Навстречу компания чернокожих парней. Я не испугался – вид у них вполне дружелюбный. Некоторых даже узнал, по крайней мере, кажется, точно таких раньше видел по телевизору. Под кличками Красноперый, Смехунчик и Бешеный Гарольд плюс какой-то радостный жирный сукин сын, не помню, из какого шоу.

Они как бы позволили мне прошмыгнуть мимо них, и тут я на секунду, как раз когда они проходили, взглянул на себя. Все тот же я, Рей, только окружающий мир кружится вокруг меня, сияя триллионами диких красок. Потом осмотрелся вокруг, и все сразу стало нормальным, как было. Парни повернулись, приняв совсем иной вид. Абсолютно другие люди. Стоявший посередине спросил:

– Тебе чего-нибудь надо?

А я, черт возьми, не ответил ни слова. Шел себе, думая: Рей, Рей,что ж это за хреновина, мать твою?

Минуточку постоял, оглядываясь по сторонам, не знаю, может быть, в ожидании, что подкатит какой-нибудь чертов автобус из комикса или мультфильма. Не дождался.

Снова направился к бару, хоть уже не балдел от собственной одежды. Сияние угасло. Вижу, люди на меня глазеют, только сейчас это мне не совсем нравится. Знаю, что улыбаются, не смеются, глядя на меня, и все-таки.

Вскоре чуточку лучше себя почувствовал. Решил, что вполне можно забыть о случившемся и немножечко промочить горло. Бар совсем рядом, но нельзя туда входить в дурном настроении после всех своих тяжких трудов.

Подходя, заметил вокруг торчавшей на крыше вывески рождественские огни, не имевшие ни малейшего смысла, и минуту смотрел на них. Они как бы отражали мою рубашку, возможно, с ней переговаривались. Такой уж особенный вечер. Национальный День Ярких Красок.

Я распахнул настежь дверь и неожиданно увидел всех, то есть каждого, кто хоть раз побывал в заведении. Набито битком, над стойкой висит транспарант с надписью: «Боже, боже, смотрите, кому стукнуло сорок!» – и с наклеенной большой фотографией другого Рея.

Надо признать, я слегка пописал кипятком. Как бы каждый старается украсть мой праздник. Многого не прошу, но, сменив стиль, естественно, ждешь, что на это обратят внимание, скажут, к примеру: «Да ведь это совсем новый Рей, совсемновый, с иголочки!» – или что-нибудь вроде того. Вдобавок кругом мои ближайшие друзья, и у каждого каждый год день рождения, а подобное обновление случается только раз, или, может быть, два раза в жизни. Я имею в виду, можно каждый год менять стиль, но со временем смена стиля становится стилем. Из этой колеи не выбраться.

С трудом протиснулся в толпе, заказал чай со льдом «Лонг-Айленд». Добравшись до стойки бара, увидел, что Рей нынче не смешивает напитки. Нашел себе на замену девчонку. А сам просто стоит позади, попивает. Бросил мне:

– Господи боже мой, снова ты.

Поэтому я заказал четыре «Лонг-Айленда», просто чтобы ему показать, что Рей Стиль навсегда останется в городе.

Дождавшись напитков, принял решение не трогаться с места. Плевать, что загораживаю кому-то дорогу. В любом случае как донести куда-то четыре стакана? Сделал добрый долгий глоток, проследил, как прошел. И он быстро подействовал. Второй стакан полностью изменил настроение, и я себя почувствовал лучше всех прочих присутствующих в заведении. Может, никто еще не заметил, видя меня в новом виде, куда я иду, ну и ладно. Я сам знаю, и все уяснят, как только перестанут уделять внимание очередному дурацкому дню рождения другого Рея. Поэтому просто сижу, глядя на ту самую девчонку, гадая, откуда она вообще знает, как смешивать напитки, то и дело листая справочник. Идиот. Не мог нанять кого – то другого, кто хотя бы умеет…

– Что ты сейчас сказал, дурак, сукин сын? – рявкнул Рей, прервав мои раздумья, что не очень мне понравилось.

– Ничего не сказал. Сижу пью, вот и все.

– Эта девчонка моя жена, – ткнул он в нее пальцем.

– Тебе лучше знать. Я ничего не говорю.

– Повезло тебе, что у нас полно народу, не протиснешься. В следующий раз я тебя вышибу, и тот раз будет последним. Держи при себе свои дурацкие мысли.

Как объяснить, что было, чего не было? Весь план идет насмарку. Никто меня тут даже не видит. Надо вернуться домой, завтра снова попробовать.

