Вскоре в Москву прибыла делегация американских бизнесменов, представителей концерна Пратта. Ее появлению предшествовали звонки в специально снятый по подложным документам офис, якобы занимаемый пресловутым холдингом. Кузнецов, истинный глава подлинного холдинга, являлся партнером Уитни, и замещение его роли Львом Моисеевичем было, естественно, согласовано с физическим оригиналом. Холдинг, объединяющий несколько оборонных предприятий, стоял на грани инспирированного банкротства и вскоре должен был перейти в собственность Уитни. Таким образом, до этого рубежа предстояло инсценировать продажу одного из заводов конкурентам Уитни, подложив им увесистую свинью.

Схема аферы была естественна и банальна: предприятие отходило на сторону за сущие гроши, а господин Кузнецов получал на свой счет в оффшорном островном банке многомиллионный куш.

Каверзы как всегда таились в деталях, но уж их Лев Моисеевич предусмотрел во всех надлежащих подробностях и оттенках.

Первая встреча с представителями западного концерна состоялась до приезда основного состава переговорщиков. Лев Моисеевич взял на себя роль озабоченного неразрешимыми проблемами бизнесмена. Выслушав уклончивые предложения гостей, нахмурил кустистые седые брови. Сказал веско:

− Не стану скрывать: у нас была договоренность с Генри Уитни. И сейчас идет процесс ее расторжения. Однако возникли непредвиденные обстоятельства. И пока они не решены, я не в состоянии вести конструктивные переговоры.

− Вы не можете найти человека, в руках у которого прежний контракт? − спросил его вальяжный черноволосый американец, похожий по повадкам на опытного детектива.

− Скажем, так… − нахмурился Лев Моисеевич.

− Люди порой пугаются своих поступков, − сочувственно произнес собеседник. − А также не доверяют тем, кто таковые поступки заказывал…

Лев Моисеевич неопределенно и скорбно качнул головой.

− Однако мы решили вашу проблему, − сказал американец. − Если хотите, это жест нашей доброй воли … − Он раскрыл папку, положив на стол документ.

Лев Моисеевич, обладавший незаурядным актерским талантом, неторопливо надел очки, а затем ошеломленно впился глазами в знакомый текст, состряпанный им же неделю назад.

Собеседники явно наслаждались его растерянностью.

− Как?!. − потерянно оглядевшись, выдавил он, и судорожно потянулся к стакану с водой. − Откуда у вас это? Мы сбились с ног…

− Теперь вы убедились, что имеете дело с надежными партнерами? − донеслось до него с покровительственным смешком.

− Я…

− У нас лишь один невыясненный до конца вопрос, − продолжил ловкий брюнет. − В чем заключался ваш конфликт с Уитни?

− Да все очень просто, − небрежно произнес Лев Моисеевич, убирая бумагу в портфель. − Он отчего-то начал затягивать выплату основной суммы… Вы понимаете, о чем идет речь… Мы в свою очередь блокировали расчет по основному договору, изменив реквизиты. История не могла тянуться бесконечно… Уитни, кстати, ничем не рисковал. Его права на предприятие были бы очевидны для любого суда. Однако он предпочел пуститься в торги вместо выполнения оговоренных обязательств. Мы предприняли определенного рода действия. Скажем, не совсем джентльменские… Кроме того, исполнитель также не отличался существенной благонадежностью… Но это − жизнь! Впрочем, сейчас это принадлежит истории.

− Ах, вот как! А мы полагали, что цену решили задним числом набить вы…

− Я полагаю, так считает Уитни. Лживые россказни.

− В любом случае, − очаровательно улыбнулся брюнет, − с нашим контрактом такого не произойдет. Поверьте, мы куда более осмотрительны. И, главное, добропорядочны.

− Вы не оставили мне сомнений… − Благородное лицо Льва Моисеевича выражало безусловную почтительность с налетом суровой убежденности в правоте гостей.

