Горе заволокло тишину, как дым, окутало все вокруг.
— Ты одна? — спросила Анна.
— Со мной была девушка, — ответила Эллис, — Но она пошла обратно, чтобы сообщить новость. А я останусь с вами. Если церемония погребения будет проходить на чужбине, то по крайней мере одна из нас должна там быть. — Она понизила голос до шепота. — Одна из тех, ради кого она умерла.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Анна едва замечала, как лес постепенно перешел в болото, а затем в ровную саванну. Все ее чувства были приглушены, настроены только на заунывный гул двигателя «лендровера», с трудом преодолевавшего милю за милей. Путешествие было долгим, они ехали на восток, в Додому.
— Мы почти в Иринге.
Анне показалось, что голос Стенли звучит у нее в голове. Посмотрев в окно, она только сейчас заметила, что они едут по красной земле, усеянной скалами и зелеными развесистыми деревьями.
Танганьика Элайзы.
— Мы будем там утром, — добавил Стенли.
Анна сжалась от внезапно охватившей ее тревоги при упоминании о том, с чем ей придется столкнуться. Желая отвлечься, она повернулась и посмотрела на заднее сиденье. Ордена спала, прислонив голову к окну, подперев щеку рукой. Ее неизменные пластмассовые сандалии стояли на сиденье рядом с ней. У другого окна сидела Эллис. Она сидела прямо, держалась настороженно и не сводила глаз с пейзажа, словно впитывая его, — каким-то образом читала его тайны, просто проезжая мимо.
Стенли замедлил ход, когда они за поворотом увидели группу воинов масаи: высокие, раскрашенные охрой мужчины, вооруженные копьями, шагали прямо посередине дороги. Услышав звук автомобиля, они отошли к обочине.
Стенли, как всегда, остановился рядом с путниками и поприветствовал их. Анна поймала себя на том, что рассматривает африканцев — ее внимание привлекли гордая осанка, легкие улыбки, яркие глаза и знакомые манеры воинов. Как и люди племени ваганга, масаи противостояли нововведениям, не желая отказываться от традиций своего народа. Их юноши становились настоящими воинами: каждый должен был доказать, что он способен убить льва одним лишь копьем. Анна ощутила дух товарищества, сплачивающий этих людей, — достойных, уверенных в себе, сильных. «Вскоре, — с затаенной болью подумала она, — они начнут смеяться. Сначала засмеется один, а потом к нему присоединятся все остальные. Они будут раскачиваться из стороны в сторону, хлопая руками по бедрам, но по-прежнему твердо сжимая копья и глядя вдаль».
Внезапно Анна поняла, что Стенли предлагает воинам подвезти их. Дверца автомобиля открылась, и двое мужчин забрались на заднее сиденье. Они протиснулись мимо Эллис, отказавшейся уступить им место у окна. Ордена прижалась к дверце, даже полностью не проснувшись. Взглянув в боковое зеркало, Анна увидела, что четверо мужчин повисли на «лендровере», уцепившись за багажник. Остался еще один воин. Покосившись на Анну, он заскочил на капот и устроился на запасном колесе.
Стенли тронулся с места. Несмотря на открытые окна, в машине сразу стало душно от запаха пота и охры. Низкие мужские голоса сливались с гудением двигателя. Анна не понимала наречия масаев, но все равно внимательно слушала воинов, догадавшись, что Стенли рассказывает им об обстоятельствах, которые привели их сюда. Она смотрела прямо вперед, стараясь разглядеть хоть что-то за мужчиной на капоте: его благородная скульптурная голова гордо встречала порывы ветра, глаза были полуприкрыты, красное одеяние развевалось… Воины задавали Стенли вопрос за вопросом, как будто это позволял им их статус. Стенли безостановочно болтал — возможно, радуясь тому, что появился хороший повод заполнить тишину, или чтобы выпустить наружу накопившееся на душе.
Анна отметила, что воины стали смотреть на нее иначе. Они наклонялись, чтобы лучше ее видеть, задерживая взгляд на костяном браслете Зании и янтарных бусах Мтеми.
Она и не заметила, как они преодолели оставшуюся часть пути. Перед тем как въехать в Додому, они остановились у реки, чтобы помыться. Стенли привел в порядок одежду, а Ордена заново обмоталась тканью. Эллис оглядела себя с некоторой тревогой. Она объяснила Анне, что перед путешествием в Лангали сняла все знаки, указывающие на ее занятие, чтобы не привлекать внимания. Но, очевидно, теперь ей казалось странным то, что она готовится принять участие в важной церемонии без единого амулета.
Масаи отдыхали под деревом. Они отличались небрежной элегантностью: их одеяния и украшенные бусами волосы, несмотря на долгую поездку, были безупречны. Анна расчесалась влажными пальцами, убирая с волос пыль, затем посмотрела на свои поношенные, грязные рубашку и брюки. Еще в Лангали она подумывала о том, чтобы переодеться в старую юбку или даже в китенге. Но именно в одежде для сафари она чувствовала себя настоящей, самой собой. А сейчас, больше чем когда-либо, это казалось ей жизненно необходимым — как воздух.
«Лендровер» ехал по широкому проспекту, обсаженному платанами. В его дальнем конце поднимались стены собора, сооруженного из серого камня. Десятки автомобилей: «лендроверы» цвета хаки, «хамберы» и «хиллманы» светлых расцветок, а также несколько черных «мерседесов» перекрыли дорогу, заслоняя собой двор перед собором. Стенли притормозил, пытаясь подыскать место для парковки. Все пассажиры «лендровера» смотрели вперед. И когда автомобиль подъехал ближе к собору, они увидели…
Высокие двойные двери были открыты, из полумрака собора выходило множество людей. Спустившись по ступеням, толпа направилась на кладбище, расположенное слева от собора. Долгое время в «лендровере» царила тишина.
Анна ахнула.
— Все кончено!
— Я не понимаю, — сокрушенно покачал головой Стенли. — Наверное, они изменили время.
Анна его почти не слышала. Ее руки беспомощно упали на колени. Хотя она страшно боялась того момента, когда ей придется войти в собор, она подготовилась к этому. Для нее такое испытание огнем стало чем-то вроде двери, в которую она должна войти, прежде чем хотя бы попытаться двигаться дальше.
— Мы пропустили только церковную службу, — спокойно заметила Ордена. — Не самую важную часть церемонии. — И она ободряюще сжала Анне руку.
— Она права, — согласился Стенли.
Африканцы самой важной частью церемонии прощания с умершим считали погребение, и именно ради этого момента родственники часто шли в течение нескольких дней, недель, а то и месяцев, чтобы присоединиться к скорбящим.
Анна молча смотрела в окно. От дороги территория, прилегающая к собору, немного понижалась, и происходящее было ей видно как на ладони. Казалось, здесь собралась половина страны. На краю огромной толпы стояли местные жители. Их худые, жилистые тела были закутаны в выцветшую ткань; у их ног играли собаки и голые дети. За ними шли несколько рядов африканцев, одетых на западный манер. Анна увидела чернокожего евангелиста и жителей Лангали — это была сравнительно небольшая группа людей, жмущихся друг к другу.
Ближе к центру стояли миссионеры — плечом к плечу, словно черпая силу в этой близости. Мужчины были в темных костюмах, напряженные и молчаливые; женщины, склонив головы, роняли слезы.
В самом центре толпы выделялось пурпурное одеяние епископа. Рядом с ним стояла его жена в шляпке с темной вуалью. За ними Анна разглядела еще один знакомый силуэт. Рыжие волосы. Розовая кожа. Стоячий воротничок и костюм для сафари…
— Нужно идти, — сказал Стенли.
Анна попыталась сглотнуть, но в горле у нее пересохло. Она рассчитывала проскользнут в заднюю часть собора, где бы ее обнаружили не сразу, и искать защиты у торжественной тишины, к которой побуждала сама церковная атмосфера. А теперь ничего другого не оставалось, кроме как появиться прямо в гуще толпы на кладбище. Анна покачала головой. Неожиданно она ощутила на своих плечах весь груз испытаний, выпавших на ее долю. Каждый раз она чувствовала, что не в состоянии идти вперед, но каким-то образом ей удавалось заставлять себя двигаться дальше.