Кессиди была неповторима, от ее красоты перехватывало дыхание. И она принадлежала ему.

Пол обнял девушку. Она вложила пальцы в его ладони, улыбающаяся и привлекательная. Затем, пристально глядя на него, начала медленно расстегивать его рубашку. Весь дрожа, Пол слегка наклонился к ней, Кессиди обхватила его руками за шею и ткнулась носом в его ухо:

— Может, лучше пойдем в спальню?

Вокруг ее кровати мерцали огоньки свечей. Девушка поменяла хлопчатобумажные простыни на кремовые атласные. Верхнее покрывало было сложено в ногах постели. Пол осторожно усадил Кессиди на край и, опустившись на колени, снял ее туфельки и поставил рядом. Она откинулась на руки и встряхнула головой, улыбнулась и приподняла ножку. Пол с благоговением зацепил пальцами одну подвязку, скользнул вниз по ноге, затем коснулся чулка. Когда чулок спустился до колена, Пол провел языком по обнажающейся ноге, следуя за пальцами. Чулок упал на ковер, Пол слегка ущипнул подъем ступни зубами, а его руки уже нащупывали вторую подвязку. Другой чулок быстро последовал за первым. Пол поднялся на ноги, увлекая за собой Кессиди и склоняя голову, чтобы ощутить вкус ее обнаженного плеча. Руки его ласкали ее тело, пока не наткнулись на крючки, удерживающие этот дразнящий наряд.

Дюйм за дюймом раскрывался разрез платья, и наконец жесткий лиф и пышная юбка упали, оставив Кессиди лишь в черных трусиках. Сердце Пола подпрыгнуло и забилось быстрее. Дрожащими руками он провел по обнаженному телу. Дыхание остановилось.

— Боже мой! — ахнул он, глядя на нее. — Ты не просто красавица, ты самая…

Он запнулся — впервые не смог выразить свои чувства словами. Она была совершенством и заслуживала большего, чем он мог дать ей. Она заслуживала мужчины, с которым познала бы блаженство не только впервые, а навсегда. Но не он был тем мужчиной. Тупая одержимость Бетины лишила его счастья. Пол мог бы любить Кессиди, как никто на свете, но не мог дать ей то, чего она была достойна, и, следовательно, не мог взять то, чего не был достоин сам.

Слезы, покатившиеся по щекам, застигли его врасплох. Он поднял руку к лицу, и щетина царапнула его. Он даже не побрился ради нее! Пока она создавала идеальное любовное гнездышко, он, эгоист, прохлаждался в кафе. И вот пришел получить то, что она так очаровательно предложила… Но теперь Пол совершенно отчетливо понял: он любит ее так безгранично, что найдет в себе силы сделать невозможное.

Вздохнув, он закрыл глаза и произнес:

— Я не могу.

Смешавшись, девушка наклонилась к нему и обвила его тонкими руками.

— Пол! Что-то не так?

— Нет. — Он помотал головой, стянул с себя рубашку и нежно закутал в нее Кессиди. Но она все еще пыталась убедить его:

— Пожалуйста, скажи, в чем дело. Что бы это ни было, мы можем исправить это. Пожалуйста, Пол, послушай меня. Я долго думала об этом. Мое желание совершенно осознанное, но ведь и твое тоже. Верно ведь? Или я не права?

— Ты права, — сказал наконец Пол. — Не прав я. Она подтянула спадавшие рукава и спросила растерянно:

— Что?..

Пол посмотрел на нее. Понятное дело, она была смущена, но она была очаровательна. Он знал, что если сейчас не выведет ее из спальни, наполненной трепетом свечей, то потеряет ту крупицу здравого смысла, которая еще у него оставалась. Пол повернул ее к двери и быстро вывел в гостиную, где сел на диван и со вздохом обхватил голову руками.

— Не понимаю. — Кессиди подошла и села рядом. — Почему ты остановился?

Пол уронил руки и посмотрел ей прямо в глаза.

— Потому что я люблю тебя.

Ее лицо засияло, глаза заволокло пеленой, а нижняя губа задрожала.

— Пол!

Он обнял ее, и они вместе откинулись на спинку дивана. Кессиди положила голову ему на плечо.

— Извини, родная, — произнес он мягко. — Я не знал, во что втягиваю тебя и себя. Я и не мечтал никогда… Теперь мне известно, что любовь не дает дорогу эгоизму.

— Какому эгоизму? Я попросила тебя прийти. Я хочу, чтобы ты….

