Разумеется, здесь, на Земле, никто ни о чем подобном наверняка и слыхом не слыхивал — но у диких народов начальных эпох единообразия в оружии никогда не бывает, и если кто-то из воинов помимо привычных тесаков, топоров, секир и мечей носит что-то еще — особого удивления это ни у кого не вызовет.

Пока плоттер работал, Ротгкхон вернулся к девушке, присел возле нее, задумчиво оглядывая костлявое тельце. Вербовщик, в принципе, получил от нее все, что хотел. Однако в его разуме зародился план, который помог бы значительно ускорить внедрение в местное общество. Учитывая нетерпение штаба корпуса по поводу его работы — такой возможности упускать не стоило.

Ротгкхон забрал одежду пленницы, наскоро осмотрел, бросил в утилизатор. Обнажил и оценил нож, лезвие которого оказалось сточено до обуха и имело не больше мизинца в толщину. Пожал плечами и метнул следом. Закрыл глаза, вспоминая мечтания Зимавы. Самой невероятной красавицей она воображала себя в зеленом атласном платье с пышными рукавами, с красными шнурами по швам, толстыми ватными плечами и большой грудью, с жемчужным полукругом на груди и высоким кокошником…

— Борт, ты способен снять картинку в моем сознании?

— В данном положении нет.

— Ладно… — Вербовщик потянулся за шлемом, насадил на голову. — А так?

— Информация получена.

— Адаптируй картинку по ее размерам и отправь на плоттер.

— Принято. На плоттере очередь к исполнению из восьмидесяти четырех предметов.

— Пометь приоритетное исполнение. И… И еще ей нужен хороший нож. У них здесь без клинков никто, кроме детей, не ходит… Хотя нет, нож я сочиню сам, у нее удачных фантазий не было. И сумку на пояс.

Платье из фантазии пленницы плоттер напечатал сразу после меча. Дождавшись, пока будут готовы длинный кинжал с ножнами и сумка, в которую Ротгкхон положил кремневое палочное кресало, цветастый красно-синий платок и бусы из глазурованного карбоната кальция, именуемого туземцами «жемчугом». В медотсеке он положил одежду на откинутую полку, снял с девушки шлем, впрыснул ей антидот и отправился в рубку играться с мечом — только друидам ведомо, как он соскучился по возможности взять в руки настоящий сверкающий клинок и широким взмахом рассечь им хотя бы воздух!

Пара десятков выпадов, перебросов и блоков — и модуль содрогнулся от возмущенного вопля:

— Как ты посмел?! Ты меня раздел! Ты меня касался! Ты на меня смотрел!

— Я снимал с тебя размеры, — невозмутимо ответил вербовщик, совершая нырок с глубоким переносом. — Иначе как бы я приготовил подарок? Ты ведь знаешь, я не причинил тебе никакого урона.

— Я тебя поймала, леший! Ты должен исполнять мои желания, а не усыплять зельем и раздевать против моего желания!

Ротгкхон покосился на туземку и приказал:

— Борт, поставь перед ней зеркало.

В воздухе, дрогнув, сконцентрировалась светоотражающая пленка. Увидев собственное отражение, гостья осеклась, приосанилась, закрутилась. Щеки румяные, глаза зеленые, волосы русые — красава! Но быстро спохватилась и перешла на требовательный тон:

— Ты должен желания мои исполнять, леший, а не титьки лапать! Али не слышал, чего я пожелала?! Сестру мою исцелить, сокровищами одарить и княжной сделать. А иначе я тебя выдам.

— Борт, убери зеркало, — распорядился Ротгкхон и примерился мечом к шее пленницы: — Стало быть, сказываешь, выдашь? Разболтаешь всем смертным о моей тайной норе?

— Ты, это… — сбавив тон, попятилась пленница. — Ты леший, я тебя поймала… Так нечестно!

— А где ты, Зимава, честность в нашем мире видела? — рассмеялся вербовщик. — Разве то, что дом твой сгорел — это честно? То, что сестер одна столько лет тянешь, доброго слова не слыша, — это как? Честно? Что в бане холодной под общей рогожей мерзнете, а в близком лесу дров нарубить не по силам, — это честно? Как же ты, милая, в честность по сей день верить ухитряешься?

— Откель ты знаешь, как меня зовут? — совсем растеряла гонор туземка. — И про дом с сестрами?

— Я же леший, забыла? — подмигнул ей Ротгкхон. — Ладно, не бойся. Отдарю тебя за храбрость и взор острый. Платье вот уже твое, нож новый, жемчуга всякие. Золотишка подброшу. Но токмо ты никому обо мне ни слова! Ни слухом, ни духом, ни во сне, ни наяву! Уговор?

