Девочки закончили и Марфа с Мияко, похлопав, в один голос сказали: «А теперь спать!»

— Бабушка! — жалобно сказала Тео, уткнув голову в шелковые, пышные юбки Марфы. «Еще немножко, мы хотим с тетей Рэйчел и тетей Беллой в карты поиграть!»

Рэйчел отложила колоду, и, качнув рыжей, в чепце брюссельского кружева, головой, улыбнулась: «Майкл и Юджиния уже давно в постели, пора и вам, милые».

— Они дети, — Анита закатила темные глаза и, вздохнув, шепнула Тео: «Пойдем, еще в кроватях поболтаем».

— Завтра отец твой приедет, и дедушка Виллем, — весело сказала Марфа, целуя внучку в лоб.

«На лодке вас покатают, с Цезарем погуляете».

— Я их уложу, — Мияко улыбнулась, и чуть коснувшись плеча мужа, — взяв девочек за руки, — вышла из гостиной.

Марфа посмотрела на Джованни и проговорила: «Иди-ка ты тоже — отдыхай».

— Но бумаги, — запротестовал мужчина.

— Завтра, — уверила его Марфа. «Все гулять пойдут, а мы с тобой — сядем, поработаем. Иди, ты той неделей уезжаешь, совсем скоро».

Он внезапно поднес маленькую, нежную руку к губам и, поцеловав, сказал: «Ты, должно быть, на меня обижена была, там, во Флоренции».

— Была, — согласилась Марфа и улыбнулась: «Но недолго, я отходчивая. А потом я Виллема встретила, — и, — она подняла бровь, — уж прости, о тебе и думать забыла».

— Ну конечно, — смешливо пробормотал Джованни, и, поднявшись, сказал: «Девочки, спокойной ночи».

Марфа, проводив его глазами, потянулась, и, достав из лакового китайского шкафчика какое-то письмо, — углубилась в чтение.

— Пики козыри, — сказала Рэйчел, тасуя карты. «Юджиния сегодня так лепетала — целый день.

А Майкл молчит пока».

— Твой муж тоже молчал, лет до двух, а то и больше, — рассеянно отозвалась Марфа из кресла. «Несколько слов всего говорил. И Уильям тоже. А потом как начали — их уже и не остановить было. Так же и с Майклом будет, поверь мне».

Белла выложила свои карты и рассмеялась: «Юджиния на бедном Цезаре катается, а он — терпит. Еще и руку ему в пасть засовывает».

— Опять ты выиграла, — Рэйчел собрала колоду, и, зевнув, сказала: «Пойду и я спать, а то ведь наверняка — кто-то из них ночью есть захочет».

Марфа, привстав, поцеловала ее в щеку. Дождавшись, пока высокая, резная дверь закроется, повернувшись к внучке, женщина сказала: «Той неделей».

Белла взглянула на бронзовые, уложенные в пышную прическу, непокрытые волосы и вдруг спросила: «А что, если не получится?»

Бабушка присела напротив нее и хмыкнула, взяв карты: «И у меня, бывало, не получалось.

Но попробовать-то надо, а, то иначе потом — как жить? Вон, мать твоя, покойница, как в одиннадцать лет что решила — так того и добилась потом. А не добилась — тебя бы на свете не было». Марфа перетасовала колоду и добавила: «Давай, я тебя обыграю, тебе это сейчас не помешает».

Она подмигнула девушке и с облегчением увидела, что та — улыбается.

Дэниел спешился, и дед похлопал его по плечу: «Я лошадей отведу на конюшню, иди, вон Тео уже бежит».

— Папа! Папа! — услышал он звонкий голосок, и, подхватив девочку на руки, поцеловав холодную щечку, спросил: «А как моя малышка?»

— Хорошо, — Тео стала загибать пальчики. «Я научилась играть японскую песню, с Анитой, а с бабушкой мы сделали книжечку, ну, чтобы я писала, я тебе покажу, как у меня хорошо получается. Я уже слова умею писать, и читаю каждый день». Она прижалась к отцу, и, закинув ему руки на шею, тихо сказала: «Я так скучаю, папочка, так скучаю. А за Куэрво я ухаживаю, каждый день, он меня любит. А еще мы с мистрис Доусон вчера печенье испекли, я сама тесто месила. С имбирем и корицей. Попробуешь?», — она выдохнула и прижалась к отцу — сильно.

— Ну конечно, доченька, — Дэниел покачал ее подумал: «Ну как, как ее без матери оставлять?

Но ведь она помнит Эухению, мы с ней на кладбище ходим, и в церкви молимся за ее душу.

Как ей будет с кем-то другим, она же привыкла ко мне?»

— Пошли, — потормошила его девочка, — я тебе покажу, как Юджиния на Цезаре катается.

Девушки стояли на крыльце, в коротких шубках, и Дэниел, наклонившись, поцеловав Рэйчел и Беллу, весело сказал: «Кузены мои с каждым днем растут».

