Мистер и миссис Скипвит остались довольны своей наградой. Мистер Скипвит сказал, что она «достаточная», но по его тону и неожиданно вспыхнувшим щекам Сюзанна поняла, что сумма превзошла его самые смелые ожидания. Сама она была потрясена своим наследством.
— До того мгновения я не знала, что такое счастье, мистер Уайльд. Счастье это свобода. Мой отец оставил мне дом и тем самым выпустил на волю. Он подарил мне собственное жилище; обеспечил делом и доходом — и счастьем. А ведь я его даже не знала.
«Замок» был одним из нескольких владений, расположенных на берегу моря и принадлежавших Томасу Вуду. Когда он перешел в собственность Сюзанны, он представлял собой обветшалый пансион. За два года, до лета, когда ей исполнилось двадцать, Сюзанна превратила его в респектабельный отель для постоянных и временных гостей.
— Он стал моим замком, мистер Уайльд.
— А когда в один прекрасный день в замок приехал прекрасный принц, — проговорил Оскар, — ваше счастье стало полным.
Сюзанна рассмеялась сквозь слезы:
— Как вы догадались?
— Я и сам пишу сказки, и знаю, как они начинаются. И чем заканчиваются. Я искренне вам сочувствую. Как звали вашего принца?
— Уильям О’Доннел, — ответила миссис Вуд.
— Уильям О’Доннел? — повторил за ней Оскар.
— Да, — сказала она. — Он был совсем юным, почти мальчиком…
— И поразительно красивым? — предположил Оскар.
— Да, — взволнованно подтвердила она и положила руки на руки Оскара. — Откуда вы все это знаете?
— Я ничего не знаю, — ответил Оскар. — Я всего лишь предположил… Ваш принц был смотрителем маяка…
Сюзанна Вуд поднесла руку к губам, не в силах скрыть изумления.
— Он был молод и красив, — продолжал Оскар, — и еще он был очень смелым. И погиб в море.
— Откуда вы знаете? — выдохнула она. — Я никому не рассказывала.
Я удивился не меньше нее.
— Откуда, Оскар? — спросил я.
Он повернулся ко мне и улыбнулся.
— Оглянитесь по сторонам, Роберт, — сказал он. — Что вы видите на стенах гостиной? Заметили что-нибудь интересное, когда мы шли по коридору?
Я окинул взглядом грязную комнату.
— Картинки? — предположил я.
Теперь только я обратил внимание на то, что все стены завешены огромным количеством картинок в рамках самых разных форм и размеров.
— Да, Роберт, картинки, как вы выразились: гравюры, офорты, чеканки, литографии и эстампы. Разве вы не видите? Миссис Вуд выбрала их не из-за художественной ценности — качество «произведений» оставляет желать лучшего, — для нее главное сюжет. Неужели вы не заметили, что все они изображают одно и то же — либо маяк, либо кораблекрушение? Миссис Вуд построила здесь храм, посвященный ее тайной боли.
— Не успела я его обрести, — сказала она, словно обращаясь к самой себе, — как почти сразу потеряла. А теперь еще и Билли.
Оскар встал со стула, подошел к ней и положил правую руку на плечо.
— Когда мы найдем тело Билли, обещаю вам, что, если вы пожелаете, он тоже найдет свой последний приют в море, — торжественно произнес он. — В море, которое, как написал Еврипид в одной из своих пьес про Ифигению, смывает грязь и очищает раны мира.
Сюзанна Вуд повернулась и, подняв голову, посмотрела на Оскара.
— Я не совсем вас понимаю, мистер Уайльд…
Оскар улыбнулся.
— Я был бы огорчен, если бы вы поняли, — сказал он. — Сомневаюсь, что Еврипида читали в Бромли.
— Нет, — ответила она, немного смущенно, — но у нас в Бромли было полное собрание сочинений Диккенса… и Библия.
Неожиданно Сюзанна Вуд вцепилась в руку Оскара и снова расплакалась.
— О, мистер Уайльд, вы найдете того, кто совершил это ужасное преступление?
— Даю вам слово, непременно найду, — ответил Оскар.
Он мягко высвободил руку из пальцев несчастной матери и повернулся ко мне.
— Нам следует оставить миссис Вуд наедине с ее горем и вернуться в Лондон.
— Я должна поехать с вами! — вскричала она, вскочив на ноги.
— Нет, пока нет, — остановил ее Оскар. — Еще слишком рано. Но я не сомневаюсь, что наступит момент, когда вы сможете туда поехать. А сейчас ваше присутствие в Лондоне ничего не даст.
— Но я должна вам помочь, мистер Уайльд, всем, чем смогу.
