Стаббс втиснулся в пространство между барабаном и опорой и отпер щеколду. Дверца распахнулась, со стуком ударившись о доски. Стало видно, что вся внутренняя поверхность аппарата обита лоснящимися от грязи тюфяками из соломы или конского волоса. Пространство за дверцей было почти пусто, только с самого его низа на пол, словно тающая восковая фигурка, сползало нечто человекоподобное.

— Видите? — провозгласил Стаббс. — Аппарат действует!

Человек, выбравшийся из аппарата, явно спешил с ним расстаться, однако благоразумно не пытался встать или даже сесть. Он приподнялся, упираясь лбом и коленями, и пополз, как гусеница-землемерка, то и дело останавливаемый безуспешными позывами к рвоте. Примерно за минуту ему удалось добраться до параши, вслепую откинуть крышку и, обнимая бадью, оторвать себя от пола. Наконец, с помощью надсмотрщика в тёмно-синем платье он взгромоздился на сосуд и немедленно начал генерировать звуки гидравлического и пневматического характера.

— Пытался ли он ломать другие стены? — спросил Даниель.

— Только одну, сэр. Это часть его мании: он думает, что точно знает, где спрятано сокровище.

— Что за сокровище? — спросил Исаак.

— Ну как же, сэр! Его все безумцы ищут, — отвечал Стаббс. — Золото Соломона.

Имярек всё ещё был не в состоянии разговаривать. Пока служители вновь заковывали его в цепи, чтобы отвести в камеру, Даниель, Исаак и Питер Хокстон поднялись на этаж и пошли к центру Бедлама мимо ряда камер, таких же, как этажом ниже. Посетители здесь встречались реже — всё больше развесёлые ватаги подмастерьев или кучки особо вульгарных щёголей, а также одинокие господа, которым, судя по виду, самим не помешало бы провести несколько часов в аппарате для усмирения буйнопомешанных. Узников здесь держали под замком, и не безосновательно. Даниель старался идти как можно дальше от камер и не вслушиваться в бормотание безумцев, припавших к крохотным окошкам в дверях. Шагал он быстро; спутники со всех ног поспевали за ним. Наконец они оставили позади мужское крыло и оказались в центральной части здания, над главным входом, прямо под куполом. Отсюда ещё одна лестница вывела их в сводчатое помещение: по сути своей чердак, однако тщательно отделанный, просторный и хорошо освещённый.

Из окон уксусного завода мистера Уитанунта средняя часть Бедлама должна была выглядеть так, будто на неё поставили перевёрнутую воронку квадратного сечения со скруглёнными углами. Широкая часть воронки образовывала сводчатый потолок, под которым стояли сейчас Исаак, Даниель и Сатурн. В сужении располагались окна, впускавшие свет и (если были открыты) выпускавшие наружу спёртый воздух лечебницы.

— Здесь была мастерская Гука, его любимое убежище, — сказал Даниель, — хотя тогда оно выглядело совсем иначе. — Он подошёл к перилам и заглянул в центральный колодец, через который свет от купола попадал в вестибюль. — Вот тут были уложены доски, так что получался сплошной пол.

— Я был здесь однажды, на ваших проводах, — заметил Исаак.

Его слова заинтересовали Сатурна, который, стоя у перил, делал знаки компании двумя этажами ниже. Компания из четырёх человек как раз начала подниматься по лестнице; служитель в тёмно-синем платье спускался, чтобы преградить ей путь. Сатурн, продолжая смотреть вниз, спросил Даниеля:

— Это было перед вашим отъездом в Массачусетс?

— Задолго до того. Я уехал в 1695-м. Проводы, о которых говорит сэр Исаак, состоялись в 1689-м.

— Непонятно. — Сатурн перегнулся через перила и перенёс внимание на то, что происходило внизу. Надсмотрщик не пропускал наверх посетителей, которых Сатурн недавно поманил рукой. Все четверо были дюжие ребята и легко могли бы отодвинуть надсмотрщика с дороги; тем не менее они остановились и взглядами спрашивали Сатурна, что делать.

— Всё в порядке, сэр! — крикнул Сатурн. — Они с нами!

— А вы-то кто такие?

Даниель положил руку Сатурну на плечо и ответил сам:

— Сэр Исаак Ньютон, директор Монетного двора её величества, расследует государственную измену. Вы не пропускаете его помощников. Будьте добры отойти в сторону.

Исаак, удивлённый не меньше надсмотрщика, шагнул к перилам: не для того, чтобы произвести впечатление, а просто чтобы разобраться в происходящем. Однако явление седовласого рыцаря-чародея смело надсмотрщика с дороги, словно порыв ветра из раскрытой двери.

— Виноват, сэр! — крикнул он уже совершенно другим тоном, когда Сатурновы молодчики поднялись мимо него. — Чем могу служить?

— Не пускайте сюда любопытствующих, — отвечал Даниель и, повернувшись, принялся изучать стены. Начальство Бедлама не так ценило верхний этаж, как некогда Гук: вместо того чтобы устроить наверху роскошные кабинеты, оно натолкало сюда столов и сундуков, превратив помещение под куполом в голубятню для писарей и свалку ненужных документов.

— Когда мы были здесь на моих проводах, — сказал Даниель Исааку, — всё выглядело примерно так же. Я имею в виду, что стены, наклонённые внутрь, то есть внутренняя сторона крыши, были оштукатурены.

— Да.

— Однако я частенько навещал Гука раньше, в семидесятых. Эту часть Бедлама выстроили первой. Как вы помните, флигеля возводили ещё много лет.

— Да.

— Я пытаюсь вспомнить, как выглядело помещение до того, как появилась дранка и штукатурка. Мне кажется, что на этих местах имелись большие полости, особенно, если память меня не подводит, здесь, между трубой и углом. Труб четыре, значит, и полости четыре. — Говоря, Даниель вёл рукой по штукатурке, иногда простукивая стену костяшками пальцев. Наконец, он добрался до места, где стук получался особо гулким, не отнимая ладони от стены, повернулся и оглядел комнату. Взгляд его просветлел, наткнувшись на пятно свежей штукатурки в одном из углов. И тут, совершенно случайно, Даниель заметил, что их нагнал Тимоти Стаббс.

То, что Стаббс испытал, поднявшись по лестнице, вполне можно было назвать приятным недоумением; сейчас его состояние вернее всего описывалось словом «ужас».

— В моих речах вам слышится что-то знакомое, мистер Стаббс? — спросил Даниель с улыбкой.

— Истинная правда, доктор. То же самое говорил своим сообщникам Имярек, когда я их тут застал.

— Вы проявили похвальную храбрость, мистер Стаббс, выследив шайку безумцев.

Похвала немного успокоила Стаббса.

— Жаль только, что я их не всех поймал, сэр.

— Вы совершенно правильно поступили, схватив вожака. Значит, они проломили стену вон там? — спросил Даниель, указывая на свежую штукатурку.

— Да, сэр.

— Полоумные, — задумчиво проговорил Даниель. — Впрочем, предположим, что в одном из этих углов и впрямь спрятано сокровище. Тогда Имярек — не безумец, а вор или даже хуже; все прописанные мною средства бесполезны, если не вредны. Коли так, место ему не в Бедламе, а в Ньюгейте, и заслуживает он не лечения, а суда. Есть лишь один способ проверить. Как я понимаю, в той стене Имярек ничего не нашёл?

— Только осиные гнёзда и помёт летучих мышей, — отвечал Стаббс несколько неуверенно.

— Естественно. Мистер Гук разместил бы тайник в углу, наиболее защищённом от преобладающих ветров — здесь.

Даниель указал на соседнюю стену. Сатурн взглянул на него. Даниель кивнул. Сатурн, повернувшись спиной ко всем, резво шагнул к указанному углу. На ходу он тряхнул правой рукой, так что из рукава выскочил инструмент наподобие молотка с шаровидной головкой. Сатурн сжал пальцы на рукояти, когда железный шар уже почти касался пола, и, размахнувшись со всей силы, наотмашь ударил по стене. Шар пробил штукатурку и дранку, как пуля — дыню. Сатурн переложил орудие в левую руку, а правую по плечо засунул в дыру.

Мистер Стаббс явно не одобрял происходящее. Судя по лицу, добавить Сатурна к прочим обитателям Бедлама ему мешало лишь присутствие Сатурновых молодцов. Однако Питер Хокстон быстро положил конец сомнениям, провозгласив:

— Вердикт вынесен. Имярек не безумец, а обычный вор. — Он вытащил руку из дыры и продемонстрировал свёрнутую в трубу стопку пыльных листов. — А может быть, необычный.