Ребенок рядом поерзал, устроился. Скотт только начал опять засыпать, как по столовой пронесся шум.

Он открыл глаза, приподнялся на локтях, увидел Генри с машинкой возле радиатора. Мальчик и не ложился. Скотт рывком сел, глядя на пустое место рядом с собой на матрасе, где только что сворачивалось в клубочек маленькое тело.

Место было еще теплое.

Глава 11

На следующее утро Генри разбудил его и спросил, какой сегодня день.

— Воскресенье.

— В церковь пойдем?

— Не знаю, — сказал Скотт. — А вы с папой ходите?

— Иногда, если его не слишком тошнит.

— В какую церковь?

— В каменную.

Пока Скотт рос, мать водила его в Первую Единую методистскую церковь на углу Хоторн и Гроув, в четырех кварталах от кинотеатра «Бижу». Это была одна из многочисленных местных церквей, поддерживавших миссионерскую деятельность внучатного дядюшки Бутча. Смутно помнится, что отец, по слухам, перестал бывать в церкви после пожара. В последний раз он входил в храм на похоронах жены.

Внешний мир погребен под шестидюймовым слоем снега. Только что расчищенная автостоянка у Первой методистской церкви почти пустовала. Скотт и Генри вошли и уселись в последнем ряду среди стариков в архаичных черных костюмах неведомых эпох, в платьях и пиджаках, как бы вытащенных из пароходных кофров и шкафов с нафталином. Скотта никто не узнал, а если и узнал, ничего не сказал. В ходе службы Генри пел знакомые гимны по памяти, автоматически рисовал из кружочков чертиков и человечков. Скотт переключил телефон на вибрационный сигнал. Не получив к полудню никаких известий от Оуэна, он посадил племянника на заднее сиденье взятой напрокат машины и поехал к городской библиотеке, надеясь, что тот на часок найдет себе занятие в детском отделе. Генри последовал за ним с необычной для него неохотой.

— Не любишь библиотеку? — спросил Скотт.

— Мы туда не ходим.

— Я ходил мальчишкой просто так, бродил и разглядывал книжки. Там все есть.

Они вошли, и Скотт ошеломленно остановился в дверях, гадая, не ошибся ли адресом. Народу еще меньше, чем в церкви; в помещении такой холод, что видно дыхание. Почти все полки пустуют, за ними видны стены, оставшиеся книги привалились друг к другу, как пьяницы. Исчез даже питьевой фонтанчик — из стены торчит лишь пожелтевшая труба, откуда каплет вода в подставленное ведро. Ящики и коробки с книгами составлены в шаткие штабеля без какого-либо осмысленного порядка.

— Здравствуйте…

Скотт оглянулся на женский голос, на симпатичную библиотекаршу со стопкой газет в руках, почти его ровесницу, с серыми глазами и легкой улыбкой, с коричневым родимым пятном в углу рта.

— Чем могу помочь?

— Мне нужны кое-какие исторические сведения.

— Ох… — Библиотекарша выпятила пухлые губы. — К сожалению, у нас мало чего осталось. Закрываемся.

— Навсегда?

Она грустно улыбнулась:

— Бюджет срезали.

— Шутите? — Скотт другими глазами оглядел читальный зал. Он фактически преуменьшил свое детское отношение к библиотеке. Долгие годы мечтал завладеть ключом, приходить сюда в любой час дня и ночи, освещая книжные полки фонариком.

Библиотекарша прикусила губу.

— Что хотите узнать?

— Жила ли когда-нибудь в городе Розмари Карвер. — Вопреки надеждам, произнесение имени вслух не оправдалось. Скотт лишь почувствовал себя еще глупее, собравшись отыскать реальные свидетельства о девочке, скорее всего выдуманной отцом. — За какое время есть местные газеты?

— Не раньше сороковых годов, да и те почти все упакованы. Разумеется, можете поискать. Не знаю, что творится в хранилище. — Библиотекарша поколебалась, оглянулась на Генри и добавила, понизив голос: — Только осторожно, там крысы.

Скотт посмотрел на нее с полной уверенностью, что либо ослышался, либо библиотекарша его разыгрывает.

— Развелись в подвале, теперь наверх вышли. Наверно, их переезд всполошил.

