- Мальчик! Зачем ты искушаешь судьбу?
- Наставницы нажаловались?
- Почему ты не накрасился и не оделся как положено? Все чего ты можешь добиться своим поведением, что тебя сочтут глупым бунтарем, переведут на полутюремное положение и будут выпускать на смотрины в бедном секторе. А ты понимаешь, чем тебе это грозит? Тебя признают неблагонадежным. И у тебя не будет того, чего ты так рьяно добиваешься! А именно свободы! И будешь потом где-нибудь на задворках столицы картошку чистить.
- Но Наставница! Я хочу, чтобы у меня была возможность решать самому, как мне выглядеть и как одеваться.
- Но твой род платит деньги за то, чтобы ты соответствовал свой судьбе! Если ты будешь вести себя неподобающим образом, ты опозоришь род. А в тебя вложены немалые деньги мальчик!
- То есть, - осознавая свое положение, сказал я, - несмотря на внешнюю свободу, в том числе в высказываниях, я не могу ничего решать?
- Я понимаю твой внутренний бунт, но сейчас у тебя мало возможностей влиять на ситуацию. Более того, ты уже взрослый и должен понимать, что своими поступками ты как раз и лишаешь себя этого самого выбора. Добиваясь внешней свободы, ты ограничиваешь себя в действиях!
- Но как с этим бороться?
- Будь хитрее! И чему я тебя только учу! Это как танцы не для всех! Демонстрировать всем подряд то, что у тебя внутри, то же самое, как показывать прилюдно танец, который предназначается для любимой жены! Все иди и подумай, как выйти из этой ситуации достойно!
Этот разговор с Наставницей оставил тяжелое впечатление. Я привык считать Оазис Курмула своим домом, и иногда мне тут даже нравилось. Особенно во время наших вечерних посиделок с друзьями. Или в книгохранилище, или во время моих ночных вылазок в пустыню Аззо. Купания в озере, качели, спелые фрукты, занятия, наряды, балы, книги. Все это ложь! Потому что такое счастливое детство и отрочество закончится одинаково. Нам нужно соответствовать тому образу, который для нас выбрали. Быть настоящим мужчиной и не посрамить свой род. А потом исполнить свой долг и умереть. И смерть принять с радостью, потому что это закономерный итог нашего обучения и предназначения мужа.
На выходе из учебного корпуса меня ждал Тульчинизз.
- Ты чего здесь? Где Коль?
- Лель, что ты учинил? Коль в глубоком обмороке от ужаса, что ты предал все его идеалы, а он ведь так старался, выбирал тебе самые модные оттенки помады и румян! - Туль в притворном негодовании закатил глаза. - Хотя если оценивать произошедшее с точки зрения результатов я должен тебе сказать, оно того стоило! У Наставниц до сих пор совещание. Пытаются придумать, как тебя наказать. Но вообще я не удивлен, я подозревал, что твои походы к Наставнице Каваат чем-нибудь подобным и закончатся. Что она тебе сказала?
- Что выпендриваться надо меньше, все равно никто не оценит.
- Эх, надо было мне меньше Коля слушать. Он мне постоянно твердил, что эти танцы тебя перевоспитают, помогут лучше узнать женщин и в конечном итоге позволят завоевать сердце будущей возлюбленной. Вот и дотанцевались…
- Прекрати нудеть, ты не даешь мне сосредоточиться. Мне надо придумать, оправдание для наставниц. Теперь-то я понимаю, что вел себя глупо.
- Со мной бы посоветовался, или с Кольдранааком! У него хотя бы инстинкт самосохранения развит.
- Ага, а ты просто умнее.
- Лель, не злись, просто ты внутри ситуации, а я снаружи. Поэтому некоторые вещи для меня очевидны. Но порыв я твой оценил, честно, мне даже понравилось. Тем более, что ты без косметики - красавчик! А еще с огнем в глазах, мол, только троньте, буду до победного защищать свои интересы, - Туль уже в открытую смеялся, наверное, вспоминал лица наставниц и однокурсников.
Мы шли по темному саду. Сладкие ароматы цветов давили в голове последние мысли. Все-таки мое сольное выступление не прошло даром для нервной системы. В башню идти не хотелось, поэтому я опустился на резную скамейку и тяжело привалился к спинке. Туль сел рядом.
- Лельмаалат, - он легонько потряс меня за плечо, - да, ладно тебе, расслабься, ничего страшного не случилось!