Только надо и выпивку выпить; раз заказана, можно и выпить. Два последних стакана шли дольше. Я подавился, выкашлял обратно. Выпил, глядя в потолок. Обождал, пока жидкость прокатится вниз, и легонько встряхнул головой. Показалось, будто я на сцене, а все остальные внизу, голова освещается рампой, мозг полон света. Возможно, и кожа теперь золотая. Разрежь меня – посыплются алмазы. Возьмите один на память домой, а потом проглотите, чтоб частичка меня сверкала внутри вас.

В конце последнего стакана высокий парень, вдвое выше меня, стоящего на плечах у других, наткнулся на мой локоть. Я взглянул на него снизу вверх. Я вовсе не дурак – хотел извиниться, а он расхохотался.

– Что же это у нас тут такое?

– Джимми, – сказал Рей из-за стойки, – парень немножечко чокнутый. Можешь делать с ним что хочешь.

– Кто ты, духовный брат? – спросил Джимми.

– Меня зовут Рей.

– Рок-звезда?

– Меня зовут Рей.

– Ты стоишь у меня на дороге, Рей.

– Ну, могу…

– Слушай, Рей… – Он схватил меня за локоть, склонился своими зубами к моим глазам и спросил: – Как же ты этот стиль называешь?

– Рей Стиль.

– Ну и ладушки. – Взял меня под мышки, высоко поднял в воздух, посадил на стойку бара. Встал передо мной в притихшем заведении, касаясь обратной стороной лодыжек носков моих туфель. Послышался хохот другого Рея, а его девчонка-жена постоянно шипела: «Ш-ш-ш, ш-ш-а», как будто за менястыдилась.

– Эй, вы! – крикнул Джимми, обращаясь к присутствующим. – Все смотрите, вот что называется Рей Стиль!

Присутствующие зааплодировали.

– Смотрите, как портной поработал, как сливаются цвета, словно машина врезалась в хвост автобуса. Очень красиво, правда?

Люди начали пробиваться вперед, стараясь хорошенько взглянуть.

– Этого парня зовут Рей. Забавно, правда? Точно так же, как бармена. Раскланяйся, Рей.

Что делать? Я взобрался, встал на стойку, слыша, как другой Рей что-то сказал, а Джимми пробормотал в ответ:

– Все в порядке. Смотри.

Тут я сделал поклон. Как и было задумано.

– Наверняка рок-звезда, правда? – крикнул Джимми.

Толпа завопила, заухала: «Рок-звезда, рок-звезда». Все собрались перед стойкой бара, которая лентой убегала от меня. Я смотрю на них, вижу каждого. Рей толкнул меня в спину:

– Ну-ка, слезь с моей стойки, мать твою.

Я пошатнулся и упал подстреленной птицей. Вытянул руки, попал в тысячи рук, сложившихся в одну огромную, которая подхватила меня, удержала. Потом разжалась, я выпал из ладони. Последнее, что помню, как терзали и рвали мои рукава и штаны.

Выпивка доконала меня. Скольжу в тумане меж людьми. Стараюсь разглядеть лица. На них играют прекрасные улыбки. Я устроил им самый радостный вечер в году. Всех знаю: других рок-звезд и звезд рэпа, чернокожих девушек с алыми волосами, миро – вых знаменитостей – комиков, шейхов, – все меня окружают с билетами, рвут, терзают, стараются заполучить кусочек Рея. Давайте, говорю я, расхватывайте Рея. Вы это заслужили.

Почти голый нырнул к полу, люди расступились, освобождая чуточку места. Через секунду я плашмя лежал на полу, кинозвезда задрала юбку, уселась на меня, закричав во все горло:

– Никогда еще такого не делала с рок-звездой! Лежу и сам себе не верю. Слишком уж хорошо, так просто не бывает. Кто-то ее с меня сдернул, захлопали пробки шампанского, все захохотали, и я захохотал, крутя головой. Слышу звон бокалов и все хохочу, люди через меня перешагивают, а я думаю: вот это день! Самый лучший, какой может выпасть пар – ню на долю. Лежу и говорю:

– Всем спасибо. Спасибо, доброй ночи.

2

Адская ночь. Моя задница припаркована, как старый «шевроле», в переулке за баром Рея. Должно быть, поклонники взгромоздили меня на кучу коробок, что вполне разумно. Тем не менее я размыт, затуманен. Как только над головой проносятся птицы, в глаза солнце бьет. В ослепительном свете видятся картины, неотвязные лица. Ночь за пару секунд хлынула сквозь меня и исчезла. Голова превратилась в клубок сладкой сахарной ваты на деревянной палочке шеи, тело какой-то мальчишка гоняет по цирковой арене, размахивая руками, тыча пальцами, хохоча и покрикивая на клоунов и акробатов.