Последующую встречу заокеанских партнеров обставили с помпой. Были приглашены даже деятели с телевидения и радио, имитирующие разнообразные интервью и с усердием запечатлевшие гостей. Отснятые пленки, естественно, перекочевали ко Льву Моисеевичу. После экскурсии на завод, где в своем рабочем кабинете, снятом в аренду подставной компанией, мошенники напоили гостей шампанским, началась работа над документацией. Данный процесс был перенесен из непритязательных производственных стен в уют фешенебельного офиса с длинноногими секретаршами, тем паче визит иностранцев на предприятие шифровался для ничего не ведающих работников, как ознакомление возможных инвесторов с реалиями российского промышленного базиса. Лев Моисеевич превосходным образом представлял себе перипетии маячившего в скором будущем уголовного следствия. Темная сторона сделки была недоказуема, но деньги, переведенные по основному контракту, предстояло похитить, а потому статья о «Мошенничестве в особо крупных», вырисовывалась для него однозначно. Как, впрочем, и скорый отъезд в зарубежные дали, к последнему приюту.

Итогом переговоров стала кулуарная беседа Льва Моисеевича с сияющими от удовольствия потерпевшими.

− Новый управляющий приедет через неделю, − сообщили ему. − Деньги перечислены, вот копии банковских проводок. Чем собираетесь заниматься, господин Кузнецов?

− Думать о душе, дорогие мои.

ГЕНРИ УИТНИ

Моя несносная любимая дочурка, похоже, решила устроить мне обширный инфаркт. Подлая, скрытная девка! С непомерной заносчивостью и безрассудной дурью. Ее путешествие в Россию к этому негодяю, вползшему подлой змеей в мой дом, привело меня в исступление. И когда только они сумели снюхаться, он и был-то здесь считанные дни… Прыткий малый, признаться. Но, главное, исполнитель, отправившийся за его головой, мог бы запросто приплюсовать к своему заданию попавшуюся под руку Нину, обретавшуюся под одной крышей с объектом устранения.

У меня существует немалое подозрение, что об этих шашнях прекрасно осведомлена Барбара, покрывавшая и эту порочную связь, и последующий любовный туризм с авантюрным оттенком, предтечу свадебного путешествия, ха-ха. Впрочем, чем черт не шутит, и с такими мыслями следует быть осторожнее. Плохие идеи запросто материализуются в скверные события.

Я брожу по дому, мрачный, как осматривающий свой замок демон. У ниши, где некогда высился элегантный стеклянный стеллаж с ушедшими в небытие клоунами, невольно останавливаюсь. Вот, наглядное подтверждение зловредности этого парня. Пусть бы и в самом деле ему пробили башку. Всех спасает моя доброта.

Я смотрю на часы. Нина уже вылетела в Нью-Йорк. К вечеру она будет здесь, и я устрою ей незабываемый бэмс. Меня распирает от его предвкушения.

Барбара уехала навестить увечного Майка, лежащего в госпитале с переломом бедра и ключицы, Кнопп запишет их трогательную беседу, а мне, несчастному мужу, предстоит ее малоприятный анализ. Если всплывет нечто сомнительное, немедленно разведусь, все надоело! Уйду к Алисе. Хотя − блажь, конечно.

Марвин в школе. Я прохожу в его милую детскую комнатку. Аляповатые рисунки на стенах, разбросанные по полу игрушки… Моя встревоженная душа нехотя умиляется.

Матрац на кровати слегка сдвинут в сторону, и я заботливо поправляю его. Пальцы мои внезапно нащупывают какой-то странный предмет. Потертая видеокассета. Что за новость?

В кабинете у меня единственный сохранившейся в доме видеомагнитофон. Утиль, шлак от летящей безоглядно кометы технического прогресса. Вилка магнитофона включена в розетку, хотя я им ни разу не пользовался.

Охваченный нехорошим предчувствием, я вставляю в устройство кассету. На экране телевизора крупным планом возникают женские гениталии. За их дальнейшей востребованностью дело, как говорится, не ржавеет. Я оторопело наблюдаю сцены разнузданной порнографии. Хорошо, вовремя слышу шаги в коридоре и успеваю выключить телевизор. В дверь просовывается голова Клэр в кружевной крахмальной короне.

− Вы просили чай, сэр…

Она ставит передо мной поднос, а я думаю, хорош бы был, если богобоязненная черная протестантка застукала меня за этаким зрелищем.