- Да знаю! Просто у меня сегодня день открытий и не очень приятных!
- Я пустил сплетню, что мы с тобой поспорили, так что твоя выходка для всех уже не бунт, а лишь невинная шалость, ну при условии, конечно, что ты дальше будешь вести себя хорошо и доверишь завтра Кольдранааку тебя причесать и накрасить!
- Тульчинизз! Ну, зачем?
- Затем, что не надо создавать себе проблемы!
- Хм… А у тебя проблем не будет?
- Я живу по правилам. Пока…
- Спасибо…
- Не за что, и завтра у тебя утренний визит к Кольдранааку! Он, кстати, тоже думает, что все дело в нашем с тобой споре. Не разочаровывай его, пожалуйста. Ладно, я спать. Ты?
- Я посижу, помечтаю… А Коль, что, правда поверил, в наш спор на такую тему?
- Лельмаалат! Человек верит в то, во что хочет верить. Но ты вряд ли сможешь убедить его в том, что любовь с прекрасной принцессой и ублажение своей красотой взора любимой для тебя пустой звук! Коль уверен, что мы просто с тобой настолько закомплексованы, что не решаемся мечтать о несбыточном!
Последнее высказывание Тульчинизза существенно подняло мне настроение. Наставниц я тоже смогу убедить.
***
Слуги принесли кофе. Папа приготовился, а именно разместился в кресле напротив меня с чашкой и карандашом. Секретаря я звать не стала, потому как дело, в общем-то, личное и диктовать ему список моих носков и зубных щеток я не собиралась. Отец был сосредоточен и серьезен, видимо пытался хотя бы своим лицом меня озадачить.
Последнее путешествие я предпринимала в компании Воительницы Анджин, когда мы ездили на полевые учения в Гадинес, главный порт Аэрты. Там мы два месяца провели на нашей военной базе. Воительница тренировала меня с полной отдачей, а местная полоса препятствий заслуживала отдельных нецензурных комментариев, но свои плоды эта поездка, безусловно, принесла. Выносливости и ловкости мне было не занимать. Кроме того, большим плюсом было то, что в обязательную подготовку принцесс Аэрты входил курс выживания в условиях дикой природы. Это только кажется, что наследниц во дворцах холят и лелеют, а случись чего только на телохранительниц и полагаться. На самом деле, принцесс гоняют еще покруче, чем обычных воительниц, во избежание непредвиденных ситуаций случайного заблуждения в лесах Аэрты, морях Харитты, песках Дагайры или степях Тхара. Поэтому сейчас я даже не сильно думала о том, как мне тяжело будет в пути. Будет, понятное дело, но терпимо.
Список базового снаряжения у меня был. Нужно было только подкорректировать. Чем мы собственно с папой и занялись. Отец вычеркнул палатку и котелки, сообщив, что для согрева и удобства у меня будет магический плащ, а готовить я все равно не буду. Потом мы убрали из списка все немагические дубликаты магических и снаряжение для охоты и рыбалки. Из оружия я решила взять меч, кинжалы и дротики. Остальное явно не пригодится, потому что, либо пользоваться не умею, либо тащить тяжело. Оставались провизия, подарки и одежда. Несмотря на все наши усилия, список получился внушительным. Папа от себя сунул мне книжку любовных баллад. Чтобы было чем развлечь себя в пустыне и произвести на жениха впечатление. Я со скрипом взяла.
Отъезд был назначен на следующее утро. Отец решил проводить меня до Инграма. Я не возражала.
А из мыслей после наших титанических трудов осталась только одна: ‘Как я все это потащу?’
***
После завтрака Наблюдающая Дартмаат объявила нам, что вечером состоится Урок Дисциплины. Такие уроки проводились регулярно, чтобы мы смогли продемонстрировать свои знания и умения, полученные в Оазисе. Это не были экзамены в прямом смысле слова, потому что экзамены проводились по конкретным предметам и по окончании каждых двух месяцев обучения. А на уроках дисциплины Наставницы нас изучали, так сказать, в естественной среде, смотрели, как мы двигаемся, общаемся и ведем себя. Наблюдающие и наставницы каждый раз менялись, и каждая из них по окончании очередного урока писала характеристику по каждому воспитаннику. Из них потом на каждый год делалась общая характеристика и писались рекомендации по обучению и корректировке личности. В начале у меня с этими уроками были проблемы, но после общения с Наставницей Каваат и, приняв во внимание ее аргументы, я научился контролировать свое поведение и притворяться.