Он держал мальчика за руку, проходя мимо оставшихся стеллажей. Генри на ходу бормотал: «Крысы, крысы, крысы», проводя рукой по пыльным металлическим полкам. Скотт начал замечать в углах крысоловки — смертоносные ловушки с мощными пружинами, заправленные большими кусками залежалого сыра и протухшей салями. Генри наверняка тоже видел их, но молчал.

Через двадцать минут обнаружились остатки исторического отдела — несколько пыльных справочников 1850-х годов. Последняя, исключительно грязная адресная книга на полке, похоже, осталась только из-за размеров с чайный поднос; матерчатый переплет десятки лет впитывал пыль и равнодушные взгляды тысяч местных школьников. Скотт вытащил ее, открыл, глядя на фамилии, страницы, даты рождения и смерти, распределенные по десятилетиям, по адресам, в алфавитном порядке. Очень много Мастов, двоюродных и дальних родственников, а на букву «К» нашлась только одна фамилия Карвер в 1883 году. Карвер Розмари.

Он вернулся к библиотекарше, указал строчку в книге:

— Есть еще что-нибудь? Мне надо все о ней разузнать.

Женщина покачала головой:

— На той полке много чего было. Всегда была битком набита. Книги упаковали несколько дней назад.

— Куда отправили?

— В разные места. Скоро все помещение займут крысы. — Кажется, ей интереснее говорить о грызунах, чем о книгах. — Вы ни одной не видели?

— Чего?

— Крысы.

— Нет.

— А… — с легким разочарованием протянула она и вдруг вспомнила: — Слушайте, а ведь я вас знаю. Скотт Маст, верно?

— Верно.

— Точно. Вы с Соней Грэм дружили. А я Даун Уиллер, подруга Марсии О'Донохью. — Тон почти умоляющий. — Мы вместе выпускной альбом составляли.

— Конечно помню, Даун, — сказал он.

— Ничего, если даже не помнишь. Жуткое было дело с тем самым альбомом. Я была безумно влюблена в Адама Уайта и хотела на весь разворот выложить фотографии, на которых он прыгает в воду с трамплина. Помнишь, как он исполнял показательный брейк-данс в программе «Мы ищем таланты»?

— Конечно.

— Ну, если хочешь те книжки найти, то съезди на ферму Макгуайров. На прошлой неделе рабочие отвезли туда почти шестьдесят коробок.

— К Колетте Макгуайр?

— М-м-м… — Даун поколебалась, понизила голос, зачмокала, как будто в рот попала какая-то гадость. — Вот кто практически не изменился. Разумеется, зачем ей меняться, она и так слаще всех пахнет. Хотя, как я слышала, дела с футболистом не так хороши.

Скотт взглянул на нее:

— С кем?

— С Редом Фонтаной. Не знаешь? Колетта вышла за него в Нью-Йорке и привезла сюда. Хотела опозорить родителей, и преуспела. Они одновременно умерли от инфаркта через год после свадьбы. Разумеется, как я слышала, Ред уже потерял к ней всякий интерес. Говорят, почти все время торчит в «Фуско» с…

Даун спохватилась, умолкла, покраснела. Скотт вдруг вспомнил, как они работали над альбомом вместе с краснеющей, жалкой, зловредной девчонкой, которая до сих пор сначала говорит, потом думает.

Где-то позади в глубине пустых библиотечных стеллажей раздался резкий металлический стук.

Глава 12

Отец с характерной прямотой утверждал, что на так называемой ферме Макгуайров растут только «грязные деньги», и маленький Скотт представлял себе особенно зловредные сорняки с отпечатанными на листьях хмурыми ликами президентов. По слухам, Конрад Макгуайр обогащался на войнах, был бутлегером старой школы, торговал канадским виски во времена сухого закона и не брезговал прострелить человеку колено ради получения своей рыночной доли. Некоторые долгожители до сих пор называют его жену артисткой из погорелого театра и нимфоманкой. Говорят, она питала слабость к наемным работникам, раздевала молодых северян, которых поставлял ей муж, наблюдавший за ними из стенного шкафа с бутылкой виски и с плеткой на шее. Все они давно умерли, обрели после смерти достоинство, которым не обладали при жизни. Легендарный фамильный георгианский особняк стоит у подножия холма к западу от города, удаленный, но хорошо видный снизу, предупреждая желающих достичь тех же высот, что это место занято.