– Не знаю. Может, и женился бы. Только она насквозь меня видела.

            Ленка встряхнула волосами.

– Даже если бы она ожила, ничего бы ты не смог изменить, ничего бы не сделал для нее. Взял бы ее за руку, а она сказала бы: «Мне этого мало, я хочу счастья». И сколько бы ты ни приложил усилий – не спас бы.

Я помню, как ругала тебя за то, что ты людей не любишь. И ты промолчал тогда, а я потом много думала о том, что тебе сказала. Наверное, со зла больше. А потом поняла, что ты все тот же мальчишка, который хочет все изменить – глобально и для каждого, а бросать по монетке в копилку добрых дел – не для тебя. Выслушивать и утешать – не для тебя. Давать советы, примиряющие с действительностью, – не для тебя. Тебе нужно изменить самих людей, перевоспитать, выучить и вылечить. И нужно так перестроить мир, чтобы все без исключения были в нем счастливы. Но это невозможно. Нужно принять просто…

– Да не надо меня утешать, Лена. Я знаю, что виноват. Просто не до чужих проблем вообще. Своих полно.  

– А ты поговори с ней. Все-таки легче будет. Может, что-то и решите.

– С кем?

– С той девушкой, которую любишь.

– Да вот я и говорю…

– С кем?

– С тобой. Теперь. А нужно было раньше, конечно. Нужно было еще в четырнадцать лет это сказать…

            Ленка поднялась. Попятилась к двери. Смяла шапку в руке.

– Лена!

– Да просто… Мне все казалось, что я тебе мешаю, толкаю в прошлое. Сто раз себе клялась: не заходить, не навязываться. Зачем же я тогда так топтала в себе это? Не было бы ничего… этих посторонних людей, Макса… У нас был бы ребенок…

– У нас и так ребенок.

            Ленка снова села.

– Если бы не эти похороны, ты бы не сказал ничего?

            Вечером Мих глотнул сердечных капель.

– Что с тобой, Миша? – мама оторвала взгляд от экрана телевизора. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Да хотел тебе предложить переименовать свою юридическую контору в консалтинговую и открыть при ней кабинет психолога…

– Ты ж не собирался этим заниматься, – удивилась Тамара Васильевна.

– Занят я тогда был, письма отцу писал…

– А сейчас?

– А сейчас я сам отец.

– Значит, ребенок, этот Майкл – твой?

– Ну да, – кивнул Мих. – Ты как бы бабушка.

– Да что ж вы так? Не по-человечески! – Тамара Васильевна всплеснула руками. – И имя у него…

– Хорошее имя, модное.

– Да, хорошее имя… И кабинет этот… Так я и не могу понять тебя, Миша!

– Славка сказал мне по секрету, что «Мозаика» скоро рухнет. И раз выучился – нужно работать по специальности: слушать истории о треснувших зеркалах, об уксусе, о любви, о самолетах, об оргиях. Советы давать, рекомендации, помогать в меру своих скромных сил, спасать мир локально. И есть такие интересные истории – закачаешься! Недавно вот мне один ветеран рассказывал…

            Тамара Васильевна в отчаянии махнула рукой, забрала пузырек с корвалолом и ушла к себе.

2009 г.