– Так же, как ты хранишь свои? – Он понизил голос так, что она едва смогла услышать его. – Твои родители ведь не «рисуют в Париже», а, Сильви?

Она, подняв подбородок, посмотрела ему в глаза:

– Нет у меня никаких родителей – ни в Париже, ни, насколько я знаю, где-то еще. Меня бросили в три года, и я воспитывалась в чужом доме до восемнадцати лет, а с тех пор сама иду по жизни.

– Прости. Я сожалею…

– Только не жалей, не люблю.

– Я имею в виду – сожалею о том, что спросил, что сунул нос в твои дела. – Свободной рукой он коснулся ее плеча. – Ну ублажи же меня, сердце мое, позволь мне увидеть, как ты в нем выглядишь.

Сердце мое?Сильви вынула свитер из коробки и осторожно развернула. Он словно с витрины дорогого магазина. Ей уже не хочется возвращать его, но у нее и в самом деле нет причин иметь столь непрактичную вещь. Вот только… Это ведь Джо для нее выбрал, а значит, произошло еще одно рождественское чудо, которое она вряд ли когда-нибудь забудет.

Он мог забыть многое, не мог только, как ни пытался, забыть то, как занимался любовью с Сильви. Джо налил себе стакан самого лучшего виски из бутылки, которую держал для особых случаев. Последний раз он открывал эту – именно эту – бутылку в тот день, когда родилась Джени. У Дэб были нелегкие роды, поэтому, когда они с Джимом выпивали за здоровье новорожденной мисс Брокетт, в глазах их застыли слезы облегчения.

– Сынок, – произнес Хэнк, подойдя к нему сзади, – я отвезу Руби домой. Снегопад начинается. – Увидев виски на кухонном столе, он поднял брови: – Что это здесь происходит?

– А что, мужчине выпить нельзя?

Хэнк покачал головой:

– Упросить ее остаться было бы намного легче, чем напиться.

– Я не напиваюсь, и вообще не понимаю, о чем ты. – Джо сделал глоток, но это не произвело согревающего эффекта, на который он рассчитывал. Он не перестал чувствовать озноб и все так же хотел Сильви, особенно после того, как увидел ее в новом свитере. Как женщине удается выглядеть одновременно сексуально и ангельски, он не знал, и тем не менее у Сильви это получилось.

Хэнк схватил куртку:

– Она сказала мне, что уезжает завтра, как мы и договаривались. Я выплатил ей все остальное – то, что был должен.

– Дело твое.

– Она сейчас укладывает детей, те совсем вымотались. И Руби тоже наверх пошла, пожелать им спокойной ночи.

– Ты правильно сделал, что предложил ей провести с нами Рождество. Я рад.

– У нее ведь нет родственников поблизости, вот мне и подумалось, что это неплохая идея. – Он подмигнул Джо: – Меня сегодня не жди. – (Джо изумленно уставился на него.) – Да нет, ничего. Живой я еще. Есть еще порох в…

– Хэнк, – в кухню вошла Руби и поставила в раковину пустой стакан, – ты готов? – Она повернулась к Джо: – Еще раз спасибо за чудесный день, Джо. Вы все были так любезны и так тепло приняли меня в вашей семье!

– Мы все тоже рады, что ты приехала, Руби. Я на днях загляну постричься, хорошо? – Он думал, что рождественские приглашения – всего лишь шутка, пока не увидел, какое удовольствие они доставили Сильви и девочкам.

Хэнк подал куртку Руби, а потом положил свою такую надежную руку ей на плечо, пока выводил ее через двери. Значит, у старика появилась подружка. Черт побери! Наконец-то Хэнк перестал стесняться ходить на свидания. Почему это оказалось для него таким трудным? Джо прекрасно знает, как Хэнк любил свою жену. Может быть, он настолько поддался своему горю, что даже не пытался вновь обрести счастье? Эта мысль напугала Джо, а он не любит бояться. И о себе не любит думать как о человеке, не сумевшем устроить личную жизнь.

Джо налил себе еще и медленно побрел в гостиную. Он уселся на тахту, глотнул виски и стал ждать, пока Сильви спустится и составит ему компанию. Ему не по душе было это чувство одиночества. Поэтому его сердце застучало быстрее, когда она вошла и он заметил, что на ней по-прежнему новый свитер.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросил он.

– Нет. – Она присела на тахту рядом с ним, что было странно. Обычно она выбирала место поодаль, где бы он ни находился. И даже сбросила шлепанцы, те самые, что подарили ей дети, подобрала под себя ноги и остановила взгляд на праздничной елке. – Ты сделаешь кое-что для меня?

– Конечно. – Виски сделало его щедрым.

– Можем мы себе представить… – Она не смотрела на него.

– Представить что?

Сильви медленно обратила лицо к нему:

– День прошел замечательно…

Он ждал – женщины ведь не любят, когда их перебивают в тот момент, когда они, как им кажется, говорят что-то важное.

– Я представила себе, будто это моя семья, – призналась она, и краска стала проступать на ее бледной коже, – и будто это мой дом. Жалостливо, правда? Надеюсь, твоя невестка не имела бы ничего против.

– Я знаю точно, она была бы довольна, что кто-то заботится об ее детях, – заверил он ее и сам наконец понял, что это действительно так. И если Дэб была бы не против иметь в своем доме Сильви, то почему он должен возражать?

– Я завтра уезжаю. Скорей всего, обратно в Небраску поеду, посмотрю, смогу ли устроиться на свою прежнюю работу.

– Так, – медленно выговорил он.

– Постоянно слушаю прогноз погоды, – она улыбнулась печально, – не хотелось бы увязнуть в еще одной пурге.

– Понятно. – И ему не нравилась сама мысль о том, что она с Диллоном застрянет где-то посреди зимы, но права возразить у него нет. Несмотря ни на что, эта женщина ему почти незнакома. – Могу я чем-нибудь помочь?

– Ты мог бы прийти ко мне в постель сегодня ночью?

Джо вытаращил на нее глаза:

– Вообще-то я думал о чем-то вроде того, как проверить антифриз в твоей машине.

– И это тоже.

– А зачем? – Вопрос, конечно, глупый, особенно потому, что прекрасно, во всех подробностях, помнил недавнюю ночь. Хорошо было. Обоим.

– По правде?

– Да. Так будет лучше.

– Я хотела бы побыть частью всего этого… немного дольше. Ни один из нас не думает о любви, но мы оба одиноки. – Она улыбнулась какой-то перевернутой улыбкой. – И мне нужна хотя бы еще одна ночь, прежде чем я вернусь в действительность.

– Перед этим трудно устоять. – Он наклонился и взял ее за руки.

– Мне хорошо с тобой. – Она прижалась к нему, не сводя глаз с елки. – Когда мы… то есть ты… будешь разряжать ее?

– В любое время, когда футбола нет… А ты разве не хочешь знать, за какую команду мы болеем?

– Я знаю, за какую команду болею я, – ответила она. – Я живу в Небраске, ты помнишь об этом?

– Я подумал, что мы притворяемся, – шепотом сказал он, целуя ее затылок.

– А я подумала, что мы идем в постель, – возразила она, поворачиваясь в его руках, и он стал целовать ее, уже не притворяясь. Он хочет ее, хочет больше, чем в первый раз. Сейчас он уже знает, как она целуется, знает, где прикоснуться, чтобы ей понравилось. К черту, не станет он притворяться!

Джо держал Сильви за руку, пока они поднимались наверх, сдерживаясь, чтобы не целовать ее, пока они не оказались за закрытой дверью, в уюте его спальни.

– Мы каждую ночь занимаемся любовью? – шептала она, теплом дыхания лаская ему ухо.

– Да, если я весь день не ворочаю мешки и если ты не спишь, когда я ложусь рядом.

– И ты меня не будишь?

Он помотал головой и опять поцеловал ее.

– Будучи здравомыслящим человеком, я пытаюсь сдерживаться, но иногда… по утрам… моя рука проникает под ночную рубашку… вот так.

Руки его стали задирать край ее свитера, скользя все выше. Наконец свитер поднялся над ее головой, и Сильви едва успела поймать его, прежде чем он коснулся пола. Джо было приятно смотреть, как она заботливо развешивала его на рядом стоящем стуле.

– А дальше что? – спросила она, поворачиваясь к нему.

Он подвел ее к кровати:

– Лучше показать, чем рассказать.

Она освободила ноги от джинсов и, стуча зубами, сняла нижнее белье, после чего торопливо залезла в постель и натянула на себя одеяло.