— А как же желания? — тихо и скромно, но с прежним упрямством потребовала она.

— Веришь, я бы тебе помог, — опустил клинок вербовщик. — Честное слово. Но не по силам мне это. Ни сестру твою исцелить, ни в княжны пристроить. Для этого у-у-у каким могучим лешим надо быть, — театрально развел он руками, — ого-го! А я так, простенький дальний родич…

И он для доходчивости слегка развел пальцы.

— Так попроси старших!

— Не могу, — вздохнул Ротгкхон. — Разругался я с ними вусмерть, такая у них ко мне вражда, что убегать приходится. Ухожу я из леса, Зимава. К людям пойду, куда-нибудь подальше. В город. Мыслю к князю вашему в дружину наняться. Там меня лесные духи точно не найдут!

— А ты повинись. Может, и простят, — посоветовала девушка.

— Может, и повинюсь, — согласно кивнул Ротгкхон. — Да токмо ныне злы они на меня очень. Выждать мне несколько лет надобно, дабы остыли старшие, успокоились. Там, глядишь, и смилуются.

— Как тебя звать-то, леший? — подошла ближе селянка.

— Сама как-нибудь назови, — предложил ей Ротгкхон. — Человеческого имени у меня пока нет.

— Лесослав… — чуть подумав, предложила она. — Лесослав для лешего в самый раз будет.

— Хорошее имя, — согласился вербовщик.

— Лесослав… — Она подступила еще ближе. — Но ведь у тебя есть сила. Хоть какая-то, но есть. Попытайся вылечить мою сестру. Хотя бы попробуй!

— Я пытался, у меня не получилось, — ответил Лесослав, чтобы разом покончить с разговором. — Она ведь была у меня в руках, ты же знаешь. Попробуй лучше сама. У знахарок есть свои тайны. Выучись ворожбе и исцели. У тебя будет золото. Ты сможешь купить дрова, не думать о еде. Только учись. А коли понадобится, я подсоблю. Только и ты мне помоги, красавица. Отведи меня в город, скажи, что родич я твой дальний. А я в долгу не останусь.

В лице Зимавы что-то неуловимо изменилось, и она снова ласково напомнила:

— Три желания исполняй, леший. Исполняй — не то выдам! И мечом можешь боле не грозить. Без меня тебе к людям не выйти. Коли попытаешься — выдам! А убьешь — мужики по следу придут и сожгут вместе с норою. Никуда не денешься! — Она злорадно растянула губы в широкой улыбке: — Верно бабка сказывала, хитра лесная нечисть донельзя. Однако же волю знахарки все едино исполняет, коли сама не сглупит. Исполняй желания мои, Лесослав! Исполняй, не то ничто тебе не поможет! Мужики не найдут — так родичи твои старшие заловят. Без меня тебе от них не сбежать!

Девица оказалась самоуверенна до изумления. И так нахраписта, что Ротгкхон даже заколебался, прежде чем убить нахалку. А то ведь как бы вправду лишнего не сболтнула! Придется тогда перелететь на другое озеро, идти в город незнакомым путем. Не ловить же на новом месте новых туземцев для снятия данных о местности! Каждая такая охота — целый день съедает.

— Самое обидное, я ведь начал с подарков, — укоризненно покачал он головой, поднимая меч. И тут же опустил: не хватало еще залить рубку кровью! Здесь роботов-уборщиков нет, придется до возвращения на орбиту в грязи мучиться. Разумнее просто дать пленной еще одну инъекцию и сбросить в воду. Во сне даже мокрушники на глубине долго не протянут.

Вот дура какая: предпочла смерть золоту и жемчугам. Вся в Пленку!

— Подарки — это одно желание, — тем временем раздумывала Зимава. — Вылечить сестру ты не можешь, сделать меня княгиней тоже.

— Заблокирована крышка плоттера, — внезапно сообщил борт. — Требуется вмешательство.

— Опомнись, деревенщина, — зло отпихнув девушку, прошел на корму Ротгкхон. — Тебе давно за двадцать! Все, ты старая дева. Женихов больше не жди.

Он заглянул в технический отсек, отгреб в сторону тряпье, в которое уперлось древко свеженапечатанного копья, застрявшего при выбросе, опустил крышку обратно. Плоттер заурчал, готовясь к продолжению работы. Вербовщик окинул взглядом готовую одежду, но решил сперва покончить с туземкой, а уж потом разбирать вещи. Он вышел в коридор — и едва не уткнулся носом в вытянутый палец пленницы: