давно… Где еще ты бывал?

— Я был в Колумбусе, когда служил в Национальной гвардии. Я имею в виду тот Колумбус, что в Джорджии. Это было примерно в 1991-м.

— А что-нибудь более близкое?

— Однажды меня послали на подготовку в Гринвилл.

— Где этот Гринвилл?

— В Южной Каролине.

— Подготовка для чего?

— Обслуживание копировального автомата «Мита».

— Как долго ты там был?

— Не знаю. Месяца три.

— Когда это было?

— Несколько лет назад. В 2003-м.

— Ты когда-нибудь заходил в бар?

— Нет, сэр.

— Тогда где же я мог встретить тебя? А что, если я, скажем, просто проезжал через Гринвилл в Южной Каролине?

Отец пожал плечами:

— Не знаю. Когда не бывал занят учебой, я оставался в мотеле. Вот и все. Разве что ходил в церковь.

— В какую церковь?

— «Возрождение веры». Как и моя церковь здесь.

— То есть я мог зайти в церковь и встретить тебя там?

— Могли.

— Ты сказал, что церковь тепло встречает незнакомцев?

— О да. У нас там кризисный центр. Для любого, кто оказывается в беде. Я служил там волонтером. Я думаю, что мог встретить вас там…

— Что за кризисный центр?

— Вы же понимаете… А что, если у вас суицидальное настроение? Или вам надо встретиться с кем-то и поговорить, вы в депрессии, наркотики и все такое. Любая беда, о которой вам надо поговорить…

— И ты просто приходишь?

— Большинство звонит.

— Но можно просто взять и войти?

— Можно.

— И сколько людей работают там одновременно?

— Большей частью один человек. Или они принимают звонок и переключают на ваш телефон. Но я бывал там по воскресеньям и понедельникам.

У Шона загорелись глаза.

— Значит, вот так! — сказал он.

Он протянул свою чашку и попросил еще кофе. Тара налила ему. Он продолжал сидеть, держа чашку у губ, но не пил. Он забыл об этом. Он был погружен в размышления, и по губам его бродила легкая улыбка. Тара могла предположить, какая история развертывается у него перед глазами — встреча двух незнакомцев, заблудшего ягненка и доброго пастыря. Он начал смеяться, и отец, должно быть, подумал, что он смеется над идеей христианского центра, потому что сказал: