А позже, после мимолетной боли и неописуемого наслаждения и экстаза, она вернулась обратно на землю, попав под власть шока и унижения. Его лицо было искажено гримасой самобичевания и угрызений совести. Он безжалостно бранил себя за то, что она может забеременеть. И, потому ли, что было уже слишком поздно и не стоило подкидывать дров в это пламя покаяния, охватившее его, она горько сказала, что он может не беспокоиться — она принимает таблетки.

А теперь Марко ведет себя так, будто бы это она тогда сожалела о случившемся, печально подумала Полли. Возможно, для него удобнее, оглянувшись назад, увидеть себя в роли безупречного, но отвергнутого любовника.

Звук открываемой двери заставил ее быстро обернуться. Вернулся Марко. В руках у него был поднос с кофе и с кусочками пирога. Он кротко посмотрел на Полли.

— Мне подумалось, что мы можем поговорить за кофе и пирогом.

— Как хочешь, — ответила она, опуская глаза. — Только я не уверена, что нам есть о чем говорить, Марко.

— А по-моему, у нас осталась масса тем для разговора, — ответил он, разливая по чашкам кофе.

— Только сливки. Спасибо. — Взяв чашку, она сделала быстрый глоток.

Полли казалось, что он затеял с ней игру наподобие кошки с мышью.

— Попробуй немного маминого исключительного пирога, — настойчиво пододвинул он тарелку. — Я его очень люблю.

— Когда ты женишься, то передашь жене мамин рецепт в качестве приданого, раз уж не можешь жить без маминой стряпни.

— “Не можешь жить” — слишком сильно сказано. Я и сам неплохой кулинар. Надеюсь, это поможет мне завоевать сердце моей избранницы.

— Зависит от того, что именно ты способен приготовить. Большинство мужчин из тех, что я знала, считали, что могут совершать чудеса на кухне только потому, что умели разбить на сковородку пару яиц.

— Без сомнения, ты знала многих мужчин?

Полли уставилась на него. Выражение его лица ни о чем не говорило. Чернильно-черный взгляд казался непроницаем, на лице была маска вежливого любопытства.

— Мы составляем каталог? — спросила она как можно спокойней. — Тебе требуются даты и точные описания?

Лицо Марко неожиданно осунулось. В натянутом молчании они смотрели друг другу в глаза, затем он медленно отпил из чашки.

— Я жду от тебя перечень твоих любовных побед не более, чем готов предоставить тебе свой собственный.

— Так-то лучше, Марко, — с горячностью вырвалось у нее, — не стоит особенно интересоваться моими моральными устоями лишь потому, что я мать-одиночка.

Он резко вскочил на ноги, неотрывно глядя на нее.

— Я не собираюсь обсуждать твои моральные устои. Полли, можешь этому не верить, но мне сложно привыкнуть к мысли о том, что у тебя есть ребенок, а мне никто об этом не сказал.

— Неудивительно — мы были недостаточно заинтересованы жизнью друг друга, чтобы поддерживать близкий контакт все эти годы! — с горечью ответила она.

— Я чертовски желал поддерживать с тобой контакт, Полли. Похоже только, что ты считала иначе?

Затаив дыхание, она смотрела на него, это было как в кошмарном сне, когда за тобой погоня, а ты утыкаешься в тупик, из которого нет выхода.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, что и думать, Полли. Я предполагаю, что простая вежливость требовала от тебя как-то откликнуться в тех случаях, когда тебя не было дома во время моих звонков и визитов. А когда мы могли бы встретиться у общих знакомых, у тебя неизменно оказывались неотложные дела. Не знаю, что тут можно было сделать. — В его позе сейчас была окаменелость, присущая статуям, кулаки намертво сжаты, мрачный, темный взгляд упорно прикован к ее лицу. Потом глаза его скользнули вниз, почти физически, как ей казалось, лаская с головы до ног ее фигуру. — Но зато я прекрасно знаю, что бы хотел сделать сейчас.

— Марко… — Под прицелом его взгляда она скованно поднялась, чувствуя, что ноги не слушаются ее. — Перестань.

— Я хочу оказаться с тобой в одной кровати, — сказал он неумолимо. — И отучить шутки со мной шутить.

— Что? — Она с трудом дышала, сердце бешено колотилось. — По-твоему, любую проблему можно решить при помощи секса?

— В данном случае секс сам представляет проблему. Не стану отрицать, что нахожу тебя сексуально привлекательной, Полли. Та ночь в Кембридже…

— Премного польщена. — У нее защемило в груди.

— Той ночью в Кембридже… до этого со мной подобного не случалось, да и после тоже. Я совершенно потерял голову. Она отвернулась, дрожа.

— Не ты один. — Каждое слово болезненно отдавалось в сердце. — Теперь мне ясно, что со мной тогда было, почему многие события выпали у меня из памяти. К твоему сведению, я узнала, что этот развратный студент-медик…

— Я тоже узнал. После того, как ты уехала, — тихо прервал ее Марко. — Он добавил тебе в шампанское лекарство.

— Откуда тебе стало известно? — осторожно поинтересовалась она.

— Подслушал, как группа студентов обсуждала это в баре колледжа. А ты?

— Моя кембриджская подружка узнала. Он где-то взял этот препарат. Прямое его назначение — подготовка больного перед анестезией. Если его растолочь и растворить в напитке, то он безвкусен, а действие практически мгновенно. Ну а в некоторых кругах он известен как таблетка, предназначенная для того, чтобы переспать при первом же свидании.

— Как мерзко я себя почувствовал после того, как узнал… — В уголке его рта залегла горькая складка.

— Почему? — она пожала плечами. — А мне стало гораздо легче. Насколько я понимаю, помимо помрачения рассудка и вялости это лекарство имеет и определенные возбуждающие свойства, так что у меня есть некоторые оправдания для моего разнузданного поведения в последующую ночь.

Повисло молчание. Глаза Марко помрачнели.

— У меня другие сведения, — четко выговорил он. — Возможные возбуждающие свойства должны были бы проявиться раньше, а не позже. Она покраснела.

— Намек понят. Дескать, нечего валить вину на какие-то лекарства за то, что я затащила тебя в постель и трогательно предложила свою невинность.

— Мне более лестно думать, что ты просто не смогла передо мной устоять.

— Давай помиримся на том, что мое сопротивление было на редкость слабым.

Он положил руки ей на плечи, заставив нервно вздрогнуть.

— Прости меня! — прозвучало мягко, но настойчиво. — Все эти годы я чувствовал себя чертовски виноватым.

Она беспомощно смотрела на него.

— Тут нечего прощать, Марко.

— Значит, ты останешься ненадолго?

Надо сказать “нет”. Атмосфера между ней и Марко слишком накалена, чтобы так рисковать. Но что-то заставило ее принять иное решение.

— Хорошо, — услышала она свой невнятный ответ. — Но только на одну ночь. Бен будет скучать. Нам с Джени надо принять решение по поводу щенка, которого он требует.

— Джени?

— Моя подруга в деревне. Бен сейчас у нее. Марко, мне надо привести себя в порядок. Ты можешь показать мне мою комнату?

— Да, конечно, пойдем. — И, проведя ее по коридорам, он открыл одну из дверей. — Устраивайся, вот твоя спальня.

— Спасибо. А ты возвращайся к гостям.

Как только он ушел, она в изнеможении упала на кровать. Ее мучили сомнения и недовольство собой. Не надо было оставаться. И надо было сказать ему правду. Сколько можно себя мучить? Возможностей хоть отбавляй — просто сказать: “Бен твой сын”.

Трусиха ты, лгунья. Она ненавидела себя.

Но ты бы так же ненавидела себя, если бы разрушила отношения Софи и Марко. Если Марко любит Софи, то ей с Беном придется нелегко, окажись он связанным с их жизнью.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На следующее утро Полли проснулась очень рано. Она испытывала чувство радости. Это ощущение она помнила с раннего детства: когда ты знаешь, что тебя любят, защищают. Безопасность — это ощущение не приходило к ней со смерти матери, когда отец женился на матери Софи. Появление Софи неуловимо расстроило ее надежный маленький мир.