Оскар уже стоял у двери в гостиную и разглядывал одну из самых крупных гравюр, изображавших штормовое море. Он снова повернулся к миссис Вуд и в упор посмотрел на нее.
— Если вы не возражаете, я бы хотел задать вам еще один вопрос.
— Я с радостью на него отвечу, — сказала она, глаза у нее уже высохли, и она гордо вскинула голову.
— Ваш принц… юный Уильям О’Доннел был отцом Билли? — спросил он.
— Да.
— Но когда он погиб в море, он не знал, что у него есть сын?
— Нет, не знал. — Миссис Вуд покачала головой и вздохнула. — Бедный Уильям. Он понятия об этом не имел. Да и как он мог знать? Все произошло так неожиданно.
Оскар улыбнулся, пытаясь успокоить ее.
— Когда вы познакомились с Уильямом О’Доннелом?
— Мы познакомились в августе… в том самом августе, когда я сюда приехала, сразу после своего восемнадцатого дня рождения. Через несколько дней он зашел ко мне, чтобы, как он сам сказал, «представиться». В тот момент я ползала на коленях, оттирая порог у входной двери. Я помню его первые слова: «Доброе утро, миссис… или мисс?»
Даже тогда я носила обручальное кольцо и одевалась, как вдова; это была маска, за которой я пряталась. Так я чувствовала себя увереннее и старше своих лет.
На мгновение миссис Вуд поднесла руки к глазам, потом устало улыбнулась и опустила их.
— Уильям снял передо мной шляпу, и я увидела, что у него золотые волосы. Он сообщил мне, что работает на маяке Норт-Форленд и собирает подписные взносы, чтобы помочь оснастить спасательный бот, стоящий в Викинг-Бэй. Еще он рассказал, что и сам ходил на спасательном боте. Он был таким красивым, с такой чудесной улыбкой, мистер Уайльд, что я тут же и с радостью пообещала ему отчислять шиллинг в месяц на содержание спасательного бота. Потом я пригласила его в дом, в эту комнату, и предложила лимонада. В тот день мы с ним стали друзьями, а очень скоро и любовниками.
Она помолчала и посмотрела на кольца у себя на пальце.
— Кто знал о вашей дружбе? — спросил Оскар.
— Никто не знал. Это была наша тайна, а «Замок» — королевством. Да, мы были детьми, мне восемнадцать, ему семнадцать. Мы жили в сказке, которую сами сочинили. Мы играли, много пели и смеялись. И спали друг с другом. Мы знали, что это грех, но… не понимали, что может быть плохого в таком естественном действии, делающем нас счастливыми.
Оскар разглядывал надпись под гравюрой на стене.
— Значит, Уильям погиб примерно через пять месяцев после вашей встречи, — проговорил он, — ночью седьмого января 1874 года во время страшного шторма, из-за которого «Дельфин» сел на мель на Гудвин-Сэндз.
— Да, — подтвердила миссис Вуд. — Три спасательных бота отправились в жуткую бурю на помощь сторожевому кораблю. Пять человек погибло, Уильям был самым молодым. Через три недели я обнаружила, что жду ребенка. Но я никому не сказала, кто отец. Я носила своего Билли — и позор: вдова, которая забеременела, не имея мужа. Я была одна, понимаете, мистер Уайльд. Никто не знал моей тайны. И сейчас не знает, кроме вас и… Эдварда О’Доннела. — Она поморщилась, когда произнесла это имя.
— Грубияна, которого мы встретили на улице? — спросил я, подняв голову от своих записей.
— Да, — ответила миссис Вуд. — Он ни в чем не уверен. Я ему не призналась, но он догадался, и знает, что не ошибся.
— А этот Эдвард О’Доннел, он отец Уильяма? — спросил Оскар.
— Нет, он старший брат моего Уильяма. Когда он напивается, то становится бессердечным и жестоким, а мой Уильям был нежным и любящим. Эдвард О’Доннел мучает меня вот уже два года.
— Два года? — переспросил Оскар.
— Когда Уильям погиб, а потом родился Билли, Эдвард находился за границей. Он на десять лет старше Уильяма. В шестнадцать Эдвард нанялся на французский пароход и отправился в Канаду в поисках удачи. Сначала у него все шло хорошо, но в Монреале, когда он жил среди французов, он начал пить. В конце концов, лишившись практически всего, он нашел корабль, на котором вернулся домой. Я не знала о его существовании, пока он не появился здесь два года назад. — Неожиданно ее поглотила новая волна горя, и она заплакала. — Этот человек разрушил мою жизнь. И жизнь Билли. Если мой мальчик мертв, в его смерти виноват Эдвард.