— И я хочу, но не могу. Дорогая, такая женщина, как ты, заслуживает всего, что мужчина может ей дать: имя, детей, всю свою жизнь. — Пол глубоко вздохнул и продолжил: — Это не я. Мне жаль, но это не я. Где-то есть мужчина, который будет твоим единственным, и я не имею права красть у тебя то, что случится между вами в первый раз, даже если это убьет меня.

Кессиди выпрямилась и посмотрела прямо ему в лицо.

— Не плачь, — прошептала она, и он рассмеялся, потому что даже не знал, что плачет. А что еще оставалось?

— Не буду, если и ты не будешь.

Кессиди вытерла лицо рукавом рубашки:

— Ну почему все так получается? Пол замер, затем сказал:

— Потому что обманываться и обманывать очень опасно.

— Пол, пожалуйста, пожалуйста, останься.

Но они оба знали, что это невозможно.

Он не спал всю ночь. После десяти минут безуспешных попыток поднялся и сварил себе кофе. На рассвете Пол принял душ и попытался позавтракать, но от переизбытка кофеина желудок у него скрутило. Он оделся и поехал в офис. Для Бетины он приготовил неприятное сообщение.

Буквально через час, проигнорировав предупреждение его секретаря, Бетина ворвалась в его кабинет. Расположилась на краю стола, скрестила длинные стройные ноги и одарила его тем, что считалось у нее улыбкой: аккуратно растянула губы, чтобы не вызвать морщинки в уголках весьма искусно накрашенных глаз. Ее визажист был настоящим художником.

Пол откинулся в своем черном кожаном кресле и оглядел ее с головы до ног, отмечая дорогой бледно-розовый костюм с прямой юбкой выше колен и застегнутым на одну пуговицу пиджаком, под которым не было блузки. Ее стильные, с квадратными носами туфли были одного оттенка с костюмом. Чрезмерно большой жемчуг вокруг шеи и в ушах приобретал тот же цвет и очаровательно отражал его, придавая сливочный оттенок ее коже. Жаль, что это была эгоистичная, недостойная любви ведьма. Вместо ангела в черном атласе перед ним сидела бессердечная змея, демон в розовом. Воспоминание о том, как встретила его Кессиди, будет мучить его всю оставшуюся жизнь. И за это он должен благодарить роковую соблазнительницу, посылающую ему горячий взгляд. Пол разозлился — больше, чем когда-либо.

— Убирайся с моих глаз, — приказал он, отворачиваясь.

Он редко выражал свои чувства, особенно с тех пор, как его дорогой дедушка накинул ему на шею аркан, а веревку вручил Бетине. Смешно, но теперь ему казалось, что обязательства перед семьей больше ничего для него не значат, просто не имеют никакого значения.

Бетина встала и подошла, остановившись прямо перед ним, но Пол отвернулся.

— Я могу вызвать охрану, и тебя вышвырнут отсюда, — заявил он.

Он ждал, что Бетина завизжит от ярости, но та как ни в чем не бывало произнесла ровным голосом:

— Я разговаривала с Вильямом.

Пол прикрыл глаза, думая о том, что Вильям мог наболтать, и решил: «Если она произнесет хоть одну гадость в адрес Кессиди, я сам вышвырну ее, да еще и удовольствие получу от этого».

Но Бетина была не настолько глупа. Увидев Пола, она сразу поняла, что мужчина на грани срыва. Черные круги под глазами и напряженные складки вокруг рта свидетельствовали о внутренней борьбе. Она, конечно, не могла знать, что произошло между ним и Кессиди, но прекрасно сознавала, что не следует заходить слишком далеко.

— Я поразмыслила, — сказала Бетина, — и… решила, что Вил прав. Я сглупила, отклонив роль, написанную специально для меня, и хочу тебя обрадовать: я приму участие в спектакле.

Пол покачал головой, мрачно усмехаясь: как удалось убедить ее подвергнуть свой имидж такому риску? Вильям, вероятно, объяснил ей, что она на грани проигрыша. О господи, если бы он только мог избавиться от всего этого! Если бы на карте стоял только его бизнес, он бросил бы все к чертовой бабушке, но семья… Он поклялся, в буквальном смысле, блюсти их интересы. И Пол впервые подумал, что Хут был прав: семья здорово перехитрила его. Раньше он этого не чувствовал, но все изменилось с тех пор, как появилась Кессиди. Единственный способ выполнить свой долг — это полностью излечиться от Кессиди. Единственный, но невозможный.