— Абака, — гордо проговорила Юджиния, — в маленьком, бархатном платьице, и меховой шапочке на рыжих кудрях. «Абака!»

Цезарь лизнул Дэниелу руку, и, посмотрев на девочку янтарными глазами, — покорно лег на каменные плиты. «Так!», — Юджиния бойко подошла к нему и устроилась на спине. «Уда! — позвала она, протягивая руку.

Майкл, — в таком же платьице, темноволосый, — опасливо посмотрел на пса аквамариновыми, большими глазами, и помотал головой.

Юджиния вздохнула и велела: «Ди!»

Белла придержала кузину за плечи и Цезарь, поднявшись, сделал несколько шагов.

— Пони им надо будет купить, — хмыкнула Марфа, помогая мужу расседлывать лошадей. «Уже года через два можно».

— Года через два, — хохотнул Виллем, убирая седла, обнимая жену, — у Питера еще двое родятся.

— Почему двое? — удивилась Марфа, подставляя ему губы.

— Когда Матиас тут был, с Марией, — муж нежно погладил ее пониже спины, — он Питеру сказал — мол, в следующий раз тоже двойня будет. Питер ему не поверил, конечно, а я, — рука Виллема медленно приподняла бархат платья, — я верю.

— Ты что делаешь? — поинтересовалась Марфа, глядя на двор — Анита и Тео, взяв двойняшек за руки, водили их по заснеженным дорожкам.

— Оправляю юбки, помялись, — невинно ответил адмирал. «А скажи мне, дорогая жена, как насчет ванны сегодня вечером — а то на верфях, сама понимаешь, не до этого, а у Марты двое детей, тоже в покое не посидишь».

— И твоя эссенция сандала еще осталась, — задумчиво сказал Марфа. «Ну конечно. Мы с вами, кстати, в Лондон вернемся, я и Белла, надо по лавкам пройтись, Джованни проводить с Констанцей. А потом нас заберете, как сюда поедете».

— В Макао, — сказал ей шепотом адмирал, — я ходил в одно интересное место, там отлично умели снимать усталость. Рассказать тебе, как?

Марфа чуть повернулась и блеснула зеленым глазом: «Думаю, я сама смогла бы их кое-чему поучить, там, в Макао. Вот сегодня вечером и увидишь. Покатаете с Дэниелом их на лодках? — Марфа кивнула на двор. «Мне с Джованни надо посидеть, поработать».

— Ревную, — задумчиво проговорил адмирал, и, поцеловав теплые, бронзовые волосы, — рассмеялся.

В опочивальне жарко горел камин. «Как хорошо, когда ты дома, папа, — сонно сказала Тео, сидя у него на коленях. «Я так люблю, когда ты меня спать укладываешь. А можно еще сказку?»

— Ну конечно, — Дэниел поцеловал мягкие кудряшки и начал, таинственным голосом: «Давным-давно, в одной далекой стране, злой король решил заточить маленькую девочку в подземелье…

Дочь внимательно слушала, а потом рассмеялась: «Это же о мисс Марии, дочери дедушки Мэтью, мне бабушка рассказывала. Но мне нравится, хорошая сказка, — она взяла большую руку отца, и, погладив пальцы, спросила: «Не больно тебе больше?»

— Нет, конечно, — улыбнулся Дэниел. «Рана же давно зажила, мышка. Пойдем, помолишься, и в постель?»

Тео кивнула, и, встав на коленки, сложив руки, быстро что-то пробормотав — нырнула под меховое одеяло. Дэниел присел на кровать, и, поцеловав ее в лоб, сказал: «Доброй ночи, доченька».

— Папа, — вдруг спросила Тео, глядя на него каштановыми глазами, — а у меня когда-нибудь будет еще мама? Ну, что бы печь печенье и обниматься.

Дэниел вздохнул, и, подоткнув одеяло, перекрестив девочку, ответил: «На все воля Божья, счастье мое. Спи спокойно, завтра с утра в церковь сходим, а потом на лошади со мной покатаешься, хочешь?»

— Ну конечно, — зевнула Тео, темные ресницы задрожали, и она, повернувшись на бок, — тихонько засопела.

Дэниел осторожно сел в кресло, и, протянув ноги к огню, достал из кармана камзола письмо.

— Дорогой кузен Дэниел, — читал он изящные, тонко выписанные буквы, — спасибо, что пишете о своих мальчиках, мне очень интересно. Я рада, что вам нравиться учительствовать. У нас с батюшкой все хорошо, говорят, правда, Дания будет воевать со Швецией — из-за проливов, но нас это не коснется, так что не волнуйтесь. Посылаю вам ноты для Тео, я ей написала народный танец, очень красивая мелодия, а вторая — это я сама сочинила, называется: «На берегу моря». Я преподаю музыку двум девочкам, и сама начала немного писать, как видите.